Алевтина. Сопротивление бесполезно - Арина Голос

к успеху Шабарин давно уже руководствовался принципом — пленных не брать, и ничем не гнушался для достижения своих целей. Уж ей ли не знать! Девчонки часто называли его шальной барин за импульсивный характер и любовь к рискованным вложениям и проектам. Впрочем, это совершенно не мешало им липнуть к Юрию, словно пчёлам на мёд, хотя здесь, наверное, больше подошло бы сравнение про мух и кое-что ещё… Другими словами Шабарин мог быть исключительно очарователен, но только тогда, когда ему самому это было нужно.

Громкий звук домофона испугал Алевтину: странно, в такое время они сегодня никого не ждали. Она встрепенулась и от неожиданности едва не обварилась кипятком. Девушка как раз наливала воду в маленький глиняный заварник, куда её щедрой рукой уже была насыпана горка ароматного успокаивающего сбора, самолично изготовленного Евой.

Кот резво соскочил с окна и стрелой понесся в коридор.

Взволнованный Арсений выглянул из своей комнаты, но быстро скрылся за дверью, не проронив ни слова, что было крайне подозрительно.

Домофон прекратил звонить также внезапно, как и начал. Аля даже не успела до него дойти, чтобы ответить.

— Наверное, ключи кто-то забыл или ошиблись… — предположила Островская и уже хотела вернуться на кухню, когда Лешек весь обратился вслух и вытянулся по струнке, встав на задние лапы около входной двери.

— Мяяяу! Мяу! — осторожно позвал Кис.

— Кого ты там услышал, мохнатый? Своих кошачьих друзей, — нежно обратилась Аля к коту и наклонилась, чтобы подхватить того на руки, но настойчивый стук в дверь заставил девушку подпрыгнуть, а её сердце застучало часто-часто, как у испуганного зайчишки.

Преодолев себя, она всё-таки решилась посмотреть в глазок, а через секунду отпрянула прочь.

С классическим набором джентльмена по версии Леонида Гайдая одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года: "бабе — цветы, детям — мороженое" в их подъезде стоял Иван Соломонович Ринберг. Как истинная женщина Островская не могла не разглядеть прекрасный букет белых лилий, по всей видимости, приготовленный именно для неё. Правда, вместо мороженого в левой руке у мужчины было несколько пакетов из хорошо известного каждому родителю детского магазина, но сам принцип, озвученный много лет назад в «Бриллиантовой руке» был выдержан.

— О Боже, что делать-то?!.

Притворяться, что их с Сенькой нет дома, не было смысла, потому что свет в квартире горел почти во всех окнах. При желании с улицы прекрасно было видно силуэты на втором этаже.

Аля повернула замок и осторожно приоткрыла дверь. Обычно любопытный малыш в этот раз почему-то не прибежал смотреть, кто же всё-таки пришёл к ним в гости…

— Он просто всё знал!!! — вдруг осенило Алевтину. Эта мысль заставила девушку попятиться вглубь квартиры.

— Не помешаю? — уточнил Ринберг, переступая порог их довольно скромного по столичным меркам жилища.

Она только и успела, что неопределенно пожать плечами, когда из-за её спины показался довольный Сенька.

— Иван, ты пришел!

— Привет, малыш. Я же обещал, — улыбнулся мужчина, глядя на Арсения.

— Мам, правда, здорово, что я его пригласил?!.- в эту минуту её сын буквально светился от радости.

— Да, уж, здорово, — неуверенно протянула озадаченная Островская. Великий комбинатор Арсений сегодня открылся ей с новой стороны. Такой самостоятельности Аля от него явно не ожидала, значит, по поводу звонка она всё-таки не ошиблась. — Всё это как-то неожиданно.

Ринберг как всегда был сосредоточен и собран. Он довольно успешно маскировался под среднестатистического горожанина: и хотя Алевтине было непривычно видеть его в тёмно-синих джинсах, серых кроссовках и худи цвета графита, она не могла не признать, что всё это смотрелось на нём по-мужски гармонично и современно.

Затянувшуюся паузу в их разговоре с успехом заполнил Лешек: сначала кот принялся ревниво обнюхивать кроссовки Ивана, а потом чихнул и плюхнулся рядом на задние лапы.

— Эй- эй, мохнатый фетишист! Даже не думай гадить в мою обувь, — строгим тоном вынес предупреждение мужчина.

— Он вроде этим у нас не страдает. Только нюхает, особенно ценит новые ботинки и кроссы из натуральных материалов… — заступилась за Киса Островская.

— Очень надеюсь, что в моём случае его любовь этим и ограничится…

В ответ на это кот возмущенно фыркнул и поплелся прочь.

— Проходите пока с Сенькой на кухню. Я вернусь через пять минут, — сказала Аля и метнулась в комнату, чтобы переодеться. Девушка увидела своё отражение в зеркале прихожей и поняла, что её домашний костюм, состоящий из коротких шорт и футболки цвета морской волны, смотрится слишком открытым. Она сменила его на цветные леггинсы и удлиненную тунику и пришла обратно, даже быстрее, чем обещала.

Арсений со своим гостем уже во всю вдвоем хозяйничали на кухне: они помыли фрукты, разрезали торт и, судя по всему, не собирались останавливаться на достигнутом.

Лешек чувствовал опасность, которую нёс в себе более крупный самец на его территории, поэтому кот занял наблюдательную позицию на холодильнике, но, несмотря на это в целом взирал на мужчину вполне миролюбиво, ведь ему уже перепал кусочек любимого сервелата, видимо Сенька подсказал, как задобрить его друга.

— Не против? Мы с Арсением разобрали пакеты… — зачем-то пояснил Ринберг, надо сказать, что чувствовал он себя при этом весьма уверенно в отличие от хозяйки дома.

— Я заметила… — сдержанно улыбнулась Алевтина одними уголками губ.

— Мам, а можно я свою комнату покажу и игрушки? Ну, пожалуйста…

— Показывай. Что уж теперь… — безропотно согласилась мама.

— Спасибо, мамочка. Ты самая лучшая! — обнял её малыш за талию, а потом быстро схватил со стола два яблока, взял Ивана за руку и потянул за собой.

Глядя на этих двоих вместе Алевтина вздохнула и прямо из заварника налила себе большой бокал успокаивающего сбора.

46

Ринберг, стараясь не разбудить Арсения, аккуратно присел на край детской постели и стал разглядывать спящего мальчика, в котором уже сейчас четко прослеживались черты Алевтины, хотя он и не унаследовал её довольно хрупкого сложения. Вполне возможно, что ростом Сенька пошёл в отца.

Не то чтобы Иван замечал в себе особо трепетное отношение к детям: племянников он по-своему любил и, хотя виделся с ними не часто, исправно дарил им подарки на каждый праздник, можно сказать, что этим всё и ограничивалось. Но сын Островской пробудил в мужчине нечто совершенно иное: стремление оберегать, защищать, передать свои знания — отцовский инстинкт одним словом. Такое случилось с ним впервые, и что теперь делать Ринберг не знал.

Даже если отбросить его мужской интерес к Алевтине, а как женщина она была ему крайне симпатична, ласковый, умный, воспитанный Арсений сам по себе поразил Ивана в самое сердце.

Удивительно: