Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

подвешенный за челюсть, носом в мачту, второй, без кожи, распялен на вантах, и трое, как жаркое на вертел, насажены на корабельное дерево.

Хотя-я…

Если эти трое последних попадут к целителям, то без особых проблем их вылечат. А мне этого не надо. Посему…

Руки и ноги боцмана, квартермейстера и капитана отсекаются телекинезом и прижигаются.

Ну, а я дальше…

Мне ещё в Андернахт надо…

Куда прыгнуть, я подсмотрел в голове капитана, есть там одно уютненькое местечко в городе. А биландер…

Тоже пристроим.

Сам я оказался в каком-то чулане…

А затем, поднапрягшись, перекидываю целый корабль прямо к набережной Шнорштрассе, метрах в десяти от берега. Тяжеловесно осевший на отмели парусник, кренится влево, глубоко увязнув килем в песке (глубина тут всего полметра), а мотнувшиеся от встряски твари протяжно застонали, завидев город (все, кроме подвешенного за челюсть).

Чулан оказался тесен, тёмен и вонюч.

За щелястой дверью слышны выкрики пьяной матросни, тянет дымом хуки — кабак видимо. Ну-с. Передохнули после расправы и дальше.

Дверь, рассыпавшись в полёте кучей щепок, вылетает из косяков, выбитая телекинезом.

Прокуренный грязный зал, воняет немытым телом, прокисшими помоями, перегаром и кислым вином. Часть столов из толстенных плах, находившихся ближе всего к двери чулана, перевернулась. Те, кто сидел за ними барахтаются на полу, пытаясь встать. А дальше, там, где со столов просто слетела посуда и выпивка, закипает драка.

Шагаю через порог чулана и первобытный ужас пытается пробиться сквозь затуманенные алкоголем мозги. Те, кто ещё может стоять на ногах, пробуют разбегаться, ползти на четвереньках — в зависимости от состояния опьянения, а те, кто упился, просто продолжают валяться на грязном заплёванном и заблёванном полу. Не успевшие заснуть облегчаются прямо в штаны, ну, а те, кто спит… те продолжают спать.

Перешагиваю через лежащие тела и вслед за выбегающими из кабака, выхожу на вольный воздух.

Рядом с кабаком начинается причал. Качаются лодки, баркасы, шлюпки. Дальше в бухте на якорях стоят корабли со спущенными парусами. Лес мачт…

Андернахт. Пиратская вольница. Пиратская республика.

Каждый пиратский капитан, отходивший не менее десяти лет в должности и внёсший пятнадцать талеров властям города, имеет право войти в совет капитанов, который и правит Андернахтом и близлежащим островами, выбирает бургомистра и членов совета города.

Напружившись, так, что в голове зашумела кровь, выпускаю шар пирокинеза и, окружив его телекинетическими полями, зашвыриваю высоко в небо, над бухтой и, что есть сил, напитываю его Силой заставляя светиться нестерпимо белым светом. Мертвенно-белый свет, перекрывая лучи Эллы, отбрасывает бледные тени от предметов. Ещё. И ещё. И ещё…

Треск переполнившегося шара слышен у причала. Пробую затолкнуть ещё немного и чувствую, что всё. Больше никак. Шар пирокинеза уже на грани.

Кто-то из пьяниц, выползших из кабака, разносимого безудержной дракой, видит, как на причале стоит высокий оме с перепачканным подсохшей кровью лицом и расплывшимися по рубашке и брюкам тонкого льна кровавым пятнам. Ветра нет, но длинные волосы оме шевелятся, всплывая вверх и опадая вниз. Лицо оме искажено, рот оскален, открывая белоснежные зубы с клыками. Высоко в небе вспыхнуло ослепляющим белым светом и местный алкаш схватился за глаза, завывая, в воздухе разошлась ударная волна, сметая корабли в бухте, выкидывая лодки и баркасы на причал, выжигая глаза неосторожно взглянувшим в сторòну белого светящегося шара и поджигая смолёное дерево судов, крыши и стены домов, выбивая окна, обрушивая стены и заборы. А оме, прикрытый вспыхивающими синеватыми всполохами щитами, центрами которых были тёмные диски испещрённые рунами, стоял на причале и, оскалившись, смотрел на дело рук своих…

А вон там, на холме, крепость и дом бургомистра, там же и заседает совет. И нам туда…

Разнёс я тогда город знатно.

Выкинул из дома семью бургомистра — четверых омег и десяток детей всех возрастов, а затем, переходя из комнаты в комнату, начал гонять по дому самого городского голову — вальяжного толстяка с буйной седой шевелюрой на голове. Бургомистр со шпагой в руке, пробовал оборòняться трясущимися руками, призывал на помощь стражу. И действительно, на его крики прибежали четверо в морионах и кирасах, но как только я их увидел, с влажным хлюпом их головы съехали по микрòнному разрезу шеи и, звякая шлемами, покатились в разные сторòны. А я шёл за ним и за моей спиной каменные стены, полы и потолки дома, пережившего не одно столетие, осыпались, перетираемые в песок и щепу телекинезом.

Шпага бургомистра, ломая пальцы владельца, вырвалась из руки, а сам здоровяк затрепетал, прижатый к последней оставшейся стене, кровь стыла в его жилах, а рука окровавленного длинноволосого седого человека тянулась к его горлу и пальцы этой руки были увенчаны длинными чёрными когтями…

Согласитесь, что подобного рода «мероприятия» должны приносить прибыль. Ну, как минимум, хотя бы в ноль выходить. Вот и я решил также. Распотрошив мозг бургомистра, вызнал всё о его заначках, о казне города, о том, где всё это находится и, оставив пускающего слюни безумца завывать на развалинах дома, начал метаться по городу, стаскивая всё добытое непосильным трудом в присмотренный неприметный сарайчик. Кучка золота, серебра и драгоценностей росла — город был богат — все члены берегового братства сбывали награбленное именно здесь. Удовлетворившись местью, скинул добытое телепортом прямо к себе в кабинет, дёрнул свою связь с Личным Слугой так, что Эльфи, схватившись за шейку, мучительно застонал:

— Эльфи! — рявкнул я, — соберёшь всё со стола в кабинете и в подвал! Приду, пересчитаю!

Напряжение, вызванное чрезмерным использованием Силы накатывало, руки мои тряслись. Из последних сил, толкнув дверь, выбрался из сарайчика, тяжело вздохнул, разглядывая с высоты холма пожары и разрушения в городе. Красота!

Меня тут запомнят. Выкидывая омег и детей за пределы дома, каждому из них вкладывал в голову причины нападения и то, кто это сделал. Разнесут по округе — будь здоров!

Обернулся в другую сторòну.

На самом краю окоёма, виден остров, скалы, покрытые буйной растительностью, белая полоска пляжа лагуны, пальмы и белая пена возле рифа.

Туда!

Прыгать подобным образом пришлось ещё несколько раз — те острова были слишком близки к Андернахту.

Наконец, я удовлетворился найденной сушей. Есть пресная вода, шалаш я себе выстрою без проблем, в лагуне полно рыбы. А если что… Ну, то есть если пойду в разнос настолько, что буду уничтожать всё вокруг — то и не жалко. Островок небольшой, необитаемый…

И вот я тут…

Уже девять дней…

Глава LXXXIV

Остров.

Наверное, райский.

Бешеная тропическая Элла. Тёплая лагуна. Вечный