Катя едет в Сочи. И другие истории о двойниках - Анна Матвеева

Миша подошёл к раковине, присел на корточки, поковырял дырочку, образовавшуюся в полу. И сказал восхищённо:

– Крошка, ты ведь линолеум до бетона пробила!

Потом они, конечно, смеялись. Они всегда много вместе смеялись – в этом, наверное, и есть секрет счастливого брака.

А тот сервиз из пяти жёлтых тарелок Таня и теперь подаёт на стол, когда к ней приезжают гости.

О деньгах и разных прекрасных вещах, которые можно себе позволить, если у тебя есть деньги, Брусиловские разговаривали нечасто, потому эти разговоры и запомнились.

Виталий Михайлович однажды спросил Мишу: когда, по его мнению, картину можно считать законченной?

– Когда она продана, – сказал Брусиловский.

А в другой раз друзья обсуждали за «картошечным» столом людей, которые «не прошли испытания богатством».

– Вот ты меня испытай, Миша! – развеселилась Таня. – Испытай меня богатством!

Между тем поездка в Париж приближалась. Кто такой галерист Гариг Басмаджян, свердловчане представляли смутно. Имя армянское, но он не из советских армян, потому что по-русски, как утверждали общие знакомые, говорит неидеально. Ни о каких криминальных связях Гарига Басмаджяна знакомые не упоминали.

И приглашение из галереи составлено в самых изысканных выражениях:

«Я имел удовольствие познакомиться с Вами и с Вашими работами».

И лицо Гарига, как его описывали общие знакомые, было очень интеллигентным.

Такое не сыграть.

Гариг Басмаджян родился в Иерусалиме, потом переехал на родину предков – в Армению. Там познакомился со своей будущей женой Варварой, гражданкой Франции, и перебрался в Париж. Семья была счастливая, чадолюбивая – трое детей родилось у Гарига и Варвары. А рядом всегда была сестра Вартухи, надёжная и толковая помощница, на которую можно оставить галерею в случае непредвиденного отъезда.

В молодости Гариг интересовался в равной степени литературой и изобразительным искусством, писал стихи, занимался художественным переводом, но искусство в конце концов перевесило: Гариг начал приобретать картины советских художников и собрал весьма представительную коллекцию. Вскоре у него появилась собственная галерея, сначала она называлась «Горки», а потом стала Галереей Басмаджяна. Именно Гариг «открыл», например, Владимира Вейсберга, выставив на бульваре Распай в начале 1980-х его работы. И вот теперь 41-летний Гариг намеревался открыть миру Брусиловского. Обещал выпустить каталог, о каком советские художники и мечтать не могли.

Миша готовился к поездке в Париж серьёзнейшим образом. Отбирал свои лучшие работы, сделанные тончайшими лессировками. Иногда он их в другом смысле слова отбирал – то есть говорил друзьям, что едет в Париж, так не согласятся ли они ему отдать подаренные холсты? Ну раз такое дело, все отдавали. Париж-таки. Не Раскуиха какая-нибудь!

Летом 1989 года Миша и его лучшие работы прибыли в столицу Франции.

Поселили Брусиловского в подсобном помещении галереи Басмаджяна на бульваре Распай. На левом берегу, вотчине художников. Встретил его Гариг, они вместе готовили экспозицию, обсуждали каталог, общались. А потом Басмаджян сказал: мне нужно ненадолго улететь в Москву, вернусь – и откроемся.

Гариг оставил Мишу на попечение сестры Вартухи и уехал. Он часто ездил в Россию по делам – например, чтобы вывезти из СССР свою коллекцию картин, показанную сначала в Третьяковке, а потом в Эрмитаже. Несколько работ Басмаджян подарил советским музеям. Он вообще был склонен к щедрым жестам – поддерживал бедствующих художников, а после землетрясения в Армении Гариг вместе с Шарлем Азнавуром провёл в Париже два благотворительных аукциона в пользу пострадавших от стихии.

