Тайная вечеря. Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Клаус Вивель

руках защищать свои права? А какое отношение я имею к греко-православным палестинцам с их ладаном, иконами и крепким чувством семьи? И что у меня общего с коптами, которые верят в чудеса и изгнание дьявола? Чем больше я общаюсь с арабскими христианами, тем больше понимаю, что между нами – дистанция, обусловленная тем историческим опытом, который в Европе напрочь отсутствует.

Как-то вечером я собирался встретиться с профессором Американского университета в Бейруте Ваилом Хаиром, чтобы попытаться выяснить, насколько велика эта дистанция. Он – бывший директор правозащитной организации Гуманитарный Фонд По Правам Человека, адвокат и преподаватель курса по правам человека в университете, а также автор множества книг. На улице льет как из ведра, Ваил Хаир стоит у дверей университета со сложенным зонтом. Мы приветствуем друг друга и идем искать место, где можно поговорить. Свой зонтик профессор использует в качестве трости. Наконец мы набредаем на кафе, в котором полно студентов. Сняв пальто, он садится.

Хаир хочет донести до меня, что дороги Ближнего Востока и Запада разошлись еще в Средние века. Именно тогда в Европе, из которой я прибыл в Ливан, произошли серьезные исторические расколы. Первый образовался в эпоху Возрождения, которая вновь открыла перед человечеством мир древности.

– Вы увидели, каких блестящих результатов достигли греки и римляне в области науки, искусства и философии. Вы обнаружили существование нехристианского мира, некую параллельную вселенную, не относящуюся к христианству, – объясняет он.

Появление протестантизма послужило причиной второго серьезного раскола.

– Мартин Лютер вернул вас к истокам религии. Институт церкви потерял свое сакральное значение. Между человеком и Богом, минуя церковь, была установлена прямая связь. Католицизм настаивает на том, что спастись для жизни вечной можно только через участие в церковных таинствах. Таким образом церковь служит посредником между человеком и Богом. Но протестанты от этой концепции церкви отказались.

Третий раскол возник в результате католической контрреформации. В католической церкви была проведена реформа, во время которой появилось множество современных учебных заведений, основанных иезуитами.

Хаир пункт за пунктом четко излагает причины, по которым пропасть между Западом и Ближним Востоком стала настолько непреодолимой.

– Все это никак не затрагивало нашу территорию – Ближний Восток, – говорит он.

Четвертый раскол был инициирован эпохой Просвещения.

– Впервые в истории возникает мысль о самоценности человеческого в человеке. Это понимание не пришло откуда-то извне. Оно стало революционным. До сих пор считалось, что человек – совокупность качеств, унаследованных им от класса, к которому он принадлежит, семьи, территории, где он живет, и от Бога, – говорит профессор.

Пятый раскол породила индустриальная революция XIX в. Так появилось понятие «общества» или, вернее, осознание того, что каждая общественная группа должна обладать особыми правами.

– Политикам стало сложно игнорировать социальные группы, которые наперебой требовали, чтобы к их мнению прислушивались. И это вас изменило.

Он сказал именно «вас». Сам он не член этого клуба. Он родом с Ближнего Востока.

– Наша часть света не знает всех этих новшеств, – говорит он. – Мы остаемся такими, какой Европа была до XIII века. Хотя глядя на нас со стороны, может показаться, будто мы не слишком отстали от Запада. Однако в нас сохранилась культура, не тронутая этими пятью этапами.

Хаир спрашивает, как христиане справляются с жизнью в средневековом обществе. И сам же отвечает:

– Христианин на Ближнем Востоке получает свою идентичность извне – от своей религии. Точно так же управляются и все мусульманские страны. Если вы мусульманин, то у вас есть «права». Если вы не мусульманин, то вас должны «защищать». Но при этом прав у вас нет. В этом-то и заключается принципиально иной подход. В Европе самое главное – это человек, – поясняет профессор. – Идентичность человека исходит изнутри. Именно в связи с этим в Европе лучше понимают, что права человека универсальны. То, что человек имеет права только потому, что он человек. Это совсем другие права, чем те, которые дает религия, как это происходит на Ближнем Востоке.

Разумеется, не все так просто. Под влиянием западных стран в начале XX в. Ближний Восток претерпел кое-какие изменения. К примеру, условия жизни христиан улучшились. В арабских странах появилась своя конституция, в какой-то степени независимая судебная система, свобода прессы.

– Однако после войны, в связи с основанием государства Израиль в 1948 г., наша свобода стала постепенно истощаться. Управление этой частью света попало в руки военных режимов.

Эти режимы не получали никакой поддержки со стороны народа. Профессор говорит, что им не хватало легитимности и что получить ее возможно было только через оказание поддержки палестинскому национализму и расцветающему исламизму.

– Военные режимы были тоталитарными и имели исламистскую окраску. Это привело к тому, что христиане начали покидать свои территории.

Ваил Хаир одет в синий хлопчатобумажный кардиган, ворот бледно-желтой рубашки стягивает желто-синий галстук. На запястье большие позолоченные часы. Ему около шестидесяти. Лицо с усами, поверх лба – высокая залысина, низко опущенные веки. Этот человек полон достоинства и уверенности в себе и своих правах.

В Европе редко встретишь правозащитника, который бы был настолько консервативно одет, а уж тем более такого, который обладал бы таким христианским и критическим по отношению к исламу духом. Пока он сравнивает идеологии Запада и Востока, я начинаю понимать, как же часто то, на что опирается Хаир, подвергаются осуждению либо пренебрегается европейскими журналистами и правозащитниками. Он тоже так считает.

Мой друг Раймонд нередко сетует на то, что Запад чаще оказывается на стороне палестинцев или израильтян, чем на стороне ливанцев. «Почему палестинский или израильский национализм стоит того, чтобы за него бороться, а ливанский – нет?» – спрашивает он.

На вопрос, почему так мало написано книг об арабских христианах, несмотря на то что они скоро совсем покинут колыбель христианства, Ваил Хаир отвечает:

– Западный мир больше не христианский, поэтому христианами не интересуется. Запад секулярен и частично даже враждебен церкви.

Оказываясь на Западе, арабские христиане-переселенцы зачастую оказываются деморализованы. Они переживают кризис идентичности и теряют корни. Мучимые ностальгией, стремясь как-то восстановить утраченное, они примыкают к своим землякам-мигрантам, представителям других конфессий.

– Более двухсот лет европейцы выкорчевывали из своей жизни религию, – говорит Хаир. – Но несмотря на разочарование, арабские христиане продолжают оставаться на Западе, потому что там к ним относятся как к людям.

Читая этот краткий курс истории западного прогресса, профессор не преследует цели подкинуть дров в костер европейского самодовольства. По его мнению, отступление от религии на Западе привело к проигрышу.

– Наконец-то вы начинаете приходить к пониманию того, что религия – часть человеческой природы. Вы считали, что человека можно сформировать с помощью образования. Но