Камень Януса - Элли Гриффитс

Сегодня возможность представилась сама собой. Мать ушла, оставив ребенка спящим в кроватке. Девочка больше не лежит в люльке, а у этой кровати с обеих сторон ограждение, чтобы ребенок не упал. Мать не хотела уходить, боялась оставить девочку в доме со мной, но у нее разболелся зуб, и требовалось срочно посетить дантиста. Я деликатно заверил ее, что со мной ребенку ничего не грозит, а ведь так оно и есть. И как только она ушла, взял свой нож и направился в комнату.

Она спала, рот был слегка приоткрыт. Несимпатичный ребенок, что бы там ни говорила мать. Я перевернул ее так, чтобы обнажилась шея. Увидел пульс. Превосходное место.

Сказать тебе правду, дорогой мой дневник, в этот момент я слегка испугался. Не посетит ли меня жалость, это лишающее силы чувство? Достаточно ли во мне мужественности совершить поступок? Но с удовольствием пишу: стоя над ребенком, словно ангел мщения, я совершенно не испытывал жалости. Меня охватила великая радость, ощущение правоты и огромной силы. Именно так. Я нисколько не сомневался, что совершаю правое дело. Рука стала как стальная — твердая, но гибкая. Глаза пылали в глазницах. Я поднял нож.

И в этот момент — какая банальность! — зазвонил телефон. Ох, это зловредное современное явление, вклинившееся в древний ритуал! Момент, конечно, был испорчен, и я вынужден был ответить адской машине. Звонили они. Мы вполне любезно поболтали. Но они возвращаются на следующей неделе, так что время поджимает.

По-прежнему жарко. Дом замер в ожидании.

Сначала Рут не могла понять, что произошло. Она переводила взгляд с Макса на отца Хеннесси, удивляясь, почему Нельсон выглядит потрясенным. Первым заговорил старший полицейский инспектор:

— Мартин? Так вы Мартин Блэк?

Макс расхохотался — отрывисто, диковато, — Рут не слышала, чтобы он раньше так смеялся.

— Черный, серый…[13]какая разница?

И она вспомнила: Мартин и Элизабет Блэк — дети, которые жили в этом доме и исчезли. Неужели это правда? И Макс, который утверждал, что ничего не знает о доме на Вулмаркет-стрит, на самом деле жил в этом месте? Не потому ли он вернулся в Норфолк? Но если он утаил от нее данный факт, что еще он скрывает?

Отец Хеннесси подошел к смертельно побелевшему Максу.

— Мартин, — его голос дрогнул от волнения, — мечтал тебя увидеть. Дорогой мой мальчик.

Макс коснулся руки священника, и его глаза наполнились слезами.

— Отец Хеннесси, я вас никогда не забывал.

— А Элизабет? — прошептал старик.

— Умерла.

Голос Нельсона показался порывом холодного ветра.

— Думаю, мистер Грей — или вас следует называть мистером Блэком? — вам придется ответить на несколько вопросов.

— Я не совершил ничего противоправного, — раздраженно произнес Макс.

— Позвольте мне об этом судить. А теперь попрошу вас проехать со мной в участок.

Сначала по виду Макса можно было решить, что он откажется. Но он только пожал плечами и двинулся за Нельсоном через арку к машине. Неудивительно, подумала Рут, что ему известно значение выбитой на камне надписи.

Отец Хеннесси несколько мгновений колебался, а затем, бросив на Рут извиняющийся взгляд, поспешил за мужчинами. А она осталась одна среди строителей.

День клонился к закату, и Рут была дома. Несколько часов после откровения на раскопках она ждала, что ей вот-вот позвонит Макс или Нельсон. Кто-то же должен ей объяснить, что происходит. Но время шло: она накормила Флинта, приготовила себе ленч, убрала в гостиной, загрузила стиральную машину и устроилась читать диссертацию «Археология болезней». Пришлось смириться с мыслью, что никто не собирается ее просвещать. Она в этом деле второстепенный человек — эксперт по костям, слегка взбалмошная ученая дама. Вне зоны основного действия. Макс ей лгал, не исключено, что просто использовал, намереваясь получать сведения с раскопок на Вулмаркет-стрит. Нельсон о ней сразу забыл, как только появился намек на успех в расследовании. И единственный человек, считающий ее в этом деле центральной фигурой, ненормальный, который разворовывает музей, чтобы подбрасывать ей экспонаты. Такова горькая истина.

Но затем, когда над Солтмаршем стали собираться на вечернее представление птицы и тысячи темных точек, подобно металлическим опилкам, расщепили и скомкали небо, у ворот показался черный «рейнджровер». Макс.

Рут подошла к двери, не зная, как себя вести. С одной стороны, ей хотелось узнать, что же, черт побери, происходит. Но с другой стороны, по поводу Макса Грея у нее возникли сомнения. Что же до Мартина Блэка — она его вовсе не знала.

Макс выглядел несчастным — белым как мел, с темными кругами под глазами. Пять часов допроса у Нельсона измучили его. Внезапно Рут вспомнила, что Макс уже некоторое время вел себя скованно, наверное, с тех пор, как узнал, что под входом в дом на Вулмаркет-стрит обнаружили человеческие останки. Нет, раньше: когда она спросила его, что означает надпись на арке, и он понял, что она занимается раскопками на месте бывшего детского дома. Рут невольно почувствовала к нему жалость.

— Ну, как вы? — спросила она.

— Бывало и хуже.

— Хотите чаю?

— Лучше чего-нибудь покрепче.

Она налила ему бокал вина, а себе заварила травяного чаю. Несколько минут они сидели молча. Затем Макс произнес:

— Простите.

— За что?

— За то, что лгал вам.

— Вы не лгали — просто не говорили правды.

Он улыбнулся:

— Отец Хеннесси сказал бы, что это одно и то же.

— Невероятно, что он узнал вас после стольких лет.

— Он объяснил, что отчасти это получилось благодаря обстановке. Увидел меня рядом с аркой. Боже, что я почувствовал, когда вы спросили, что значит надпись на камне! Эти слова выжжены в моем сердце.

Макс пригубил вино. Его руки дрожали.

— Что происходило в полицейском участке? — спросила Рут.

— О, Нельсон снимал показания. Взяли отпечатки пальцев. С отцом Хеннесси тоже беседовали, но не позволили присутствовать, когда допрашивали меня.

— Что их интересовало?

— Мое исчезновение. Я же больше тридцати лет считаюсь пропавшим. Об Элизабет тоже спрашивали.

Когда он произнес имя сестры, его голос сорвался.

— Вы сказали, она умерла?

Макс поднял голову, и его взгляд посуровел. Он смотрел на Рут, но словно не видел ее.

— Умерла. Мы намеревались уехать к отцу. Я все продумал. Узнал его адрес из записей отца Хеннесси — он не запрещал мне входить в свой кабинет. Украл еды на дорогу, даже стащил со склада палатку. Отец Хеннесси часто водил нас в походы. Все было подготовлено. Но Элизабет… не очень хотела бежать. Ей нравилась сестра Джейн, монахиня, которая учила малышей. Ей было спокойно. Но меня она любила больше. — Голос Макса зазвучал почти торжествующе. — Настолько любила, что убежала со мной. А с собой захотела взять лишь свою игрушечную собачку.