Призрак Оперы - Гастон Леру

Оба импресарио издали крик, затем одна и та же мысльзаставила их упасть на колени и начать лихорадочно собирать и торопливорассматривать ценные листки бумаги.

– Они настоящие, Мушармен?

– Они настоящие, Ришар?

– Они все настоящие!

В этой шумной свалке, наполненной ужасными восклицаниями,лейтмотивом звучали слова мадам Жири.

– Воровство? Я воровка!

Вдруг она закричала сдавленным голосом:

– Это больше, чем я могу вынести! – И опять встала вплотнуюк Ришару. – Во всяком случае, мсье Ришар, – сказала она, – вы лучше, чем я,должны знать, куда подевались двадцать тысяч франков!

– Я должен знать? – спросил он, ошеломленный. – Откуда?

Глядя строго и озабоченно, Мушармен попросил старую женщинуобъясниться:

– Что вы имеете в виду? Почему вы утверждаете, что мсьеРишар должен знать лучше, чем вы, куда делись двадцать тысяч франков?

Ришар чувствовал, что краснеет под взглядом Мушармена. Он схватилруку мадам Жири и стал бешено трясти ее. Голос его был подобен грому. Онгремел, грохотал, ревел:

– Почему я должен знать лучше, чем вы, куда делись двадцатьтысяч франков? Почему?

– Потому что они в вашем кармане! – крикнула билетерша,задыхаясь и глядя на него так, будто он был самим дьяволом.

Ришар замер как громом пораженный этим неожиданным ответом ивсе более подозрительным взглядом Мушармена. Он лишился сил, которые были емунеобходимы в столь трудный момент, чтобы опровергнуть это презренное обвинение.

И так часто случается, что люди, подвергшиеся внезапномунападению, люди с чистой совестью, начинают вдруг казаться виноватыми – удар,нанесенный им, заставляет их бледнеть, краснеть от стыда, шататься,ощетиниваться, резко падать, протестовать, молчать, когда надо говорить, илиговорить, когда надо молчать, или оставаться сухими, когда надо потеть, илипотеть, когда надо оставаться сухими.

Видя, что Ришар готов напасть на мадам Жири, Мушарменпоспешил спросить ее мягко и обнадеживающе:

– Как можете вы подозревать моего коллегу мсье Ришара в том,что он положил двадцать тысяч франков в свой карман?

– Я никогда не говорила этого, – заявила она, – посколькуэто я положила двадцать тысяч франков в его карман. – И она добавилавполголоса; – Там, я же сказала вам. Я надеюсь, призрак простит меня».

Ришар начал опять кричать, но Мушармен твердо приказал емуостановиться:

– Тише! Тише! Пусть она объяснится Дайте мне спросить ее. Яне понимаю, почему вы ведете себя подобным образом, когда мы намереваемсяпрояснить это дело. Вы взбешены, но нельзя же вести себя так.

Лицо мадам Жири приняло мученическое выражение, но оно сияловерой в собственную невиновность.

– Вы говорите, что в конверте, который я положила в карманмсье Ришара, было двадцать тысяч франков, но я по-прежнему утверждаю, что незнала этого. И мсье Ришар не знал.

– Ага, – сказал Ришар, внезапно начав ходить из угла в угол,что пришлось не по вкусу Мушармену. – Так я тоже не знал! Вы положили двадцатьтысяч франков в мой карман и ничего не знали об этом! Очень рад слышать это,мадам Жири.

– Да, это правда, – согласилась непримиримая старая женщина,– никто из нас не знал. Но вы должны были в конце концов узнать.

Ришар, определенно, уничтожил бы ее, если бы в комнате небыло Мушармена. Но Мушармен сдерживал его. Он вернулся к своему допросу.

– Какой конверт вы положили в карман мсье Ришара? Это был нетот конверт, который мы дали вам и за которым следили, когда вы его взяли впятую ложу. Ведь только в этом конверте находились двадцать тысяч франков. –Извините меня, но это был именно тот конверт, который мне дали вы, его я иположила в карман мсье Ришара. В ложу призрака я отнесла другой конверт, точнотакой же, как первый. Я держала его незаметно наготове, и его мне дал призрак.

Сказав это, мадам Жири вытащила из рукава конверт, точнотакой же, как тот, в котором содержались двадцать тысяч франков, и подписанныйтаким же образом. Директора вырвали у нее конверт, рассмотрели и увидели, чтоон запечатан воском и проштемпелеван сверху их собственной печатью. Открывконверт, они нашли двадцать тысяч франков «игральными деньгами», подобными тем,что так поразили их месяц назад.

– Это так просто! – воскликнул Ришар.

– Да, так просто! – повторил Мушармен торжественно.

– Самые лучшие трюки всегда самые простые! Все, что дляэтого нужно, хороший сообщник.

– Подобный тому, который сидит перед нами, – сказал Мушарменневыразительным голосом. И продолжил, глядя на мадам Жири так, как будтопытался загипнотизировать ее: – Значит, призрак дал вам этот конверт, сказав,чтобы вы заменили его на тот, который мы дали вам, и положили его в карман мсьеРишара?

– Да, это был призрак.

– Тогда не продемонстрируете ли вы нам свое искусство? Вотконверт. Действуйте так, как будто мы ничего не знаем.

– Я буду рада, мсье.

Она взяла конверт с двадцатью тысячами франков и направиласьк двери. Когда она собиралась уже покинуть кабинет, оба директора поспешнобросились к ней.

– О нет! Нет! Вы хотите повторить тот же трюк опять! С насдовольно! Больше не надо!

– Извините, мсье, – сказала она примирительно, – но вы жесами просили, чтобы я действовала так, как будто вы ничего не знаете, а если бывы ничего не знали, я бы ушла с вашим конвертом.

– Но как вы опустили его в мой карман? – спросил Ришар.

Мушармен не спускал левого глаза с него, в то время какправый глаз наблюдал за мадам Жири; это был визуальный подвиг, но Мушармен былготов на все, чтобы узнать правду.

– Я предполагала опустить его в ваш карман, когда вы меньшевсего ожидали этого, – стала объяснять мадам Жири. – Как вы знаете, напротяжении вечера я часто бываю за кулисами и часто захожу в комнату отдыхатанцовщиц к моей дочери, на что, как мать, имею право. Я приношу ей балетныетуфли для дивертисмента. Словом, прихожу и ухожу, когда мне заблагорассудится.Поклонники также приходят за кулисы. Да и вы тоже, мсье Ришар. Вокругсобирается много людей. Я шла позади вас и опустила конверт в карман вашегофрака. Ничего волшебного!

– Верно, ничего волшебного! – проворчал Ришар, глядя на неес суровостью громовержца Юпитера. – Но я уличил вас во лжи, старая ведьма.