Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3-го ранга Саблина - Владимир Шигин

И совсем уж странно выглядит его вывод после всех рассуждений об отрицательном характере «годковщины», что она в конечном итоге нужна и полезна. Если так рассуждает офицер-воспитатель, то дальше идти уже некуда!

Но в том-то и дело, что Саблин на самом деле вовсе не офицер-воспитатель и таковым никогда не был. Не зря в объяснительных записках по делу о мятеже офицеры и мичманы «Сторожевого» пишут, что по своему характеру и отношению к людям Саблин больше уподоблялся старшему помощнику командира, чем замполиту. Вспомним еще раз их слова: «.. .Фактически у нас на корабле было два старших помощника и не было замполита».

Кому-то это может показаться странным, мне нет. Все вполне логично. Прослужив четыре года помощником командира сторожевого корабля, у Саблина уже сложился определенный стереотип поведения и отношения к подчиненным, стереотип, который уже нельзя было изменить ни учебой в академии, ни переменой ВУСа, ни новой должностью. Даже будучи назначенным замполитом, в душе он так и остался старпомом. Кстати, подобное поведение замполитов зачастую приветствуется командирами, так как такое позиционирование замполита более понятно и не доставляет особых хлопот.

Но в направленности работы старпома и замполита есть принципиальная разница. Иначе зачем вообще вводить эти должности? Задача старпома — добиться наведения и поддержания уставного порядка административными и дисциплинарными средствами, т.е. жестко и неумолимо. Задача же замполита — добиваться того же, но средствами воспитательной работы, с привлечением партийной и комсомольской организаций, повышением культурного уровня и т.д. При этом для замполита была важна не только конечная цель работы, но и средства ее достижения, т.е. морально-человеческий фактор. Разница, как мы видим, принципиальная.

Так почему же Саблин считал, что в «годковщине» есть немало положительного? Так мог рассуждать именно бывший помощник командира, для которого главной целью так и остался внешний порядок на корабле. Ну а «годковщина», как наиболее легкий путь к наведению внешнего порядка, как раз и есть чисто старпомовское отношение к данной проблеме.

Но это всего лишь одна составляющая отношения Саблина к проблеме «годковщины» и «годкам». Еще более важным было то, что Саблин, в силу своих идей, просто обязан был лелеять и пестовать своих «годков». Готовясь к захвату корабля и понимая, что здоровые и энергичные партийная и комсомольская организации для него опасны, Саблин вполне сознательно и целенаправленно свел их работу на нет, ограничиваясь только написанием протоколов и поведением чисто формальных собраний. Этим он решал сразу две важные для себя задачи. Во-первых, создавал у личного состава убеждение в ненужности ни комсомола, ни партии, как чи-его формальных организаций. Во-вторых, уничтожал ту реальную силу, которая могла бы помешать ему в его планах. За авторитетными боевыми партийными и комсомольскими вожаками люди пойдут, за неавторитетными формалистами никогда!

Но на «Сторожевом» была еще одна неформальная, но достаточно влиятельная организация — «клуб годков». Как быть с ней? Разумеется, что и старослужащие были людьми совершенно разными. Одни из них уже готовились к будущей учебе и карьере на гражданке, вторые мечтали о том, как расслабиться дома после трехлетней флотской службы. Вот на эту вторую категорию и рассчитывал Саблин.

Поэтому, вынашивая планы захвата власти на корабле, Саблин просто не мог оттолкнуть «годков», которых при определенных условиях можно было сделать если не единомышленниками, то хотя бы временными союзниками. Для этого надо было лишь выполнить несколько условий:

— С момента прихода на корабль борьбу с «годковщиной» перевести в формальное русло.

— Всячески повсеместно неофициально поддерживать наиболее авторитетных лидеров среди старослужащих, выделяя их из общей среды, признавая их авторитет, повышая их значимость как в собственных глазах, так и в глазах окружающих.

— Морально и идейно готовить этих лидеров к предстоящим событиям по захвату власти на корабле. Внушать им, что они — внуки революционных балтийских матросов и теперь пришел их черед встать в авангарде новой революции.

— Внушить «годкам», что всю ответственность за устроенную бузу будет нести исключительно замполит, а все остальные останутся ни при чем.

— Объявить с началом мятежа о немедленном и поголовном увольнении в запас всех «годков», без учета всех их былых провинностей.

— Дать «годкам» (как, впрочем, и всем остальным членам экипажа) обещание, что он гарантирует безопасность членам их семей.

Разумеется, все саблинские гарантии о том, что вся вина за совершаемое будет лежать только на нем, что членам семей мятежников гарантирована безопасность, и гроша ломаного не стоят. На самом деле, готовя свою революцию, Саблина нисколько не заботила судьба поверивших ему людей, а уж тем более судьба их близких. Иначе он просто бы никогда не «подставил» этих людей. На самом деле Саблин в своих обещаниях откровенно блефовал, понимая, что если ему и поверят, то очень ненадолго. Но надолго его операция рассчитана и не была: главное — успеть захватить корабль, направить его в международные воды, дать радиограмму-ультиматум в адрес Брежнева, а далее уже действовать по обстановке.

* * *

Заметим, что Саблин планировал использовать «годков» не стихийно, а создав из них особые «боевые группы». Относительно того, что Саблин планировал создание на корабле «боевых групп», а может; даже и успел их создать, это вовсе не моя досужая выдумка. В протоколах уголовного дела я нашел весьма любопытные заявление матроса Шейна, сделанное им на допросе о том, как Саблин готовился к мятежу в последние дни: «В каждой боевой части имеется по 4—5 человек, которых Саблин готовил заранее к этому выступлению».

Когда во время очередного допроса Саблина следователь попросил его разъяснить заявление Шейна о предварительном создании боевых групп, Саблин ответил так: «Такого не было. Почему Шейн сделал такое заявление, я не знаю». Больше следователь к этому вопросу уже не возвращался.

Почему? Объяснение очень простое. Сверху к этому времени уже, видимо, была дана команда не раздувать из мятежа «Сторожевого» громкого дела с массой обвиняемых, обойтись минимумом, а остальных припугнуть и простить. Поэтому Добровольский, немного подстраховавшись на всякий случай, дескать, Шейн говорил, но Саблин-то опровергал, спустил тему «боевиков» на тормозах. Так было удобнее для всех.

Что касается меня, то в данном случае я больше верю Шейну, и вот почему. Во-первых, уровень интеллекта Шейна не позволил бы ему такое придумать самому. Но дело даже не в этом.

Принимая во внимание, что Саблин не был конченым идиотом и тщательно готовился к своему выступлению против советской власти, он просто не мог пустить дело на самотек. Свое выступление

Саблин готовил много лет, просчитывая буквально каждую деталь. Как профессиональный корабельный офицер он не мог не понимать, что, не имея надежных, заранее подготовленных единомышленников, захватить и удержать в своей власти большой боевой корабль вряд ли получится. Конечно, создавать единую большую группу людей, посвященных в его планы, также было смертельно опасно. Не говоря уже о возможном предательстве, даже неосторожное слово одного из членов группы привело бы к неминуемому краху, так как особый отдел дивизии имел на кораблях своих осведомителей.