Чаша судьбы - Алан Григорьев

в нескольких местах фиалковом платье. Сердце пропустило удар. Наверное, ему померещилось. Не может же быть, чтобы это была Брендалин…

Первым к девушке метнулся Шон и схватил её в охапку так, будто бы та не валялась на лестнице без чувств, а собиралась удрать прочь, просочившись сквозь камни. А та, застонав, приподняла голову (Элмерик с ужасом понял, что не ошибся, — это и впрямь была Брендалин) и, вцепившись в Шона окровавленными пальцами, прошептала:

— Срочно пустите меня к Каллахану! Король Браннан в большой беде!

Нежданную гостью перенесли в беседку и уложили на скамью. Эльфийка была бледна и тяжело дышала, её губы посинели, виски покрывала испарина, волосы растрепались и спутались, а тонкие руки были все сплошь в ссадинах и кровоподтёках, как будто бы девушке пришлось продираться сквозь густой бурелом. Зато царапины на лице, оставленные когда-то когтями лианнан ши, зажили бесследно. Хоть в чём-то ей повезло.

Фиахна приложил ладонь к её лбу и, прикрыв глаза, зашептал заклинание — через пару мгновений дыхание Брендалин выровнялось, губы снова порозовели, а щёки даже окрасил лёгкий румянец.

— Элмерик, беги на кухню и принеси молока, — бросил через плечо эльф.

Но бард остался стоять на месте. Ноги вдруг стали ватными, а кулаки сжались сами собой. Он был полон решимости ослушаться приказа. В конце концов, он был оруженосцем, а не виночерпием. И вообще… Ему было неприятно снова увидеть Брендалин. А уж молоко ей подносить он тем более не нанимался.

К счастью, рыцарь Сентября заметил его замешательство:

— Нет, Элмерик останется здесь. Джеримэйн, иди лучше ты.

Джерри кивнул и чуть ли не вприпрыжку умчался на кухню. А Фиахна помог Брендалин сесть и тут же устроился рядом, позволив на себя опереться. Эльфийка отчаянно вцепилась в рукав его туники.

— Спасибо, мне стало намного лучше, — она склонила голову, наметив лёгкий поклон, и тут же снова подняла взгляд. — Но прошу: отведите меня к Каллахану. Это очень срочно!

— Увы, девочка, его здесь нет, — Фиахна осторожно убрал с её лица прядку волос, прилипшую к губе. — Но всё, что ты хочешь сказать ему, можно сказать и мне.

Брендалин горько вздохнула:

— Боюсь, нет. Это дело касается только королевской семьи Неблагого двора.

— К которой я тоже принадлежу, — наместник широко улыбнулся. — Позвольте представиться: Фиахна, брат Финварры, родной дядя Каллахана и Браннана.

— О, боги! — эльфийка, прикрыв рот рукой, отпрянула. — Простите, я не знала!

Вскочив, она попыталась поклониться, но пошатнулась и наверняка упала бы, если бы Фиахна не подхватил её.

— Брось ты эти церемонии, — отмахнулся он, усаживая девушку обратно на скамью. — Тебе и так досталось. Не вздумай больше вставать.

Эльф снял с себя плащ, накинул его на плечи Брендалин и посмотрел на неё с такой нежностью, что Элмерика аж передёрнуло, Конечно, Фиахна не мог знать, что натворила эта обманщица, он ведь в то время пировал в Аннуине. Пожалуй, он был здесь единственным, кто относился к эльфийке непредвзято. Но нежные взгляды уж точно были лишними! Хорошо, что Розмари осталась с мастером Патриком и не видела, как её возлюбленный увивается вокруг другой девицы! А то с неё сталось бы снова проклясть Брендалин, на этот раз наградив эльфийку чем-нибудь посерьёзнее.

— Ну же, — Фиахна взял её руки в свои, — говори. Нам всем не терпится услышать, что стряслось в Неблагом дворе и почему туда закрылись все дороги.

И Брендалин, вздохнув, начала свой рассказ.

История о соперничестве двух королев, рассказанная Брендалин

С тех самых пор, как королева Лета Медб и королева Осени Оона повздорили меж собой, не стало покоя в эльфийских землях. С каждым годом эта вражда лишь крепла. Они состязались во всём: кто красивее, кто умнее; у кого тучнее стада и плодороднее поля; чья власть над землёй простирается дальше, чьи чары тоньше и изящнее…

Шло время, Медб становилась сильнее, и Ооне было всё труднее противостоять могущественной королеве Лета. И тогда она задумала великую хитрость. Оона пригласила соперницу на пир в свой чудесный дворец из золотых листьев, а Медб благосклонно приняла приглашение. Она прибыла в тот самый день, когда лето сменяет осень, и с ней были двенадцать её лучших воинов.

В честь приезда Медб была устроена охота, с которой все охотники вернулись с богатой добычей, а самого большого вепря по прозванию Морторх — чёрного и с громадными клыками — поразила копьём сама Медб. Она ведь была умелой воительницей! В награду за доблесть и удачу ей предстояло первой отведать кусок мяса, а потом угостить всех прочих гостей, что собрались в пиршественной зале.

Конечно, вепрь этот был не простым: Оона вырастила его из молочного поросёнка с мыслями о Медб, потому что знала: соперница ни за что не упустит такую удивительную дичь. Сильное проклятие вплела королева Осени в каждую щетинку толстой шкуры Морторха, в его жилы, мясо и кости. Она нарочно уступила Медб в той охоте и придержала своего коня, чтобы первый кусок зачарованной плоти достался сопернице.

Та же, ничего не подозревая, взяла серебряный нож с рукоятью из белого золота, отрезала сочный кусок мяса и впилась в него зубами. За столом зазвучали приветственные крики, восхваляющие славную охотницу, добрый эль лился рекой, громко стучали кубки, а по губам королевы Лета тёк отравленный мясной сок. Почуяв горечь на языке, она поспешно выбросила кусок на землю, но было уже поздно, и Оона расхохоталась в голос:

— Как же тебе не повезло, бедняжка Медб! Отныне ты никогда не станешь мне ровней — ведь у меня уже есть один сын, а ты теперь навеки бесплодна.

— Ты поплатишься за это! — королева Лета взялась за копьё, и её свита тоже похватала оружие. — Не будет пощады тому, кто нарушает законы гостеприимства!

— О нет, дорогая Медб, то была воля самой судьбы. Ты ведь могла добыть другого вепря. Или вовсе промахнуться. Тогда Морторх сбежал бы, и тебе не довелось бы отведать его