Тайная вечеря. Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Клаус Вивель

было очевидно: бары, пабы, магазины алкогольных напитков и спиртное представляют собой некий индикатор степени свободы ближневосточных стран.

Разумеется, это не единственный признак. Не так уж сложно гротескно изобразить Ливан, раздираемым на части. Но что будет, если христиане вдруг потеряют серьезное влияние на политику страны? А если вследствие эмиграции демографическая ситуация снова будет не в их пользу? Будет ли мусульманское правительство хорошо обращаться с христианским меньшинством? Будет ли оно правильно относиться к собственным меньшинствам? Будут ли они беречь право на свободу и позволять мусульманам переходить в другую религию? Будет ли Бейрут оставаться Бейрутом? Будут ли уличные бары продолжать свою работу, как это было до недавнего времени в Эль Мине?

* * *

Трудно не удивляться тому, что Ливан по-прежнему существует и до сих пор не поглощен и не раздавлен более крупными, более мощными военизированными странами. Но не стоит забывать и о том, что ливанские христиане на протяжении многих десятилетий находились под внешним и внутренним давлением, как это произошло с одной из семей, с представителем которой в один прекрасный вечер меня знакомит Раймонд. Дори Шамун – лидер и член национал-либеральной партии, основанной его отцом в 1959 г. Особый статус Ливана на Ближнем Востоке заключается, как уже было сказано выше, в том, что в этой стране в отличие от любой другой доминируют христиане.

История семьи Шамун инкапсулирует сам дух маронитов – или, если угодно, их культурное наследие. Она демонстрирует, почему увеличивающийся раскол христианства в Ливане в той же степени отражает разрушительную жажду власти со стороны христианских кланов, как и та, что была проявлена во время различных войн палестинцами, израильтянами, друзами и сирийцами, панарабистами и исламистами. Реакция Раймонда и его подруги на поведение гида в Эль Мине проявилась как частное проявление внутреннего конфликта между христианами на протяжении последних 40 лет. А также между ливанцами из Ливана и арабскими ливанцами.

Но более всего пример семьи Шамун показывает, как изменился политический курс, и объясняет, почему так ценно видение Шарлем Маликом Ливана единственной свободной страной Ближнего Востока, несмотря на соперничество христиан и жестокость сирийцев. И почему Ливан все еще продолжает быть самой свободной страной. Несмотря ни на что.

Семья Шамун – маронитский вариант политической династии, практически ливанский клон семьи Кеннеди, гламурной, героической, со своими великолепными промахами и вытекающими из них трагедиями. Дори Шамуну сейчас 82 года, он сын бывшего президента Камиля Шамуна. У него своеобразный шепчущий голос, нос в виде подковы и нежная и одновременно ироничная улыбка. Этот политик наделен духом человека мира, однако внешний вид обманчив, потому что Шамун – в некотором смысле проигравшая сторона. Ведь право отстраивать Ливан досталось отнюдь не национал-либеральной партии (а в семейно-клановой стране это означает, что семейство Шамун осталось вне игры). Две гражданских войны и два заказных убийства отрезали его от этого процесса.

Отец Дори, западнически ориентированный президент Камиль Шамун, возглавлял Ливан с 1952 по 1958 гг. Его правительство пригласило Шарля Малика, одного из идеологов Всеобщей Декларации прав человека, вернуться на родину и предложило ему в 1956 г. пост министра иностранных дел. Национал-либеральная партия ставила своей задачей такое объединение мусульман и христиан, чтобы мир восхитился маленькой страной, которой удалось собрать воедино две культуры, исторически находившиеся в состоянии войны друг с другом. Но уже через год после возвращения Малика появилась первая ласточка, возвещавшая о начале развала нации.

В 1958 г. вспыхнула гражданская война, опиравшаяся на поддержку Насера в Египте, который желал руководить египетско-сирийским союзом. Он метил на должность лидера арабского мира, однако на его пути стоял президент Ливана. Камилю Шамуну пришлось попросить о помощи США. Впервые за почти 150 лет американские военные ступили на землю Ближнего Востока[179]. Рассказывают, что американские солдаты предстали прямо перед катающимися на водных лыжах и одетыми в купальные костюмы ливанцами, загорающими в тот момент на фешенебельном побережье Бейрута. Конфликт был погашен, но вместе с ним был положен конец президентству Камиля Шамуна. А в Ливане эта краткая гражданская война стала предвестником всех будущих событий.

Наследником Камиля Шамуна стал не его старший сын, Дори, с которым мы встретились в его офисе, а Дани, младший брат Дори. Он обладал природным талантом объединять свободу с патриотизмом.

У Дани была яркая внешность, он хорошо одевался, был учтив и обаятелен. Его первая жена, Патти Шамун, родом из Австралии, была моделью и актрисой. Поженились они в 1958 г. Патти вызвала переполох, проехавшись в своем Альфа Ромео по улицам Бейрута в капри, с прической в стиле Грейс Келли и в солнцезащитных очках. Патти Шамун в золотые годы (1960–1975) сумела создать Бейруту репутацию ближневосточного Парижа. Именно здесь писатели-диссиденты со всего арабского мира стремились публиковать свои книги. Половина всех журналов в арабском мире от Марокко до Омана были напечатаны в 1970-е годы в Бейруте, а ливанские газеты читали во всем регионе[180].

Используя предпринимательскую смекалку, Патти Шамун собиралась распространить свой стиль на остальную часть арабского мира, однако в 1975 г. с началом гражданской войны все рухнуло. Впоследствии Патти похитят, а дом 5 раз подвергнут бомбежке. В 1982 г. она почувствует, что с нее достаточно, и подаст на развод[181].

Изначально речь шла о войне христиан с палестинцами. Израиль создал наплыв из нескольких сотен тысяч палестинских беженцев, которые после войны 1948–1967 гг. остались в Ливане, так и не получив гражданства. Под предводительством Арафата они напали на Израиль и стали терроризировать ливанцев блокировкой дорог, вымогательством, грабежами и нападениями. В 1975 г. в стране насчитывалось 400 000 палестинцев, что составляло 15 % всего населения. Штаб-квартира Арафата находилась в Бейруте, а его милицейские кордоны превышали по мощи всю ливанскую армию[182]. Шамун со сторонниками чувствовали, что палестинцы готовят переворот, и считали своим долгом защищать страну.

Тот факт, что Дани Шамун стал командиром милиции – не что иное, как показатель внутренней ошибки ливанской системы. Правительственная армия была беззубой, поэтому в ней появились наемники. Национал-либеральная партия решила последовать ее примеру и заиметь своих. Когда государство не может защищать религиозные группы, тем приходится защищаться самим. Однако не все знают, как обуздать власть над жизнью и смертью, перед которой внезапно оказались.

Отец братьев, Камиль Шамун, основал милицейский отряд Тигров (второе его имя «Нимр» – по-арабски «тигр»), который возглавил Дани Шамун. С этим милицейским отрядом семья Шамун уподобилась всем остальным участникам бойни. Британский историк Филипп Мансел рассказывает, что, по описаниям, Дани Шамун был «самым последним человеком в мире, о котором можно было подумать, что он