Пленница проклятого демона - Ольга Силаева

— Нет смысла убивать безоружного противника, к тому же слишком слабого, — бесстрастно произнёс он. — Ты проиграла, Дара Незарис.

— Без тебя знаю, — огрызнулась я.

Нажим катаны стал сильнее, и я вынуждена была опустить руку с клинком вниз. Помедлила — и мои пальцы разжались.

— Я сдаюсь, — ровным голосом произнесла я. — Ты это хотел услышать?

— Уже неважно. — Тень пристально смотрел на меня. — Всего лишь ради любопытства: ты хотела бы убраться из Рин Дредена навсегда? Перестать быть охотницей?

Я моргнула:

— Ты гонялся за мной три дня, пробрался мимо диких демонов в одиночку и получил рану в плечо лишь для того, чтобы предложить мне почётную пенсию?

В глазах Тени что-то мелькнуло. Сожаление? Я с неверием смотрела на него. Неужели он и впрямь меня отпустит?

Потом он покачал головой.

— Ты очень плохо меня знаешь, если думаешь, что я пришёл за тобой в одиночку.

Мои глаза расширились. Демоны. Тень привёл с собой демонов.

— Я приказал части отряда остаться на месте и перекрыть выходы. Но это ничего не меняет: я вполне способен справиться с тобой без посторонней помощи.

Перекрыть выходы… Я усмехнулась. Быть такого не может, чтобы демоны смогли перекрыть всё. Я уже сейчас могла назвать два узких скрытых прохода, где не раз пробирались мы с Конте и до которых демонам было нипочём не добраться.

Тень прищурился, и я вдруг поняла, что он колеблется. Здесь, сейчас — он не был уверен до конца, что со мной делать.

— Впрочем, — медленно произнёс Тень, — ещё есть…

— Я согласна уехать из города, — мгновенно произнесла я. — Отпусти меня, и больше ты меня не увидишь.

Короткая усмешка.

— Если бы всё было так просто…

Тень опустил катану и вложил её в ножны. Шагнул ко мне и протянул руку. Но я так и не узнала, что он собирался мне сказать.

Из темноты послышались приближающиеся шаги. Тяжёлые, уверенные. И вместе с ними показались огни.

Тень метнул на меня быстрый взгляд. И отвернулся, поворачиваясь навстречу незваным гостям.

Я не колебалась. Подхватив клинок, я бросилась бежать. Впереди виднелось спасительное ответвление, уходящее налево, а дальнейший путь я знала как свои пять пальцев.

Я выберусь. Выберусь — и отомщу.

В следующий миг крылатая тень мелькнула на стене, и передо мной из ниоткуда появилась огромная когтистая лапа. Я влетела в неё со всего размаха и, падая, перевернулась, больно ударившись затылком. Перед глазами поплыли тёмные круги.

Уже теряя сознание, я услышала гнусное, выворачивающее нутро хлюпанье, с которым демоны возвращали себе человеческую форму. И не поверила своим глазам: лицо худого голого мужчины, склонившегося надо мной, принадлежало…

Принадлежало…

…Это лицо принадлежало Церону.

«Не может быть», — успела подумать я.

И мир померк.

Когда меня ввели в главный зал дворца, звонил колокол.

На сердце было черно. Я знала, по кому он звонит.

Настало время публичной казни. Всех охотников, которых взяли живыми в убежище, в эту минуту вели на эшафот.

Всех, кроме меня.

Я вскинула голову к потолку, пробежавшись взглядом по огромным цветным витражам. День был пасмурный, и в главном зале царил сумрак. А ещё здесь никого не было, кроме охраны в традиционных золотых полумасках у каждого входа. Зал был пуст. Лишь поблёскивала на пустом полу тёмная мозаика.

В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Какого чёрта меня сюда притащили из тихой одиночной камеры?

— Шестеро сгорели напрочь, — произнёс конвоир за моей спиной. — И как разобрать, был ли среди них этот Конте Мореро или нет?

— Но не сбежал же он вниз, — возразил второй. — Все видели, как этот чёртов полукровка сражался до последнего даже после того, как его люди улизнули через люк.

— И куда, по-твоему, он делся? Улетел?

Я молчала, не вмешиваясь в их разговор, но сердце застучало быстрее. То есть наших людей, которых увела Аласса, так и не нашли? И тело Конте тоже? Он был жив?

Конвоир в золотой полумаске резко дёрнул меня за руку и потащил к деревянному сооружению. Я не сразу поняла, что оно означало, а когда поняла — резко дёрнулась в сторону.

Колодки. Деревянные рабские колодки, в которые заковывали преступников или невольников перед продажей. И напротив шагах в десяти возвышались точно такие же.

— Ну, — прошипел мне на ухо конвоир, — будешь покорной девочкой? Или помочь?

Ну уж нет!

Я лягнула его в колено, вырываясь, — и натолкнулась на второго конвоира, который тут же отвесил мне здоровенную оплеуху. Я пошатнулась и едва не упала, а в следующий миг чуть не заорала от боли, когда мои руки жестоко вывернули за спину.

— Мне что, нужно было отрядить за ней четверых, а не двоих? — раздался смутно знакомый презрительный голос. — Если она ещё раз вырвется, разжалую обоих.

Я повернулась, оказавшись лицом к лицу с новым противником. Золотая полумаска, выполненная куда изысканнее, чем полумаски моих конвоиров, надменная улыбка на широкоскулом лице…

Я вдруг вспомнила, где я его видела.

— Заколоченный дом, — произнесла я. — Жертвоприношение. Ты ударил меня по голове — а потом, когда я потеряла сознание, притащил вниз в подвал и разодрал на мне куртку. Какого чёрта ты здесь? Ты же мёртв!

Холодная усмешка, появившаяся на лице, сделала бы честь даже Тени:

— Думаешь, главу дворцовой стражи так легко убить, девчонка?

— Ооо, глава дворцовой стражи? — в тон ему ответила я, хотя всё внутри похолодело. — Тогда что же это ты пробавлялся незаконными жертвоприношениями, а?

— Потому что это забавно. И потому что никто, — глава стражи указал на свою полумаску, — не разгадает двойной обман. Легко понять, что полумаски фальшивые и мы — не настоящая стража Триумвирата, но кто догадается, что как раз настоящая?

— По-моему, всё равно глупо.

— Тебя не спрашивали, — отрезал он. — Заковывайте её.

Я яростно сопротивлялась, но конвоиры силой поставили меня на колени, прижали горло к углублению, и шея с запястьями оказались в тисках. Я беззвучно выругалась: это было так унизительно, что мне захотелось плакать.

А потом распахнулись главные двери, и в зал вошли четверо.

Трое были в роскошных пурпурных одеяниях и золотых плащах, сияющих так, что больно было глазам. Инкрустированные маски, похожие на произведения искусства, довершали картину, и я невольно залюбовалась аметистами и филигранной чеканкой.