Последний контакт 2 - Евгений Юрьевич Ильичев

при такой массе, особенно рядом с другим звездолетом, особенно в двух световых годах от дома.

Но маневры «Ксинь Джи» были еще цветочками, ягодки китайцы показали через сутки после выравнивания курсов. Внезапно их крейсер начал ускоряться и пошел в отрыв. Ни сам Кольский, ни его офицеры не могли поверить в то, что у китайцев, оказывается, есть на вооружении столь быстроходные корабли. Капитан провел экстренное совещание высшего офицерского состава, на котором было принято решение воспользоваться профицитом мощности движителей «Прорыва». Да, риск был, причем немалый, но Земля дала четкую установку — не допустить врага к «шару». Нападать первыми было тоже рискованно, а потому для начала было решено нагнать «Ксинь Джи».

Скоростью они мерялись больше суток. Китайцы, хоть и ушли немного вперед, но все же не смогли существенно оторваться от русского крейсера. Видимо, никаких технологических прорывов и чудес китайская промышленность все-таки не совершила. Их «железо» было не лучше «железа» «Прорыва», а ПО по своим характеристикам не уступало и не превосходило ПО русских. Кольский был очень доволен работой гравидвижителей «Прорыва», хотя атомщики и начали обращать внимание на возросшее потребление энергии. Для разгона такой махины, как «Прорыв», требовалось ее колоссальное количество. Реакторы были рассчитаны на длительную работу на крейсерских скоростях, а сейчас гравитационные установки работали на полную мощность, и каждая десятая доля к их крейсерским двадцати процентам от скорости света давалась им с огромным трудом.

В таком темпе оба звездолета отработали еще сутки, после чего Кольский получил доклад о том, что китайцы заглохли. В этот момент у Кольского появился соблазн возликовать — «утерли-таки китайцам нос», но следующий доклад от атомщиков заставил командира взять себя в руки. Реакторы могут не сдюжить нагрузки, требуется охлаждение и снижение нагрузки на них.

Ничего не попишешь, пришлось и им глушить реакторы и оставлять все, как есть. К тому моменту оба крейсера разогнались до немыслимых для человека двадцать второго века двадцати семи с половиной процентов от скорости света. Более того, в скором времени нужно было приступать к процессу оттормаживания. Космос — не хайвэй, разогнавшийся звездолет не имеет никакого сопротивления и так и будет лететь сломя голову.

Первыми процедуру торможения начали китайцы, пропустив вперед «Прорыв», однако на мостике российского звездолета тогда уже царило не ликование, а паника. Оказалось, что ни один из плазменных двигателей маневрирования «Прорыва» не запускается. Собрали экстренное совещание с командирами всех БЧ (боевых частей). Пришли к решению о полной диагностике систем корабля. Привлекли всех, кто как-либо мог помочь — техников, электриков, инженеров, физиков и так далее по списку. Проверили каждый сантиметр «Прорыва», прозвонили все цепи питания, совершили три немыслимых выхода в открытый космос, но каких-либо поломок так и не выявили. Техники и программисты божились, что не пропустили ни единого червя. Визуальный осмотр и подробное сканирование всех систем также не выявили никаких дефектов в двигателях малой и средней тяги. На бумаге все работало, а на деле — ничего не запускалось.

Китайцы же успешно оттормаживались и уже остались далеко за кормой «Прорыва», а новейший российский крейсер, гордость отечественного кораблестроения, венец инженерной мысли оставался неуправляемым и летел прямо к «шару» на безумной скорости. До критической точки, после которой всякое торможение уже не будет иметь никакого смысла, оставалось менее двух часов.

Положение спас один из молодых астронавигаторов «Прорыва». На очередном экстренном совещании он выдвинул гипотезу о том, что если очевидных причин сбоя систем нет на самом корабле, то они должны быть где-то рядом. По его словам, группе связи «Прорыва» было необходимо перенастроить свои сканеры и радары таким образом, чтобы не дальний космос сканировать, а ближайшее к крейсеру пространство. Предложение было одобрено советом, и связисты приступили к работе. Вскоре причина скоропостижной гибели всех маневровых двигателей была обнаружена. Оказалось, что параллельным курсом рядом с «Прорывом» летит некий объект, воздействующий на все без исключения системы связи в определенном диапазоне волн и блокирующий команды мостика.

В экстренном порядке подняли на уши БЧ-2 и сбили подозрительный объект, подосланный китайцами (они это были, кто же еще?) к чертям собачим. Тут же ожили все системы корабля, и «Прорыв» приступил к торможению.

Однако проблемы на том не закончились. Офицеры БЧ-1 оперативно доложили капитану о том, что он и без них знал, — «Прорыву» не хватит времени на торможение. Маневрировать так же лихо, как китайский «Ксинь Джи», «Прорыв» не мог, а следовательно, у них, по подсчетам астронавигаторов, было только два выхода — вмазаться в «шар» со всей дури либо рискнуть и активировать для торможения все те же гравидвигатели.

Собрали очередное — уже никто и не вспомнит, какое по счету — экстренное собрание. Озвучили все варианты и поняли, что первый вариант, конечно, не вариант, но и второй несет огромные риски. Особо рьяно упирались астрофизики и техники гравитационных излучателей. По их словам (а чуть позже и по их расчетам) выходило, что на такой скорости запустить гравидвигатели в обратку не выйдет в принципе — не позволит ИИ. А если программисты каким-то образом с упрямым ИИ «договорятся», то подобный маневр просто-напросто разорвет крейсер на части.

Думали над проблемой долго и упорно. Запрашивали Землю, напрягли и их. Все безрезультатно. Никаких толковых решений принято не было. «Прорыв» с упорством «Титаника» нового тысячелетия летел к своему айсбергу на всех парах и не имел никакой возможности от него увернуться. До столкновения с «шаром» оставалось чуть больше месяца по стандартному земному времени. Да, конечно, тормозные двигатели были задействованы на полную мощность, но время было упущено — слишком уж долго команда «Прорыва» справлялась со свиньей, подложенной им китайцами.

— А может, жахнуть по ним из всех орудий? — предложил как-то в сердцах старпом.

— А что толку-то? — горько ответил Кольский. — Там тоже люди, Володя, пусть и враги. Тебе лично будет проще помирать, забрав с собой на тот свет полтыщи душ?

Старпом хотел ответить утвердительно — да, мол, мне очень даже полегчает, но, наткнувшись на суровый взгляд капитана, счел за благо промолчать. Кольский же пояснил для старпома, а заодно и для всех остальных офицеров свою позицию:

— Наша вина в том, что мы купились на эту дурацкую провокацию и ввязались в гонку. С вас я вину снимаю и беру ее на себя, всё в итоге зависело от моих приказов. Но мыслить мы сейчас должны не столько реваншистскими понятиями, сколько общечеловеческими. Думать сегодня, прежде всего, стоит не о своих задницах и не о задницах китайцев, а о том, что, если мы потерпим крах, кто-то все же должен попытаться с этими ребятами из «шара» договориться. Да, в идеале первый контакт должны были установить мы. Но, за неимением лучшего, нужно принять как данность не самый благоприятный