Последнее лето - Елена Арсеньева

Кругом, словно диковинные зимние светлячки, мелькали карбидныефонари экипажей и извозчичьих пролеток, а также карбидные фары немногочисленныхличных автомоторов.

То один, то другой извозчик, высовываясь из своих поднятыхзаиндевелых воротников, окликал пешеходов:

– А вот на резвой! Озябнете же, а я мигом домчу хоть вКанавино, хоть бы и в Сормово само!

Виктор отнекивался: около Лыковой дамбы их должны были ждатьсвои санки, оставленные там из соображений все той же конспирации.

Павел шел молча, изредка потирая зябнущие уши, потом вдругзасмеялся:

– А славные девки, да? Дуры круглые, но таки-иеславные…

– Черненькая очень даже ничего, – с готовностьюповернулся к нему Виктор: ему давно хотелось поговорить о девушках, но он робелстаршего товарища. По сути дела, это был единственный человек, которого Виктор робел.Павел был опасен, как спящая гадюка, а гадюк бесстрашный Виктор боялся достолбняка.

– Ну, подумаешь, черненькая! Такая, как все, –хмыкнул Павел. – Вот Лариса – это да, это материал хороший…

– А чо там хорошего-та? – по-волжски зачокалВиктор. – Грудастая и жопастая, гляделки лупастые…

– Дурила, при чем тут гляделки да жопа? Ты что, забыл,чья она дочка? – покачал головой Павел.

– В том-то и дело, что не забыл. Поэтому я ей не верю.У нее это так – захотелось, знаешь, барыньке вонючей говядинки, да какотведает, расхочется. Посватается к ней какой-нибудь толстосум под статьпапаше, сунут ее под венец – и все, забудет она товарищей по борьбе, оклассовой битве забудет, а от сознательности ее останется один… – Викторпоискал словцо повыразительней, потом нашел – самое, на его взгляд,уничижительное: – Один кринолин!

– Ну, ты сказал! – хохотнул Павел. –Кринолинов уж лет тридцать как не носят, скажи хоть – турнюр, хотя они тожевроде бы уж не в моде.

– Ладно, турнюр, – покладисто согласился Виктор.

– Но ты ошибаешься, – своим мягким голосом сказалПавел. – Эта девочка из тех, кто чем сильней разыграется, тем крепчеувязнет. Она ведь в одно мгновение практически разработала план устраненияСмольникова! Ты заметил? Умная, деятельная девчонка. И горячая штучка. Оченьгорячая!

– Да, я заметил, – ухмыльнулся Виктор, – какона на тебя глазами сверкала. Так бы, кажется, и съела! А когда про Спиридоновузаговорила? Из-на-си-ло-ва-ли… – проговорил он по складам сиздевкой. – А вот любопытно мне: она еще девка или уж обабилась?

– По идее, надо бы ее прибрать к рукам, –задумчиво пробормотал Павел. – Такие деньжищи, боже! Славное было быподспорье для партии. Никаких эксов долго потом не понадобится.

– Она капиталами не распоряжается, все у отца, –рассудительно проговорил Виктор.

– Капиталы переходят по наследству, – покосился нанего Павел. – Разве ты не знал? А товарищ Лариса, сиречь Марина, –единственная дочь господина Аверьянова.

Виктор повернулся к нему, глянул испытующе, но ничего несказал.

Обычно на перекрестке около Лыковой дамбы сидел на своемраскладном стульчике, около жаровни с углями, стрелочник, переводившийтрамвайные стрелки при помощи ломика. Однако сейчас его не было, и Викторсообразил, что их не обогнал еще ни один трамвай – видимо, не ходили по случаюмороза, то-то извозчиков собралось так много.

– Хотя тут надо все хорошенько разузнать, –задумчиво продолжал Павел. – Может, там куча родственников наготове стоит,и вообще, мало ли какие ограничения на капитал наложены. Опять же, кто егознает, этот банк, не крахнется ли он со смертью владельца… Надо подключитьнаших юристов. Жаль, тут, в Энске, нет проверенных, своих среди крючкотворов.

– А Русанов? – подал голос Виктор. – Нельзяли его как-то подцепить?

– Я его еще не встречал, но, говорят, он обычнаяцентристская сволочь с либерально-монархическим уклоном. Играет в добрячка,рабочего защищает… Брехня, не верю таким. Лариса еще мягко сказала: непринадлежит, мол, к числу сочувствующих. А сынок его… Видел ты эту кисейнуюбарышню?! За каким чертом Лариса его приволокла? От него же за версту разитменьшевизмом, а то и махровым монархизмом! Нет, ни ему, ни папаше доверятьнельзя. Надо сделать так, чтоб и духу его у нас больше не было на собраниях.

– Не будет, нечего беспокоиться, – засмеялсяВиктор. – Видел бы ты, как он деру дал. Небось в штаны наложил со страху.Нет, он больше не придет. И вообще, бояться его не стоит, слабак. Тамарочкакуда покрепче будет…

– Да, – сказал Павел задумчиво. – Тамарочканам подойдет.

– Сумеет, думаешь? – Голос Виктора звучалнедоверчиво.

– Сумеет, сумеет, я таких видел, знаю. Из кисейныхбарышень иной раз удивительные штучки получаются! Ручонки в перчаточках, а недрогнут на курок нажимать. Дамы – существа загадочные, ты мне поверь, –произнес Павел наставительно.

– Да знаю я баб! – буркнул Виктор. – Не учиученого.

– Ты про баб, а я про дам, – поправилПавел. – Да вот, кстати, о дамах. Что мы будем с ней делать, а?

– С Шатиловой, что ли? – покосился на него Виктор.

– А с кем еще? Ведь она тебя видела…

– Видела. Так и что? Я в кудрях был да в дурацкойфуражке.

– Которую ты именно как дурак потерял, –пробормотал Павел.

– Ну и ладно, это псам полицейским ложный след. А чтодо Шатиловой… Ну ладно, она меня видела, но ни за что не узнает, если встретимся.

– Рискованно… И, главное, на дно не заляжешь. Ты мнесейчас в Сормове будешь нужен как никогда.

– Можно подумать, эта мадам там окажется, где я ходитьбуду. Что она, по распивочным потащится? На круг выйдет отплясывать? По оврагамбудет таскаться, где мы якобы выпить собираемся? В подвал полезет, где печатныйстанок стоит? Не беспокойся. Не сойдемся мы с ней.

– А вдруг? – не отставал Павел.

– Слушай, вот какая мысль, – оживилсяВиктор. – Надо проверить ее. Причем там, где мы окажемся один на один.Взять да и появиться перед ней! Если узнает, я сразу и…

– Никаких «и», ты спятил! – чуть не закричалПавел. – Я только-только начал Шатилова к рукам прибирать. А если его женуубьют… Это же какое потрясение, ему не до наших дел будет!