Как далеко ты сможешь пройти? - Джон Маклин

После успеха в Лас-Вегасе, который находится всего в 12,4 тысячи километров от Сиднея, я решил сделать этот новый сюжетный ход обязательным элементом всех своих презентаций. Люди откликались весьма охотно, особенно в Австралии. Параллельно с приглашением приехать, чтобы присоединиться ко мне, мы с сотрудниками моего фонда обзванивали компании, с которыми у нас сложились хорошие отношения, и приглашали их стать спонсорами этого мероприятия. Наше приглашение приняли многие. Компания Dimension Data, которая долгие годы поддерживала John Maclean Foundation и меня лично, не только выписала фонду солидный чек, но и сагитировала большую команду сотрудников выйти на старт триатлона. Компания Hyundai не только дала согласие спонсировать мою попытку пройти триатлон, но и подписала соглашение о долгосрочной поддержке фонда.

Даже мой старый футбольный клуб Penrith Panthers не остался в стороне и присоединился к группе спонсоров.

По мере того как корпоративных спонсоров становилось все больше, росло и количество людей, выражавших желание присоединиться ко мне на дистанции триатлона. Гордон Белл даже организовал специальную категорию для участников, желавших выступать в качестве представителей John Maclean Foundation. В триатлоне участники стартуют группами, которые называются волнами и формируются с учетом возраста и физических возможностей. Для этих соревнований организаторы создали дополнительную волну — волну JMF (John Maclean Foundation). Они включили информацию о фонде во все рекламные материалы, распространяемые перед гонкой. Поскольку не каждый человек физически способен справиться с дистанцией триатлона, мы придумали новую форму участия, позволявшую людям приобщиться к нашему мероприятию. Каждый желающий мог подать заявку на то, чтобы просто пройти рядом со мной только второй из двух кругов (около 5 километров) вокруг главного озера гребного центра на Пенритских озерах. В дополнение к 150 участникам, которые представляли JMF и собирались пройти всю дистанцию триатлона, на такую прогулку подписалось еще триста человек. То, что началось как идея, которая пришла ко мне, когда я катался на велосипеде жены по своему району, стало перерастать в массовое движение.

За свою карьеру мне доводилось выступать на нескольких очень больших стадионах. Всего в 45 километрах от места проведения Непин-триатлона проходили Олимпийские игры 2000 года, где я участвовал в гонке на инвалидных колясках, за которой наблюдало 115 тысяч человек. Однако несмотря на то, что общее число зрителей было огромным, количество людей на трибунах, которые пришли туда ради меня, было довольно небольшим. Большая группа моих родственников и друзей прилетела в Пекин на Паралимпийские игры 2008 года, но и тогда их было примерно полсотни. Ничто из когда-либо сделанного мною и нашим фондом не вызывало такого широкого отклика, как приглашение на предстоящий триатлон. В дополнение ко всем тем, кто решил приехать, просто чтобы поддержать фонд и подбодрить меня, мне стали звонить друзья со всего мира, чтобы сказать, что они собираются прилететь и присоединиться ко мне. Дэвид Найт, который сейчас живет в Нью-Йорке, пообещал, что обязательно будет здесь. То же самое сделал мой друг Тим из Бостона и еще один из Ванкувера. Обязательно приедет мой закадычный друг Джонно, тем более что живет он совсем не так далеко. О намерении поддержать меня сообщили брат Аманды Кэлвин и мой брат Марк со своей семьей. Даже мой брат Дон и его жена Келли планировали прилететь из Торонто. Дон был вместе со мной в Коне, во время заплыва через Ла-Манш и в Пекине. Он сказал, что ни за что на свете не пропустит это событие, которое по степени грандиозности затмевает все предыдущие.

