Раневская, которая плюнула в вечность - Збигнев Войцеховский

Спектакль «Странная миссис Сэвидж» шел с исключительным успехом несколько сезонов. Как-то незаметно подошел юбилейный сотый спектакль. Это очень даже значительное число для всей труппы, режиссера и зрителей.

Зал был полон, буквально набит людьми и цветами. Актеры волновались, словно перед премьерой. Режиссер нервно потирал руки. В буфете готовили бутерброды, протирали до исключительного блеска стаканы и рюмки.

Спектакль прошел на некоей невообразимой волне всеобщего подъема. Все играли как никогда, в едином духовном порыве, на натянутой струне отношений и нервов. Просто блестяще. Зал то и дело взрывался аплодисментами. Спектакль шел больше обычного на целых полчаса. Актеры не могли играть, пока звучали овации. Цветы, цветы, цветы!.. Все гримерные комнаты были забиты ими.

Юрия Завадского не было на этом спектакле. Он был вынужден уехать из Москвы по срочным делам.

Когда Фаина Раневская пришла домой, ее ожидал сюрприз. Ей прислали огромный букет прекрасных алых роз. Это был подарок от Юрия Александровича.

К розам было приложено поздравительное письмо, полное самого настоящего романтического признания в любви Завадского к актрисе – именно так, не подумайте лишнего! Он восхищался ее игрой, говорил, что Раневская для театра гораздо больше, чем просто актриса.

Фаина Георгиевна растрогалась до слез.

Наверное, мне следовало бы сказать жестче: «и алкоголики». Потому что речь пойдет именно о них. Но в пору Раневской это слово еще не было в большом ходу. Говорили, мол, пьет. За этим коротким словом – а мы сейчас говорим о пьянстве среди творческой публики – скрывалась настоящая беда.

Наверное, вы уже заметили, что и сама Фаина Раневская не была трезвенницей, как сказали бы сейчас. Да, она могла выпить в компании, а то и без таковой. С кем-либо. Помните, как актриса среди ночи разбудила дворника и пила с ним коньяк?

Пьянство в творческой среде – явление, увы, не исключительное. Сколько их, известных всему миру, горячо любимых публикой актеров и прочих людей искусства, уходили из этой жизни раньше своего срока из-за пристрастия к спиртному, по сути – из-за болезни, из-за алкоголизма! Так было во все времена. Сегодня, увы, тоже ничего не изменилось.

Вряд ли стоит спорить о том, почему это так часто происходит именно среди людей творческих. В силу души, открытой к чужим эмоциям, их психика особенно легко ранима. Она очень уж быстро поддается любому воздействию со стороны.

Однажды Раневская и сама очень даже четко указала на причину возникновения алкоголизма у людей ее склада.

Фаина Георгиевна, как и многие актеры, постоянно посещала спектакли других театров. Это как для писателя читать книги других авторов, как для режиссера – смотреть чужие фильмы. Должен же актер видеть, как знакомую ему роль играет один, другой, третий актер, как новый режиссер по-новому трактует известную постановку. Так что ничего удивительного в этом нет. Наоборот, было бы странно, если бы актеры этого не делали – не ходили бы в чужие театры.

Так вот, в одном достаточно большом городе, куда Раневскую случайно занесла судьба, шел какой-то новый спектакль мало кому известного драматурга. А это у актера вызывает дополнительный интерес. Вечер обещал быть длинным и скучным. Чтобы как-то разнообразить его, Фаина Раневская направилась в театр. Она позвала с собой знакомого актера.

Тут ее ожидал самый настоящий эстетический удар. Пьеса оказалась тягучей до невозможности, скучной. Конфликт был еле обозначен, он, по сути, и конфликтом-то не был, так, мелкая блажь. Действие на сцене то замирало полностью, то в самых неожиданных местах неслось вскачь. Монологи героев были до отвращения монотонны, непростительно длинны, лишены всякого внутреннего драматизма, зато претендовали на глубокую философию. Но не уходить же с первого отделения!

В антракте Фаина Раневская не пошла в буфет. Она усвоила для себя одну четкую зависимость. В любом театре уровень обслуживания зрителей в буфете находится в прямой зависимости от качества спектаклей. Если на сцене – убогость, серость и затхлость, то будьте уверены в том, что в буфете все окажется все той же самой весьма сомнительной свежести.

Вторую часть спектакля Фаина Георгиевна еле выдержала. По всем законам жанра, именно здесь действие должно было катиться от кульминации к неожиданной развязке, но, увы!.. Эта самая кульминация так и не наступила. Актеры играли так, словно отбывали трудовую повинность. Конец пьесы оказался абсолютно угадываемым. Его одинаково ждали все, как зрители, так и актеры.

Наконец-то это закончилось! Три часа серости, скуки, непередаваемой досады, некий антикультурный шок.

Фаина Раневская почти без сил вернулась в гостиницу. Она не отпустила спутника, потянула его к себе в номер.

– Дорогой мой, я не переживу, если вы сейчас оставите меня одну, – заявила Фаина Георгиевна. – Без общения я не смогу, не умею…

Актер послушался. Они пришли в номер к Раневской.

Она сбросила на кровать пальто, тут же достала из сумки бутылку конька, протянула мужчине и распорядилась:

– Открывайте и разливайте, голубчик!..

Тот послушался, конечно.

Раневская выпила, пару раз вздохнула и предложила:

– Давайте еще по рюмочке. – Фаина Георгиевна закурила. – Знаете, голубчик, теперь я доподлинно знаю, как люди становятся алкоголиками, – категорическим тоном заявила она. – После таких спектаклей, не важно, смотришь ты их или же сам играешь, если не пить, можно потерять веру в само искусство. Остается пить!..

Безусловно, она была права. Фаина Георгиевна четко видела причину многих бед, случившихся с теми людьми, которых она искренне уважала, по-настоящему любила.

Но при этом Фаина Раневская осознавала и другое. То, что ей не нравилось совершенно, то, что она считала почти подлостью.

Однажды в кругу друзей актриса услышала рассказ о том, как на радиостудию рано утром приехал Василий Макарович Шукшин. С ним была жена, умная, талантливая актриса. Фаина Раневская зачитывалась рассказами Шукшина, не пропускала ни одной его публикации, восхищалась им. Одновременно она видела его совершенно незащищенную душу, всю израненную, к тому же почти детскую.

И вот теперь мужчины посмеивались над тем, как бедный Шукшин мучился все три часа, пока сотрудники радиостудии готовились, а потом записывали его. Жена все это время сидела рядом и выходила с ним покурить. Он вставал – она вставала. Он садился – она присаживалась. В общем и целом у Шукшина не было никакой возможности сбегать в буфет! Мучился человек целых три часа!

Мужчины посмеивались, а Фаина Георгиевна неожиданно взорвалась:

– Да как же вам не стыдно? Неужто вы не видите, что этот человек стоит одной ногой уже за чертой? Что жена изо всех сил пытается удержать его здесь? К черту эту вашу мужскую солидарность!