Царская сабля - Александр Прозоров

– Пришел? – приоткрыв глаз, поинтересовался князь. – Садись, вина себе наливай, пей. Может, хоть тебе легче станет. Устал я за минувшие дни, ох устал… Ноги не носят, руки не слушаются. Даже хмель не берет.

– Нешто так плохо все, княже?

– Ныне ужо хорошо, боярин. Ныне государь на поправку пошел. Глаза сегодня открыл, ввечеру бульона густого откушал, с царицей беседовал, молебен за здравие заказал. Бог даст, завтра на ноги встанет. А коли встанет, то семейке Старицкой токмо и останется, что лошадей закладывать да обратно в Новгород возвертаться. Одно дело трон после царя почившего ухватить, и совсем иное – бунт супротив законного государя устраивать. На бунт они не решатся. Ныне в Москве сил, Иоанну преданных, в избытке. Тысяча избранная почти вся собралась, полки стрелецкие наготове, люд городской тоже не отмолчится. Нет, не по силам Владимиру Старицкому супротив живого царя восставать. Для такого племянник слабоват… Э-э, да что же это с тобой, боярин?! Нешто тати обнесли?

Князь, щурясь всего одним веком, только теперь заметил, что Басарга стоит перед ним лишь в одном исподнем.

– Прости, княже, надеть ныне нечего, – развел руками боярский сын. – Рубаха нарядная и порты кровью залиты, кафтан царский порублен, бриганту твою, не серчай, тоже не уберег, пробита она, изрезана и замарана вся…

– Молчи, и так голова болит, – поморщился князь. – Сам помню, в каком виде тебя княжна Шуйская привезла. Краше в гроб кладут. Ладно, велю Луке опять сундуки отворить. Рухляди у меня припасено немало. Что-то для сыновей шили, что-то сам по молодости носил, да ныне в теле раздался. Бери зараз поболее, дабы голышом не шастать, коли опять порубают. И в пир, и в мир, и в добры люди. – Князь по очереди согнул три пальца и захохотал, довольный своей шуткой.

– Благодарствую, княже, – поклонился довольный такой щедростью Басарга.

– Ну, ступай, храбрец… Хотя нет, постой! – спохватился Михайло Воротынский. – Похвалить тебя хотел. За храбрость и за честность на диво… В общем, иди отдыхай. Ныне токмо через неделю, мыслю, понадобишься. Гуляй. Будешь пить – за здоровье мое корца опрокинуть не забудь! – Князь опять расхохотался и тут же поморщился: – Ох, голова… Третий кубок, а токмо хуже становится. Иди, сам Луку отыщи. А то я о твоей нужде за хлопотами могу и позабыть.

Княжеская щедрость оказалась донельзя кстати. На третий день, когда боярин Зорин позвал Басаргу с собой, тот смог одеться если и не по-царски, то уж точно по-княжески. И, разумеется, остальные знакомцы по Арской башне увязались следом.

Место, выбранное боярином Софонием для обещанного свидания, оказалось Знаменской церковью, что стояла совсем недалеко от Кремля, на пересечении Неглинной и Скобарской улочек. Боярского сына такое неожиданное место удивило, но затевать спор в храме он не стал и остановился в ожидании обедни возле одного из опорных столбов.

Церковь была деревянной и потому не имела ни сводов, ни куполов, ни витражных окон. Ее наполнял запах смолы, аромат ладана, пропитывала едкость дыма, впитавшегося в бревна после многолетнего протапливания четырех встроенных в стены печей. Копоть, что просачивалась из четырех топок, покрыла образа на стенах тонким налетом, сделав лучезарные лики святых темными и мрачными.

И вдруг… В очередной раз распахнулись двери, и в храм в сопровождении двух десятков девок и холопов вошла она – княжна Мирослава Шуйская, в горностаевой шубе, в высокой горлатной шапке и с коротким тонким посохом из вишни в руках!

Басарга чуть не вскрикнул от неожиданной радости, рванулся к девушке, но в последний миг был пойман боярином Софонием за локоть.

– Охолонись, друже, – шепнул ему на ухо Зорин. – Мы же в церкви!

Однако порыв Басарги не остался незамеченным. Княжна увидела его, улыбнулась – и тут же резко отвернула голову, уводя свиту за собой.

– Мы в храме, Леонтьев, – повторил боярин Зорин еще раз, – здесь молятся, а не целуются.

Басарга открыл было рот, чтобы возразить, – и тут же закрыл. Здесь и впрямь было не место ни для бесед, ни для споров. Тем более что сразу после прихода княжны появился и священник, размахивая кадилом и заунывно перечисляя имена святых, назначенных к поминанию.

Почти на полный час все, кто находился в Знаменской церкви, посвятили себя молитве и мыслям о Боге и всем сущем. Во всяком случае – попытались себя этому посвятить. Затем прихожане стали подходить к причастию. Княжна – как все прочие православные. Басарга опять сделал попытку прорваться вперед, чтобы оказаться перед священником рядом с девушкой, но холопы Шуйского тут же остановили его порыв, охраняя право госпожи быть на исповеди первой и единственной.

– Ты в церкви, – уже в который раз напомнил боярскому сыну Софоний Зорин, не позволяя применить силу.

Басарге оставалось лишь смотреть на свою любимую с удаления десятка шагов, не в силах перемолвиться хоть словом, прикоснуться, услышать ее голос.

Да и сама Мирослава словно не замечала присутствия молодого человека на протяжении всего обряда. И только покидая храм, оглянулась на него с широкой радостной улыбкой. Басарга дернулся следом – и опять боярин Зорин попридержал его, не позволяя приблизиться к княжне.

– Ну и что? – возмущенно зашептал юноша, поворачиваясь к нему. – Это и была обещанная тобой встреча? Это и было наше свидание?

– А ты чего думал, боярин, что она тебе на шею прыгнет и в объятиях сожмет? – так же тихо ответил Софоний. – Она же девица, она княжна! Ей чистоту свою и достоинство надлежит блюсти, никак знакомства с чужими мужчинами не выдавая. И думать не думай отношение свое к ней прилюдно показывать! Как она свою честь бережет, так и ты о ее чести забывать не должен.

– И что теперь? В церкви из-за угла подглядывать?

– Нет, ну ты точно деревенщина! – не выдержал боярин. – Ладно бы она тебя признавать не захотела: голову при виде тебя воротила, кривилась с презрением, не замечала демонстративно. Тогда да, тогда ясно, что не по сердцу ты ей и напрасно душу выжигаешь. Но ведь она тебе обрадовалась, улыбалась и приязнь, как могла, выказывала…

– И на кой ляд тебе эта рябая тонкоручка, друже? – подобрался ближе Илья Булданин. – Ни рожи, ни кожи! Давай мы тебе нормальную деваху подберем? Красивую и в те-е-е…

От могучего подзатыльника Тимофея Илья потерял равновесие и нырнул вперед, вылетая из дверей церкви на толпящихся нищенок и вместе с ними скатываясь дальше со ступеней паперти. Только это и спасло рыжебородого боярина от готового кинуться в драку Басарги.

– Коли тебе она рада, – невозмутимо продолжил Софоний Зорин, приглаживая бородку, – тогда надобно дальше старания свои продолжать. Письмо ей написать, встречу тайную предложить.

– Да как же я ей напишу? Вон ее как берегут и доглядывают!

– Дело сие куда проще, нежели тебе кажется, друже, – похлопал его по плечу Софоний. – Пошли пока домой. Ты думай, что написать ей желаешь, я же окрест покручусь. К вечеру найдем тебе надежного посланца…