После того как я повесил трубку, поговорив с очередным другом, клятвенно пообещавшим приехать в Австралию, чтобы меня поддержать, меня вдруг осенило. Эта маленькая затея с триатлоном стала для меня слишком большой, чтобы ее провалить. Я не мог позволить себе подвести всех этих людей. Однако, в отличие от всего остального, что я когда-либо пытался сделать, сейчас я действительно не был уверен в том, что смогу справиться с этой задачей. Двадцатью годами ранее, когда я попытался стать первым колясочником в истории Непин-триатлона, я знал: это мне по плечу. В течение нескольких месяцев перед состязанием мы с Джонно тренировались на дистанциях намного длиннее той, которую мне предстояло одолеть в ходе самого триатлона. То же самое можно сказать о Коне. Когда я впервые туда приехал, невероятная суровость ветров и тяжесть трассы стали для меня неприятным сюрпризом, тем не менее, выходя на старт, я был абсолютно уверен в том, что смогу добраться до финиша. И я сделал это. Трижды. Ныряя в воды Ла-Манша, я знал, что смогу проплыть более 50 километров в открытом океане. Мне уже доводилось за один раз покрывать и более солидные расстояния в числе той 1,7 тысячи километров, которую я проплыл за восемь месяцев тренировок перед самим заплывом.

Но на этот раз все обстояло иначе. Я попробовал «потренироваться» в прохождении пешего этапа, но это оказалось очень тяжело. Однажды мы с Амандой прошли 4 километра по парку, расположенному рядом с нашим домом в Хаберфилде. Пока мы гуляли, я чувствовал себя великолепно. Она то и дело восхищенно повторяла:

— Подумать только, сколько ты способен пройти даже без тренировок!

Но после возвращения домой наше прекрасное настроение улетучилось. Разувшись, я обнаружил большие мозоли, особенно на правой стопе. Кроме того, долгая ходьба очень сильно меня утомила. Чуть больше 4 километров — это меньше половины того, что мне предстояло пройти в день гонок. Я сказал себе, что после тренировок стану справляться лучше, но мозоли на ногах заставили меня задуматься о том, смогу ли я серьезно тренироваться. Если я сотру ноги до гонки, то буду вынужден сняться с соревнований. Такой вариант был для меня совершенно неприемлемым. Следовательно, мне нужно было придумать, как тренироваться, не причиняя вреда ногам. Я вернулся к Даррену и попросил получше подогнать ортезы.

А потом все мысли о тренировках сразу вылетели у меня из головы, когда Аманда вернулась домой после визита к врачу. С некоторых пор ее беспокоили боли в груди. За последний год частота и интенсивность приступов боли усилилась. В конце 2013 года после нашего возвращения с Гавайев ей сделали ряд анализов, но, когда состояние здоровья ее отца резко ухудшилось, ее проблема отошла на задний план. Когда Аманда снова обратилась к кардиологу, то предполагала, что он направит ее к другому специалисту. Даже в самых страшных снах мы не ожидали того диагноза, который поставили Аманде. У нее обнаружили врожденную аномалию одной из коронарных артерий сердца. Эта аномалия периодически вызывала замедление тока крови, что становилось причиной стенокардических болей. Нашим первым вопросом к врачу был: «И что теперь?» Но он не смог сказать ничего определенного.

Далее последовали шесть с лишним месяцев консультаций у разных кардиологов и кардиохирургов, каждый из которых приходил к собственному, отличному от других заключению. Такая патология встречается нечасто, и врачи редко с ней сталкиваются — по крайней мере, у живых пациентов. Известно, что она может привести к внезапной смерти; поэтому обычно ее обнаруживали у здоровых во всех остальных отношениях людей, которые скоропостижно покидали этот мир. Одни врачи советовали нам ничего не предпринимать, поскольку не хотели предлагать совершенно здоровой во всех остальных отношениях сорокачетырехлетней женщине операцию на открытом сердце в качестве профилактики того, что могло никогда не случиться. Другие врачи предупреждали нас, что однажды утром она может встать с постели и просто упасть замертво. Аманда — очень прагматичная женщина, и подобная недосказанность приводит ее в бешенство. Неуверенность врачей повергла всю нашу семью в состояние неопределенности. Ситуация осложнялась еще и тем, что перед поездкой на Гавайи Аманда оставила работу. Теперь главным добытчиком в семье стал я со своими гонорарами за публичные выступления. Она хотела заняться поисками новой работы, но не могла, пока мы не узнаем точно, придется ли ей делать операцию. В придачу ко всему каждый приступ боли стал вызывать у Аманды панику. Ее воображение сразу начинало рисовать газетные заголовки типа «В квартире обнаружили малыша, который катал игрушечные машинки по телу мертвой матери». Аманда стала постоянно носить с собой мобильный телефон.