Вартухи показала Брусиловскому афиши, которые в галерее напечатали к его выставке, – там была воспроизведена работа «Агрессия» (название придумала Таня, Миша этому значения вообще не придавал: слова его не интересовали). Поразительное качество печати! В Союзе такого не видывали. Выставка должна была открыться 18 ноября 1989 года и работать до середины января, а Брусиловского пригласили жить в подсобном помещении, сколько захочет.

– Вы не рассчитывайте на большой успех, – сказала между прочим Вартухи. – Французы не терпят энергии, агрессии! Им нужно что-то более изысканное, нежное.

Но когда по городу расклеили афиши, парижане их сорвали на следующий же день! Ни одной не осталось – Миша специально проверял. Вот тебе и нежность. Сорвали не потому, что протестовали, а потому, что хотели иметь дома хотя бы этот яркий постер с клубком летящих львов, коней и обнажённых дам.

Итак, Миша осваивался в городе света, бродил по музеям, варил себе гороховый супчик на плитке, а Гариг поехал по делам в Москву – и сгинул. Было это 29 июля.

Жил Гариг в гостинице «Россия», тоже теперь сгинувшей, в номере 703. В тот последний день, когда его видели живым, Басмаджян сидел у себя в комнате с тремя знакомыми армянами, они обсуждали какие-то дела, когда вдруг раздался телефонный звонок. Звонили снизу, от администратора.

– Я спущусь через десять минут, – по-русски сказал Басмаджян звонившему и попросил извинения у армянских партнёров: ему придётся срочно уехать, но он вернётся через два-три часа. Армян потом допрашивали, конечно. Кто-то из них вспомнил, что Гариг взял с собой французский паспорт. И вниз они спускались в одном лифте.

В холле гостиницы Басмаджяна ждал незнакомый армянам мужчина: на вид ему было лет тридцать, типичная среднерусская внешность, волосы чуть вьются, телосложение крепкое, рост выше среднего, одет в просторную бежевую рубашку и брюки того же цвета.

Гариг кивнул партнёрам, уселся рядом с незнакомцем в «жигули» модели 2104 (по другой версии – 2108) – и пропал навсегда.

Варвара Басмаджян приехала в аэропорт 3 августа, но среди пассажиров её мужа не было. И мобильных телефонов тогда ещё тоже не было, и компьютеры только-только появлялись.

Жена и сестра Басмаджяна заволновались сразу же: не такой был человек Гариг, чтобы скрыться и не дать о себе весточки. Он к тому же славился чрезмерной осторожностью – к примеру, никогда не соглашался на встречи с хотя бы чуточку подозрительными людьми.

Варвара обратилась за помощью во французский МИД. Вартухи вылетела в Москву 3 августа – чтобы найти хоть какие-то следы Гарига. Вещи его так и остались в тот день в гостинице «Россия», и сам Басмаджян, получается, остался в России навсегда. Вартухи поселилась в том же самом номере 703, где жил её брат. И в следующие четыре визита сестра галериста будет снимать именно эту комнату. День за днём Вартухи методично обходила инстанции и кабинеты: обращалась в МВД, КГБ, прокуратуру, а между делом встречалась с представителями ЦРУ и французской полиции, послами, коллекционерами, художниками, писателями, священниками, ясновидящими и бывшими зэками – не брезговала никем, не упускала ни одной возможности узнать хоть что-то о судьбе брата.

«Гариг – первый и единственный француз, который бесследно исчез в СССР», – сказала Вартухи в интервью газете «Фигаро». Сестре Гарига удалось совершить невозможное: уголовное дело об исчезновении Басмаджяна в СССР вели совместно с капиталистическими коллегами, и впервые в истории советские следователи работали во Франции. Гарига объявили в общенациональный розыск. Семья заявила, что готова выплатить крупное вознаграждение тем, кто сообщит хоть что-то о судьбе пропавшего галериста. Бригады следователей работали в Баку, Ереване, Париже, Москве и даже в Свердловске!