Собственность бастарда, или Золотая Бабочка Анкрейм - Марина Бреннер

- Ну ка! - вышедший доктор рявкнул не хуже того дракона и захлопнул дверь - Позже войдете, геррн Патрелл. И ваши эти штучки бросьте! Геррн Патрелл! Контурирую. Я предупредил.

- Пшел прочь, - зашипел возрождающийся Зверь, пугая и прислугу, и взмокшую одновременно стыдным возбуждением и страхом младшую Анкрейм - Пшшшшшел, я говорю... Не умеешшшшь...

- Умею, - кивнул невозмутимый доктор, спокойно протирая очки - Я маг. Контуры наложить - раз плюнуть. Хотите проверить? Извольте.

Шугнув Зверя небольшим комком Потенциала, уроненным с пальцев и прожегшим начищенный пол, велел присутствующим:

- Уведите его. В холле пусть обождет... И тихо. Тихо, вам понятно, светлый лорд?

- Понятно! Но ты у меня...

- Да, да. Я у вас. Вниз. В холл. Тихо сидеть. Суть не выпускать. Иначе... Иначе! 

...Только к вечеру допустили успокоившегося лорда к жене.

- Белла...

- Дьорн! Что ты устроил? Что за выходки? Ладно... Иди сюда. Смотри. Наша дочь...

Приняв из рук Беллиоры теплый сверток, прижался губами к маленькой, влажной щечке. Девочка пахла мятой и какой - то нездешней, ломкой, хрупкой свежестью.

- Как мы её назовем?

Лорд пожал плечами, аккуратно переложив дочку на другую руку и боясь уронить. Также было и с Эйданом - только тогда сына отобрала нянька, вроде бы. Дьорн плохо помнил... Да и теперь плохо соображал. Знакомые уже молоточки застучали в виски. Сердце сжалось и запрыгало где - то в горле. Лорд посмотрел на жену и, глубоко выдохнув, прижался спиной к громадному, платяному шкафу. Едва успел отдать девочку повитухе...

...Наступающая ночь ворохнулась за окном слабым ветерком. Тихо хлопнула незапертая калитка на заднем дворе. Всхрапнули во сне лошади. Всхлипнул Эйдан, которому так и не разрешили посмотреть на сестренку. Гувернантка и тетя Нанни плохо обошлись с ним - после прогулки вместо знакомства с сестрой отправили есть противную кашу, умываться, чистить зубы и ложиться спать.

- Завтра посмотришь, - шепнула тетка, укрывая мальчика одеялом - А теперь будь умницей. Сладких снов...

Тяжело дыша, Патрелл присел на край постели.

- Я для тебя всё, Белла. Вот... всё. Я  был плохим сыном. Так вот... Плохим мужем и отцом я быть не хочу. И поэтому, я для тебя... для вас... всё. 

Она улыбнулась:

- Я знаю, Дьорн.

Ночь наступила. Светлая, весенняя ночь. Без тайн. 

...прошло несколько лет...

Беллиора Патрелл медленно прошлась вдоль накрытого стола, ещё раз проверяя идеальность убора и сервировки. Приборы сияли начищенными краями, посуда грубой обработки каждой гранью ловя дневной свет, переливалась, всеми  сторонами отражая осень.

Осень в этом году выдалась теплой и ясной! Прямо как та...

- Пять, - прошептала леди Патрелл, касаясь ухоженным пальцем крайнего фужера - Пять приборов. Нужен еще один. Делла!

- Да, геррна, - проворная прислуга поторопилась, не желая раздражать строгую хозяйку - Слушаю вас.

- Следует поставить еще один прибор, - Белла слабо махнула рукой, сгоняя с края вазы прилипшую к нему бабочку осенницу - И пусть, наконец, прикроют окна сетками от насекомых! Сколько можно просить?

- Так прикрыто же всё, геррна... Разве что здесь, в зале...

Делла была близка к тому, чтоб сорваться. Только страх потерять работу сдерживал от этого вспыльчивую по природе женщину.

"Тоже мне, знатная! Лезет в хозяйство, ну вот зачем? Разве ж хозяевам положено? Не совалась бы, куда не след..."

- Хорошо, светлая леди! Всё будет готово, не извольте переживать!

Камеристка резво убежала передавать пожелания хозяйки и сплетничать, а Беллиора, сцепив руки замерла, глядя в окно. Слабый ветерок колыхнул легкую штору, впустив в залитое светом помещение ароматное, яблочное тепло осени и хрупкую свежесть медленно приближающихся холодов.

- О чем задумалась? - спросил подошедший Дьорн, обняв жену сзади и уперев подбородок ей в плечо - Кому еще один прибор, Белла? Я, ты. Эйдан с невестой. Милинда. Пять человек. Кого еще ждем?

- Ой, Дьорн! Ты же не в курсе, конечно. Вот, письмо утром привезли. 

Торопясь сообщить мужу радостное известие, Беллиора сунула руку в широкий карман простого платья тонкой шерсти, в крупную черно - белую клетку, бывшего на ней.

Зацепившись кольцом за обшивку, выволокла изнанку кармана наружу, вместе со слегка измятым, белым конвертом.

- Вот! Наша дочь приедет не одна.

Лорд напрягся:

- Кого - то подцепила на практике? Дай сюда письмо!

Пробежав взглядом по аккуратным буквам, тут же закипел:

- Сейчас прям, ага. Видеть я этого прощелыгу не хочу здесь. Милинда вся в тебя, