Эфирный оборотень - Алексей Живой

– Утянем… – сказал Яшин и слабо улыбнулся, прислонившись спиной к переборке. Попадайло смотрел на них остекленевшими глазами: ему было двадцать лет, и он не хотел на тот свет.

На флагманском броненосце началась суматоха. Русский крейсер нацелился прямо в борт, и столкновения было не избежать. «Изумруд» подошел уже так близко, что стрелять было бесполезно – снаряды уйдут в перелет. Неожиданно шальной снаряд с «Мицуи» угодил ему прямо в нос. Раздался взрыв, и «Изумруд» начал быстро погружаться, ныряя под флагманский броненосец. На корме русского крейсера стоял боцман Батарейкин и смотрел на адмирала Тогу. В усах боцмана играла улыбка. Спустя мгновение море всколыхнулось. Казалось, в его глубине родилась огромная сила, разорвавшая остатки русского крейсера и заставившая расколоться надвое японский броненосец.

Казалось, уже ничто не предвещало неожиданной встречи с противником. Совершенно чистое небо над всеми французскими позициями и на десять километров за них. Истребительный отряд королевских ВВС Великобритании под началом знаменитого майора Хоукера возвращался после успешного налета на немецкий аэродром и рейда по вражеским тылам. Десять минут назад английские асы разминулись с эскадрильей французов на «Фарманах», шедшей также к себе на базу. Приветственно махнув друг другу плоскостями, аэропланы разошлись разными курсами. Судя по самолетам, которые, как определил Хоукер, принадлежали прифронтовой ударной авиации, французы летали отнюдь не на прогулку. Скорее всего не один объект на германской территории подвергся обстрелу, а, возможно, и кто-нибудь из немецких летчиков простился с жизнью. «Да, жаркий денек выдался сегодня для подданных кайзера», – удовлетворенно пробормотал майор Хоукер и похлопал свой маневренный биплан «Де Хэвиленд» по выпуклой фанерной обшивке. Пропеллер биплана жужжал ровно и надежно, вселяя в сердце бравого майора спокойствие за истребитель и свою жизнь. Перегнувшись через борт, Хоукер разглядывал проплывавшие далеко внизу зеленые квадратики виноградников на желтой земле, предаваясь приятным наблюдениям и наслаждаясь полетом, как вдруг, откуда ни возьмись, появился этот проклятый немец на раскрашенном в ярко-красный цвет «Альбатросе» и пристроился в хвост биплану Хоукера. Как ни старался майор быть бдительным, но, замечтавшись, все же проморгал противника и очнулся только при первых звуках пулеметной очереди, просвистевшей над его головой.

– Каков наглец, – воскликнул бравый майор, уходя на вираж и пытаясь оторваться от немца, – один пошел против всей моей эскадрильи.

Немец словно прилип к Хоукеру, который то камнем падал вниз, то взмывал над облаками, стараясь сбросить с хвоста цепко державшегося за ним противника. Однако, сколько не пытался майор своими отвлекающими маневрами запутать ярко-красный «Альбатрос», ему это не удавалось. В кабине вражеского истребителя находился явно не юнец, впервые севший за штурвал биплана, это Хоукер определил с первого виража. Там находился ас, причем в ловкости и выучке нисколько не уступавший самому бравому майору, известному на всем западном фронте своими воздушными победами. А с майором могли равняться силами только два немца во всем воздушном флоте кайзеровской Германии. Пока Хоукер лихорадочно пытался определить с кем столкнулся на этот раз в воздушном бою, немец тем временем пристреливался, посылая вдогон «Дэ Хэвиленду» пулеметные очереди одну за другой. Уходя на очередной вираж, Хоукер боковым зрением заметил спешащие ему на выручку аэропланы эскадрильи. Впереди всех виднелся истребитель Джека Нормана. Английский летчик был молод и горяч, но неопытен. Пытаясь помочь Хоукеру, он летел наперерез немецкому пилоту, словно нарочно подставляя свой бок под удар. Немец не отказался от такой возможности сбить английского пилота. Застучал пулемет, и аэроплан Нормана в мгновение ока вспыхнул ярким пламенем – очередь угодила в топливный бак. На глазах у всей английской эскадрильи его самолет рухнул в лес и взорвался. Через несколько минут та же участь постигла и лейтенанта Гордона. Его биплан задымил и рассыпался на мелкие горящие обломки, не долетев до земли. Немец был явно знатоком своего дела, и, судя по почерку и мастерству с которым он отправлял к праотцам англичан одного за другим, противостоять ему мог один только майор.

