Кусачая книга - Одри Альветт

– Ложа вовсе не забронзовела! Мы обязаны соблюдать осторожность, только и всего. Вы, кажется, не отдаёте себе отчёта, что мы – последний очаг сопротивления! – Хозяйка книжной лавки сердито барабанила пальцами по обложке одной книги, и бедняжка в итоге снялась с места и отлетела в сторонку.

– Мы не имеем возможности предпринимать масштабные действия, это верно, – продолжала она. – Вы делом доказали, что и от вас есть толк. Прекрасно, поступайте как считаете нужным! Только если попадёте в переплёт, на нас не рассчитывайте.

– Это уж как водится, – язвительно парировала Мангустина.

Госпожа Румпельштильцхен принялась рыться в бумагах на прилавке, потом протянула Чарли какой-то конверт, книгу и карманное зеркальце, то самое, которым он делал снимки в кабинете судьи:

– Держите. Не знаю, сможете ли вы попасть к Лину, но если вдруг сумеете, передайте ему это.

– Что это? – спросил Чарли.

– Очень хороший роман, может натолкнуть его на некоторые идеи. А также немного звонников, чтобы сделать пребывание в застенках более сносным. Некоторые стражники весьма падки на звонкую монету.

– Уверен, учитель Лин будет очень тронут.

Хозяйка книжной лавки покачала головой:

– Скажите Лину, что многие из нас думают о нём и поддерживают его. В настоящее время мы не можем действовать, потому что Ложа слишком ослаблена после нападений Всадника, но мы хотели бы помочь.

* * *

На памяти Чарли это Рождество оказалось самым странным.

Он скучал по матери и невольно задумывался: если ему так грустно, то как же чувствует себя Мангустина? Вся семья его подруги умерла, и для неё это время года наверняка было горьким напоминанием об этой утрате. Чарли не знал, празднуют ли в Тэдеме Рождество так, как у него дома, в Провансе. Кроме того, у него никогда не было братьев и сестёр. Будила ли Мангустина своего брата на рассвете, чтобы вместе открыть подарки из-под наряжённой ёлки? Спорили ли они с братом, какой адвент-календарь выбрать? Состязались ли, кто первый сумеет попробовать все тринадцать десертов? После посещения кладбища Маленькой Девчушки Мангустина больше не говорила о своём брате, и Чарли пришлось напрячься, чтобы вспомнить его имя: Готан. По сути, Чарли не знал о Готане ничего – или почти ничего, и его это тревожило, потому что ему хотелось узнать Мангустину получше.

Однако все его мысли занимала собственная семья. На следующий день был канун Рождества, и Чарли больше обычного думал о матери – ведь в этом году Цезария проведёт праздник одна. В тот день он думал о ней ещё и потому, что Додлин попросила его прийти с утра и помочь упаковать чемоданы для всей их маленькой семьи. Около полудня Денделионы уезжали в Геранд.

Чарли помогал собирать вещи с искренней радостью: ему хотелось убедиться, что судья покинул город, и в тот же день со спокойной душой навестить учителя Лина.

Всё в доме было перевёрнуто вверх дном, и в воздухе витал дух Додлин. В гардеробной на полу лежали груды вещей, и Чарли пытался аккуратно их сложить, то и дело отталкивая Бандита, ибо кот изъявил желание сопровождать хозяина и всегда с радостью усугублял любой беспорядок. Додлин же пыталась впихнуть кучу подарков в слишком маленькую сумку.

– А ты уже всё купил к Рождеству? – спросила она у Чарли, но, осознав всю абсурдность своего вопроса, тут же поправилась: – Извини, я не то хотела сказать… Знаю, ты не располагаешь большими средствами…

Чарли стало жаль хозяйку, и он весело ей улыбнулся:

– Вообще-то, я рассчитывал купить подарок для лучшей подруги после того, как помогу вам.

– Малышка Мангустина, да? Полагаю, тебе не составит труда найти для неё что-то полезное. Вам в вашей школе столько всего не хватает, это просто возмутительно!

Чарли немного помолчал. Он обдумывал этот вопрос на протяжении нескольких последних недель.

– Лучше я подарю ей что-нибудь незначительное, – ответил он. – Что-то милое или вкусное, например конфеты. Что-нибудь бесполезное.

Додлин округлила глаза:

– Почему?

– Потому что малозначимые подарки порой просто необходимы. Если заботиться только о насущном, можно разучиться радоваться и утратить надежду на лучшее. Думаю, Мангустине нужно чему-то радоваться. Пожалуй, это для неё сейчас важнее всего.

– Никогда не слышала ничего прелестнее, – сказала Додлин. – Ты натолкнул меня на одну мысль. Идём со мной.

Она отвела Чарли в жемчужно-серую гостиную, где на стенах висели оплетённые цветами олени и шкура грифона. Проигнорировав услужливо бросившиеся к ним кресла, хозяйка направилась к книжному шкафу:

– Держи. – Она протянула Чарли свой труд «Очаровательная ботаника». – Для твоей подруги. Помнится, ты говорил, что она обожает книги, верно?

Оторопев, Чарли уставился на книгу, которую вложила ему в руки Додлин:

– Но она… слишком прекрасна!

– Думаю, для твоей подруги она недостаточно хороша. Ты часто рассказываешь мне о ней, она очень тебе дорога.

– Но ведь эта книга стоит целое состояние! Я не могу её принять.

– Да уж, она настолько ценная, что у меня хранится весь нераспроданный тираж и я не знаю, что с ним делать. Ты окажешь мне услугу, забрав один экземпляр, уж поверь.

– А может, и нет, – развеселился Чарли. – Спасибо! Спасибо большое!

– Ой, у меня есть ещё один подарок для тебя. – И Додлин протянула Чарли атласный мешочек. – Это семена тыквины. Высшего качества. У меня отличная коллекция, а я заметила, что ты проявляешь интерес именно к этим растениям.

Чарли был так тронут, что едва не бросился к хозяйке с объятиями. Додлин совершенно не походила на его мать, но возникшая между ними связь очень напоминала отношения матери и ребёнка. Чарли начал несвязно благодарить:

– Я правда очень…

Тут в гостиную вошёл судья и посмотрел на них так холодно, что все тёплые чувства моментально угасли:

– Он ещё здесь?

Последние несколько дней, сталкиваясь с Чарли, как ни в чём не бывало исполняющим свои обязанности, судья смотрел на него со всё возрастающей яростью. Лилий Атравис всё никак не выполнял его просьбу, и это раздражало Радаманта Денделиона до крайности.

– И правда, он уже задержался! – подхватила Додлин. Она вдруг смутилась. – Чарли, погрузи чемоданы в тыквину и не забудь корзинку для пикника! Нам непременно нужно отбыть до полудня.

Вот так. И волки сыты, и овцы целы. Чарли, со своей стороны, ощутил себя милой овечкой, и решил предоставить судье роль старого волка. Он сделал как было велено, напоследок покорно улыбнувшись.

Он в последний раз покормил висящие в кухне тарелки из прожорливого фарфора и забрал корзинку с едой. Верная себе, деликатная Додлин приготовила ещё одну корзинку, поменьше, и прикрепила к ней листок бумаги с именем Чарли. Быстренько заглянув внутрь, он с радостью обнаружил там несколько утешающих мадленок, ещё