Грани морали - Нинель Мягкова

опять же, если перевернуть — то все прекрасно видно.

Заклинание сначала отточила до совершенства, копируя собственные свеженарисованные документы. Анника делала мне новую личину на каждое задание, чтобы меня не смогли вычислить, сравнив данные пропавших горничных. Каждый раз приходилось еще и причину увольнения выдумывать…

На пятом месяце я поняла, что сил больше нет. Фантазия не работает, ловкость уже не та.

Я осела у тетушки.

Полгода взаперти дались мне нелегко. Садик — это замечательно, хоть и маловато, но что поделать…

Для того чтобы объяснить появление младенца, местрис Фьюренцу пришлось ходить по магазинам и на работу с подложенной в области талии подушкой. Только заведующая пансионом, в котором она работала, знала истинное положение дел — то есть официальную легенду, что якобы тетушка сбежала от мужа. Для всех окружающих она недавно овдовела, а потому ей все сочувствовали, и в лавках норовили подсунуть кусочек получше.

Словно понимая, что притворство нам обеим дается нелегко, ребенок поторопился и появился на свет чуть раньше запланированного.

Схватки начались поздно ночью. Я сначала не обращала внимания — заканчивался восьмой месяц, не время еще.

Но малыш решил, что ему в самый раз, и настойчиво рвался наружу.

Защитные чары от подслушивания — и полного безмолвия — я наложила заранее. Иначе соседи бы оглохли.

Никаких повитух и целителей, разумеется, мы не вызывали. Тетушка прекрасно справилась с этой ролью сама, хоть руки у нее и дрожали, а во время особо сильных схваток она вскрикивала вместе со мной.

К утру спальня огласилась недовольным младенческим басом.

— Мальчик… — умилилась родственница, кладя красно-фиолетовый сморщенный комочек мне на живот.

Рубашка, в которой я целомудренно рожала, давно пропиталась потом и кровью, хуже точно не стало. От почти неощутимого веса трепещущего тельца что-то у меня глубоко внутри екнуло.

Честно скажу, я не знала как его брать в руки, такую мелочь. Казалось, от неосторожного движения что-нибудь непременно сломается или оторвется.

Сильвана же обращалась с младенцем как опытная патронажная сестра. Разобралась с пуповиной, ополоснула в тазике, завернула в пеленку и снова выдала мне — осваиваться и привыкать друг к другу.

Глазенки, промытые от слизи, смотрели ясно и прямо на меня.

— Они же вроде в первый месяц плохо видят? — пробормотала я с недоумением, настороженно оглядывая отпрыска.

Как бы одно дело знать, что у тебя будет малыш, и совсем другое — когда тебе его вот так плюхают на живот и ставят перед фактом.

Ты теперь мать.

— С чего ты взяла? — удивилась тетушка.

— Говорят так, — увильнула я от прямого ответа.

Тему чужой души в теле Лоретты мы по обоюдной молчаливой договорённости больше не поднимали. А потому я старалась не выбиваться из роли и вести себя, как подобает мейс из приличной семьи.

Когда не лазаю по чужим сейфам, разумеется. Но в те моменты местрис Фьюренцу меня, к счастью, не видела.

Младенец продолжал глазеть на меня, презирая все законы физиологии. Не орал больше, только смотрел. Молча.

— Давай я назову тебя Терренс? — предложила я серьезно.

Обычно в Сандаре имя сыну выбирает отец, но раз уж так сложилось, буду за него.

Надеюсь, если когда-нибудь Элайдж об этом узнает, не обидится.

Анника обещала не рассказывать о том, что мы сотрудничаем, принцу, но кто знает…

В ответ на мои слова новорожденный сонно моргнул и зевнул, продемонстрировав розовые десны.

— Молчание — знак согласия! — проинформировала его я, подтягивая выше и прикладывая к груди. — Будешь Терри.

Имя я выбрала сразу по нескольким причинам. Не последней было напоминание о родном мире. Терра, Земля. Здесь планету, на которой мы обитали, еще никак не назвали, хотя уже были в курсе что она круглая.

В своеобразном декрете я застряла еще на несколько месяцев. Пока пришла в себя после родов, пока малыш чуть подрос, чтобы можно было его оставить с тетушкой, фактически бабушкой. Детского питания еще не придумали, так что пришлось сцеживать и сохранять в стазисе родное молоко.

А потом еще развлекаться в отъезде, убирая лишнее.

Зато мои вылазки наконец-то увенчались успехом.

Среди девяти семейств, что я обыскала, три увлекались крупными пожертвованиями. Все взносы были сделаны в тот самый центральный храм, где поженили нас с Элайджем.

Потому я приняла решение разведать обстановку напрямую у священников. Не все же мне по родовитым аристократам шарить!

Иногда меня брала досада на дознавателя — горазд же он загребать жар моими руками. Что особенно иронично в свете того, что я — маг огня! Но, с другой стороны, кому он это мог поручить? Сотрудникам? Нелегально вскрывать сейфы знати, чтобы получить доказательства — а, возможно, и не получить? Или задействовать грабителей, чтобы потом разгребать последствия? Если вдруг подобные действия всплывут, отставкой и ссылкой Уинтроп не отделается. Тут и до каменоломен дойти может.

Зато мне в принципе все должно сойти с рук. Король и его прямые наследники владеют в стране всем. И теоретически никто не посмеет запретить принцу (или принцессе) заглядывать в любой уголок любого дома, чисто из любопытства.

А что инкогнито — ну, так получилось!

В конце концов, я ничего не беру. Смотрю и почти не трогаю.

Старший жрец, как и все прочие, жил за храмом, в пристройке на десяток келий. Тут же раскинулся благословенный Высшим сад, где священники выращивали практически все что потребляли. Мясо и молочные продукты им поставляли в качестве пожертвований, одежду они шили себе сами, в общем, с виду аскеза аскезой.

Но это внешнее.

Стоило копнуть поглубже, и картинка менялась.

Копанием занималась, разумеется, не я, а дознаватель. Мне не разорваться, я специализировалась на взломах с проникновением. А дальше в работу включался мейстер Уинтроп и его ребята. Выслеживать деньги, устанавливать связи, вычислять сообщников — его департамент тоже не сидел без дела. Честно говоря, доказательства из того, что я накопировала, никакие. Даже если бы я крала оригиналы, от них все равно не было бы толку, раз их изъяли без ордера. Я могла выдать лишь зацепку, и предоставить копать дальше профессионалам.

Что я и делала.

Анника регулярно ставила меня в известность о прогрессе расследования.

И стоило начать следить за жрецами, как вскрылись довольно занятные факты.

У самих священников собственности не было. Им не положено по сану.

Зато их семьи, зачастую довольно многочисленные, жили припеваючи, владея недвижимостью, драгоценностями и всеми доступными благами цивилизации. Как говорится, угадайте с трех раз, кто им это обеспечивал?

Пробраться на территорию храмовой жилой пристройки оказалось не так-то просто. Забор только выглядел символическим, на деле