Тайны адептки Фрэй, или Попаданка против - Катерина Цвик

– Иномирянка. Маленькая, хитрая иномирянка.

Вот так обычно и выплывают все самые страшные тайны — в самый неподходящий момент.

Лицо мачехи выражало такую гамму эмоций, что это даже могло быть забавным, если бы я не знала, что это признание слышал и Грэг. И я безумно боялась перевести на него взгляд и увидеть в его глазах презрение, ненависть и недоверие — все то, что обещал мне магистр Сандар. Но увидела лишь странный непроницаемый взгляд.

– Да, Карделия, когда Тэйлин впервые попала в лекарское крыло, ее душа ушла за грань и не захотела возвращаться в тело, но магистру Сандару удалось притянуть родственную ей душу из другого мира. Давненько я не встречал такой редкости. А потому… выпью ее сам.

– Но Лайза… Ты не можешь так с ней поступить! Она же твоя дочь! – возражала женщина.

Какие откровения! А я думала, что Лайза — дочь погибшего графа Ниомского, за которым недолгое время была замужем мачеха. Но новость меня не особенно удивила. Гораздо интереснее узнать, кто такой Верховный.

– Лайзе не помогло бы и полное поглощение души Тэйлин. Я тебя предупреждал — не балуй девочку чужой душой с самого детства! Теперь она стала зависимой. Советую найти такую же дурочку, как была Тэйлин, и пить ее постепенно. Гребень я тебе помогу перенастроить. Конечно, эффект будет уже не тот, но хотя бы перестанет ломать, – и словно ниоткуда он достал такой же короткий изогнутый кинжал, как сжимала в руках Лайза. Рукоять кинжала Верховного, в отличие от вычурного и украшенного россыпью камней девушки, была гладкой и заканчивалась черепом.

– А как же ваша богиня? – внезапно едко спросил Грэг. – Она не обидится, что вы съели эту душу и не поделились?

– Богиня мудра, – хмыкнул Верховный, оборачиваясь к магистру. Сеть Смерти почти облепила его тело. Оставался лишь маленький зазор между ними, – и понимает, что ее верным адептам для обретения силы тоже нужно поглощать души. Но не переживай, такие тонкости скоро перестанут тебя волновать. Бери пример с Таисии, – он повернулся ко мне. – Тебя ведь так по-настоящему зовут? – Я не стала отвечать и даже не посмотрела в его сторону. У меня осталось слишком мало времени, чтобы тратить его на этого гада. Это мой протест им всем. – Ты смотри какое самообладание! Впервые вижу, чтобы жертва молчала.

А я продолжала смотреть на Грэга, в его темные глаза, в которых бушевал шторм.

Почему я только сейчас поняла, что влюбилась? Как в глупых боевичках, когда мир рушится, а герои признаются друг другу в любви. Нет, я не признавалась, просто смотрела на Грэга и вбирала в себя его образ, любовалась немного скошенным носом, возникшей складкой между бровей, крепко сжатыми губами… Я старалась концентрироваться на нем и своих чувствах. Я уже умирала, ничего страшного в смерти нет. Но страшно умереть, не узнав вкуса жизни.

Помощи ждать было неоткуда, и эти изверги ни за что не откажутся от своих планов. Моя жизнь заканчивается, и даже перерождение мне не светит. Но сдаваться нельзя — это последнее дело.

Вспомнились слова мачехи: «Душа становится мягкой и податливой для тех, кто сумеет подчинить ее пламя». Я не хочу, чтобы кто-то подчинил мое пламя. Эти люди сделали все, чтобы поселить в моей душе гнев, страх, стыд, уныние и боль. Несложно понять, что это и есть их рецепт подчинения. Чтобы человек без боя отдал им себя. А потому я буду думать о самом прекрасном чувстве, которое я испытывала впервые за две свои такие короткие жизни. Я не сдаюсь. Это мой способ бороться, когда сопротивляться уже бесполезно.