Пока немецкий ас отвлекался на кратковременные схватки с другими истребителями английской эскадрильи, похоже доставлявшими ему несказанное удовольствие, Хоукеру наконец удалось подняться над противником. Теперь ему был отчетливо виден пилот «Альбатроса». Майор присмотрелся, и его лицо исказила гримаса ненависти: за штурвалом ярко-красного немецкого аэроплана с большими кайзеровскими крестами на крыльях был не кто иной, как барон Манфред фон Рихтгофен, отправивший на тот свет уже больше полсотни английских асов. За ярко-красную окраску истребителя англичане и французы прозвали его «красным бароном».

– Ну, погоди, проклятый бош, – воскликнул в ярости майор, кидая истребитель в атаку. Однако ярость – плохое оружие против хладнокровных немцев. Именно на это и был сделан расчет. Немец успел увернуться от пулеметной очереди и нырнул в пике, уходя от обстрела. Затем, сделав маневр, Рихтгофен направил свой биплан в сторону немецких позиций, находившихся уже совсем близко. Бравый майор бросился в погоню за «Альбатросом», который, как ему показалось, начал выходить из боя, видимо, посчитав двух сбитых англичан хорошим результатом.

– Ну, нет, просто так ты от меня не уйдешь, поганый колбасник! – кричал Хоукер сквозь шум пропеллера, разгоняя свой «Де Хэвиленд» до максимальной скорости. В пылу схватки майор упустил из виду, что бой уже перенесся в небо над вражеской территорией. Немецкие солдаты с интересом наблюдали из окопов за ожесточенной схваткой своего аса с английским. Рихтгофен, убедившись в том, что никто, кроме Хоукера, из эскадрильи англичан больше его не преследует, дал майору возможность подойти поближе и перед самым его носом ловко взмыл вверх, а затем моментально зашел противнику в хвост. В несколько секунд Хоукер из нападавшего превратился в мишень. Потеряв Рихтгофена из вида, он попытался заложить вираж. Между тем, успевший быстро и тщательно прицелиться, Манфред нажал на гашетку. Очередь полоснула по двигателю «Дэ Хэвиленда», навсегда заклинив хваленый мотор. Пропеллер английского истребителя перестал вращаться. Хоукер судорожно пытался выровнять машину, которая неумолимо сваливалась в штопор. Внизу под ним в бешеном танце все быстрее замелькали железнодорожные пути со стоящими на них вражескими эшелонами, окопы с солдатами и орудийные батареи. Майор, осознавший что война для него кончилась, попытался подороже продать свою жизнь. Он устремил свой аэроплан на немецкий эшелон, но из этого ничего не вышло. Безмолвный «Дэ Хэвиленд» камнем рухнул в чистом поле, рядом со станцией, и взорвался, не причинив немцам никакого вреда. Рихтгофен удовлетворенно улыбнулся и, сделав круг над окопами, полными ликующих солдат, направил свой «Альбатрос» на базу.

Авиационный полк, в котором служил потомственный немецкий аристократ барон Манфред фон Рихтгофен, базировался недалеко от Пенемюнде. Отсюда было удобнее всего совершать налеты на французские позиции и при желании делать вылазки к берегам туманного Альбиона. Лихо, но грамотно приземлившись, как и подобает настоящему асу, Рихтгофен загнал свой биплан в ангар и, оставив его под наблюдением механиков и охраной зенитной батареи, отправился в гараж, где находился его лимузин. Надо было спешить – дорога занимала у него около сорока минут, а через полчаса начиналась вечеринка по случаю дня рождения у фроляйн Ангелики. Манфред опаздывал уже едва ли не на десять минут из-за этого сумасшедшего английского летчика, вздумавшего мериться с ним силами. Находу сняв с себя кожаную летную куртку с нашивкой авиаполка Пенемюнде, Манфред кинул ее стоявшему у лимузина слуге вместе со шлемом. Издалека увидев приземлявшийся биплан Рихтгофена, его слуга Матиас, успевший изучить повадки Манфреда за десять лет службы в семье Рихтгофенов, предусмотрительно выкатил лимузин барона из гаража. Он знал, что барон никогда не опаздывает. Не явиться в назначенное время для него означало пасть в глазах общества и опозориться на всю оставшуюся жизнь. Запрыгнув на переднее сиденье, Манфред завел лимузин и, вырулив из расположения полка, покатил по дороге на предместье Майнер, находившееся неподалеку от Пенемюнде.