Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева

Асандр крякнул.

— А… их нельзя как-нибудь… перебить? — неуверенно спросил он. — Ну отравить чем-нибудь, чтоб они передохли и оставили тебя в покое?

— Тогда умру и я, — печально усмехнулся Аристей. — В этом весь смысл пчелиного царя, он управляет роем и живет с ним единым духом.

— Что за чушь! — вмешался один из спутников Асандра. — Значит, если мы прибьем этого парня, — он указал на царя, — пчелы сразу сдохнут? Так я понял.

Эта идея показалась пиратам заманчивой. Они надвинулись на Аристея, который даже не попытался спрятаться за алтарем. Просто стоял и смотрел на своих возможных убийц. Устало. Без неприязни.

— Назад! — Асандр обнажил меч. — Никто его не тронет, пока я не прикажу.

Авторитет атамана все еще был непререкаем, хотя его попытка утащить никому не нужного пчеловода и вызвала у многих раздражение.

— А ты не можешь передать свою власть над пчелами сейчас? Не дожидаясь завтрашнего дня, — вновь обратился он к Аристею. — Вон твой Казик в кустах валяется.

— Если б все было так просто, — тряхнул головой царь, — я не рыдал бы здесь над своей судьбой, а ты не ломал бы ноги по камням, взбираясь к святилищу. — Он смотрел в непонимающее лицо друга и не знал, как объяснить очевидное. — Новый царь может получить власть только вместе с жизнью старого. Я должен умирать, держа Казика за руки, как когда-то держали меня. Иначе сила не перейдет.

Долгая пауза повисла над поляной. Только гудели пчелы. Только шумел в вершинах шелковицы ветер. Только далеко внизу у подножия холма удрученно вздыхало море.

Асандр медленно постигал смысл сказанного. Жалость росла в его душе. Он вдруг понял, почему так рвался помочь молодому царю. Аристей сейчас был как раз в том возрасте, в каком сам Асандр три года назад прибыл на негостеприимный берег Эвсксина и тем сломал себе жизнь. Атаману хотелось завыть от бессилия.

— Знаешь, что меня больше всего печалит? — сказал Аристей, кладя руку на плечо пирату.

Тот поднял бровь.

— Что, даже когда я умру, моя душа не сможет улететь вслед за парусами твоих кораблей и стать свободной. Она уйдет в рой. Я навсегда останусь тут. Мы больше не увидимся.

— Даже в Аиде? — испугался Асандр, как будто это что-нибудь меняло.

— Даже в Аиде, — кивнул пчелиный царь. — Я растворюсь. Меня не будет. Меня уже и сейчас почти нет.

Все подавленно молчали.

— Можешь пообещать мне одну вещь? — Аристей смотрел на атамана почти просительно.

Асандр без колебаний кивнул. Что бы это ни была за вещь, он сделает ее, даже если придется разбиться в лепешку.

— Завтра, когда будете уплывать, идите на всех парусах мимо мыса на севере залива. Я буду там.

Атаман кивнул.

— Когда?

Оба поняли, о чем говорят.

— На закате.

Больше Асандр не сказал ни слова. Он поклонился пчелиному царю, бросил косой взгляд на деревянный кумир с красным тутовым лицом, махнув рукой своим головорезам. Как по мановению, грозное кольцо пчел перед ними разомкнулось и опять сомкнулось за их спинами, навсегда отгородив своего царя от беспокойного мира смертных. Их жестокая жалость и полная ненависти любовь нарушали мирное гудение роя!

На следующий день корабли Асандра отвалили от берега. Команда была довольна. Люди отдохнули и расслабились. Псам моря нужно было время от времени выпускать пар, и не только в драках. Многие выглядели так, точно объелись сметаны. Были и те, кто не хотел уплывать. Зачем поднимать весла на ночь глядя? Впереди лежал песчаный Дромос, и атаман пообещал встать на якорь у косы. А сейчас он просит их потрудиться, ибо не уверен больше в безопасности здешних мест: деревенские начали тяготиться непрошеными гостями.

Его послушались, как слушались всегда. Переругиваясь и поддевая друг друга, гребцы взялись за весла. Асандр не слышал их. Он предоставил командовать Неоклу, а сам сидел на носу, безучастный к гомону, свисту и брани. Проходя мимо, Лисимах нарочито грубо задел его плечом, но даже не извинился.

— Эй, Лисимах, атамана сшибешь, — послышалось со всех сторон. — Прямо в воду!

— Атамана? — Тавр злобно оскалился, и Асандр не узнал его всегда спокойного лица. Сейчас оно было белым от гнева. — У нас нет атамана! Я его не вижу! Где он?

— Какого черта? Лисимах! Что за шутки? — Асандр схватил друга за плечо.

Но тавр сбросил его руку.

— Вы называете атаманом человека, который чуть не натравил на нас пчел, ради своей прихоти валяться в песке со здешним царьком? — обратился он к остальным. — Любой в команде имеет право оспорить атаманство. Я брошу вызов.

Асандр потрясенно смотрел на друга. Тот буквально исходил ненавистью. Его побелевший рот перекосило на сторону. Он брызгал слюной, руки дрожали.

— Ты что, взбесился после заворота кишок? — взвыл атаман. — Оставь меня в покое, Лисимах! Мне не до тебя!!! — Асандр сам не заметил, как перешел на крик. — Не подходи ко мне! Зашибу! — Он повернулся к тавру спиной.

Но Неокл жестом остановил атамана.

— Закон есть закон, — сказал кормщик. — Лисимах имеет право. Деритесь.

— Чтоб вас всех! — заревел Асандр. — Я выпущу тебе кишки и даже не пожалею! — бросил он тавру. — Сегодня не тот день. Зря ты это затеял.

Лисимах только осклабился. Он отступил на несколько шагов и вытянул из-за пояса широкий кинжал.

— Когда-то я говорил тебе, что сильнее.

— Посмотрим. — Асандром овладел холодный гнев. Он выдернул из деревянных ножен свой акинак.

Вокруг немедленно образовалась плотная толпа зрителей.

Враги сошлись на шатких досках палубы, где между мачтой, скамьями гребцов и открытой ямой трюма было очень мало места. Сражаться здесь считалось очень опасным, потому что любой неверный шаг грозил падением.

Асандр понимал, что ярость сейчас плохой помощник, но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось с ревом броситься на неверного друга и разом свернуть ему шею. Или самому подставить сердце под нож, только так можно было избыть боль. Атаману стоило немалого труда собраться и отбивать удары. Сначала он отступал, потом начал теснить противника. Лисимах, казалось, был совершенно хладнокровен. Он замечал каждый промах разгоряченного врага и немедленно использовал ситуацию. Его злоба не была мгновенной. Тягучая свинцовая обида поблескивала в глазах тавра из-под хмуро сдвинутых бровей.

Асандр никогда не видел друга таким. Куда девались его мягкость и преданность? Тонкие губы, сжатые в нитку. Бледное пепельное лицо, как маска, скрывавшее истинный облик Лисимаха. Атаман смотрел и не узнавал, смутно начиная догадываться о причине странного поведения тавра.

Удар. Еще удар. Асандр не без труда отбил выпад Лисимаха, нацеленный ему в живот. Сам он не хотел крови и потому в следующую секунду стукнул противника обмотанным ремнями кулаком левой руки в челюсть. Тавр хрипло охнул, шатнулся назад, но не опустил меч.