Я моргнула и почувствовала, как по щекам потекли слезы:

– Прощай… — успела прошептать Грэгу, прежде чем фигура Верховного загородила собой все пространство, и мне в грудь вонзился кинжал.

В это мгновение случилось сразу множество вещей.

В зале словно из ниоткуда появились люди в черном, и за пределами купола завязался ожесточенный бой. Зарычал, пытаясь разорвать сеть Смерти, Грэг. Завизжала мачеха. Запульсировал, обжигая, амулет у меня на шее.

Больно. Как же больно… В груди пекло, воздух не проходил в легкие, но я улыбалась — помощь все же пришла. Да — я погибаю, но человек, которого я полюбила, и мои друзья останутся живы, а Орден будет уничтожен. Такая мерзость не должна существовать ни в одном из миров.

А еще в голове прозвучал тихий уже знакомый женский голос, который продекламировал странные строки из какого-то стихотворения: «Лишь выпустив на волю свет, / Пойму я, что не угасаю»…

– А-а-а! – внезапно закричал Верховный, отпуская кинжал, торчащий в моей груди.

Затухающим сознанием я видела, как он с ужасом и неверием смотрит на свою руку, которая на глазах обугливается и превращается в пепел.

– Арнуэл, помоги! – закричал он магистру Сандару.

Магическая маска пропала с его лица, и я узнала ректора. Стало понятно, почему никто не обращал внимания на состояние Тэйлин, почему удалось так просто выкрасть адептов с закрытой территории академии, почему так злился Хран при одном лишь упоминании ректора, и даже как тому удавалось набирать в ряды Ордена новых адептов.

Тело Верховного прямо на глазах сантиметр за сантиметром обугливалось. Его лицо исказила мучительная судорога, он дико кричал, но магистр Сандар не спешил ему на помощь.

Вместо этого он подошел к выбивающемуся из сил Грэгу, сорвал сеть, которую тот уже частично порвал сам, и продолжил спокойно смотреть на черный пепел, в который превращался ректор.

Купол пропал, и я услышала, как завизжала моя мачеха и бросилась на магистра Сандара, но ее грудь внезапно пронзила огромная сосулька, запущенная кем-то из дерущихся, и крик резко смолк. Она посмотрела на окрасившийся красным кончик сосульки, странно квакнула и с удивленным выражением лица завалилась на бок.

Рядом появился Грэг в клубах тьмы, нервно метавшейся вокруг него. Эта тьма мимоходом обвивалась вокруг тех, кому не посчастливилось оказаться рядом, и душила своими щупальцами. Сам мужчина в панике смотрел на кинжал в моей груди и не решался к нему прикоснуться — боялся мне навредить.

– Тэя… Держись, слышишь? Сейчас… Я сейчас…

Я смотрела на мужчину, на осунувшееся обожженное лицо, синюшные круги под глазами и радовалась, что он жив. Еще немного, и сеть Смерти выпила бы его не хуже «вампиров» Маранжи.

Грэг зажмурился на секунду и уже собрался вытащить кинжал, как тот почернел и осыпался пеплом вместе со своим хозяином. А потом я ощутила, как тепло в душе смешивается с пульсирующим теплом амулета. Внутри будто загорелось обжигающее солнышко. Не выдержав очередной вспышки боли, я закричала, и из раны ярким протуберанцем вырывался золотистый свет. Свет, частью которого я внезапно ощутила и себя.

На несколько секунд зал потонул в золотистом сиянии. Все застыли, как пчелы в янтаре — время остановилось. Я удивилась немыслимой красоте и сюрреалистичности момента, а потом вместе с этим светом, не замечая стен и преград, вырвалась наружу и в считанные мгновения пронеслась по всему миру. И там, где я побывала, уже не оставалось скверны Маранжи, лишь пепел тех, кто предпочел жизни смерть и служение жестокой кровавой богине.