Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наталья Нечаева

Чтобы окончательно не сойти с ума, я закрыла окно, опустила жалюзи и залезла в кровать. Электрическое тепло еще не вполне рассосалось по матрацу и подушкам, под одеялом было вполне даже жарко. Я представила, что нежусь на белом мальдивском песке, и закрыла глаза.

Да, об этом потрясающем впечатлении рассказать надо непременно. Я отточу до совершенства каждое слово, каждую букву! Мои читатели должны знать правду, в каких нечеловеческих условиях живут их сородичи на далеком Кольском полуострове. Я.

Вертолет тряхнуло так, что я тюкнулась виском об иллюминатор.

– Мы падаем? – сдуру решила я. Причем решила вслух.

– Ну что ты! – погладил мою руку Антон. – Просто небольшая колдобина на арктическом шоссе. Дай-ка я тебя пристегну.

Он нежно обнял меня за талию, вытянув откуда-то сбоку ремни, защелкнул замок. Чуть дольше, чем того требовала ситуация, задержал руки на моем теле. Приблизил губы к виску и легонько дунул на мои завитки.

– Не отвлекайся! Ты так красиво дремала, я просто любовался!

Дремала? Ладно, любуйся дальше.

Я снова прикрыла глаза, изобразив на лице легкую нежную улыбку, и стала подыскивать самую первую, самую топовую фразу будущих путевых заметок. Вертолет снова тряхнуло, еще сильнее, чем в первый раз, и мое услужливое сознание тут же закрыло шторку на гостиничном окне, в котором плескалось солнце, и подсунуло картинку падающего вертолета.

Он медленно фланировал вниз, раскачиваясь, как муха на нитке, и с каждой секундой все яснее становилось, что спасения нет, что последним моим приютом станут бесстрастные жестокие льды, и даже пышных похорон мне не видать, как своих ушей, потому что из этих глубин никто и никого доставать, конечно, не станет. Ни известного продюсера, ни гениальную журналистку. Так, панихида по фотографиям. Может, потом, когда глобальное потепление доберется сюда и этот панцирь растает, наши тела найдут какие-нибудь ученые из двадцать пятого века и долго будут ломать голову, кто эти люди – невзрачный мужчина и прекрасная молодая женщина. И может, назовут свою находку, то есть меня, полярной принцессой.

– Даша, смотри, мы летим надо льдами! – нежно вернул меня в действительность Антон.

Я открыла глаза и тут же зажмурилась, не в силах вынести ослепительного сияния, окружающего вертолет со всех сторон. Мы будто оказались внутри одной огромной лампочки нестерпимо мощного накала. Свечение шло отовсюду – справа, слева, сверху, снизу. Весь мир вокруг представлял из себя одно сплошное солнце, от которого плавился воздух и слепли глаза. Антон нацепил на меня специальные очки, выданные при посадке, я проморгалась, вытерла слезы и наконец прозрела. Теперь внизу, на ровном бело-голубом холсте, то тут, то там рваными полянами расцветали ярчайшие незабудки. Или колокольчики? Или васильки? Кто их с такой вышины разберет?

Недавнее белое на голубом сменилось голубым на белом. Это представлялось не менее прекрасным, но и не менее жутким. Если бы в эти невероятно чистые и холодные цвета добавить чуть-чуть тепла – оранжевые всполохи, например, – или на худой конец плеснуть на стылую синь топленым молоком, пейзаж внизу стал бы точь-в-точь мальдивским – белый песок, бирюзовый океан. И тогда сердце бы запело, а тело само запросилось вниз, в ласковую прохладу волн и горячую негу песка. А так. Неземные краски, неземные цвета. Одно скажу: туда, вниз, мне совершенно не хотелось. Хоть полюс, хоть десять полюсов.

– Видишь широкую полосу воды? Вон там, прямо по курсу? Это – след от ледокола.

– То есть мы рядом? – возликовала я.

– Почти, – улыбнулся Антон. – Расскажи лучше, в кого себя преобразил Павлик Чурилин? Не могу поверить, что его невозможно узнать.

Ясное дело, мой верный рыцарь, пожертвовавший личным отпуском и комфортным отдыхом ради моей минутной прихоти, честно пытался отвлечь меня от тягостных мыслей и страха, но я твердо решила не показывать больше собственную слабость.

– Я слово дала, что эта тайна умрет вместе со мной.

– Значит, в ближайшие сто лет мир не узнает нового лица Чурилина?

– Творец имеет право на анонимность. Хотя бы для того, чтобы получить возможность творить.

– Дашуля, а сама-то ты другана признаешь? – хитро прищурился он.

Снова ревнует, поняла я. Боится, что не отследит, с кем я общаюсь. И правильно, между прочим, делает. С такой женщиной, как я, никогда нельзя быть до конца уверенным в результате.

– Ну, если я чего попутаю, так он-то меня признает!

– Подойдет?

– А то! Если, конечно, ноги от счастья не откажут.

Боков нахмурился, но я этого не заметила, поскольку вовремя успела отвернуться к окну.

Синяя полоса внизу неожиданно расширилась до размеров небольшого моря, и где-то вдали на ней вдруг запульсировала яркая красная точка. Будто некий космический великан обронил на водную гладь яркую новогоднюю конфитюшку или, наоборот, великан подводный выставил над своим царством красный мигающий фонарик.

Вертолет плавно парил над синью, незаметно изменившей цвет и налившейся откуда-то из глубины густо-фиолетовым, красная точка становилась все больше и объемнее, пока наконец не превратилась в игрушечный яркий кораблик, застывший далеко внизу. Впрочем, приглядевшись, я обнаружила, что красивый кораблик вовсе не стоит, а движется, и довольно споро: вокруг корпуса белели пышные кружева пены, отделяя махонькую скорлупку от синей громадины воды.

– Смотри, какая яхта! – кивнула я Антону. – На Лазурке ни одной такого цвета нет! Сплошь белые. Скукотища! Надо Ильдару сказать, чтоб «Лолу» перекрасил. Представляешь, на World Yacht Trophies все лодки одинаковые, и только наша – как распустившийся тюльпан. Красота!

– Это не яхта, Дашенька, – ласково погладил меня по голове Боков. – Яхты сюда не заходят – слишком опасно. Это наш ледокол – «Ямал».

– Ледокол? Такой крошечный?

– Просто мы пока от него очень далеко, да и высоко. Тут воздух разреженный, поэтому видно все так хорошо. На Мальдивах мы бы на таком расстоянии ничего не разглядели.

– Ледокол? – Мне отчего-то снова стало не по себе. – Вот эта игрушечная посудина повезет нас на полюс? Продираясь сквозь льды? Они что, с ума посходили? Нас же раздавит первый встречный айсберг!

– Тут нет айсбергов, Даша. Это же Арктика!

Арктида, которую ты так хотела увидеть.

* * *

Завершение нашего опасного перелета, включая посадку прямо на ледокольную палубу, прошло как в тумане. Сама не знаю отчего, но я дико боялась! Мне все время казалось, что мы промахнемся и плюхнемся в воду. Этому, кстати сказать, немало способствовал спасательный жилет, который натянул на меня Боков. Каждый поймет: если опасаться нечего, зачем такие меры предосторожности? Значит, не такая уж это примитивная операция – посадка на движущийся ледокол, если тебя с носа до пяток упаковывают в неудобную дутую фуфайку.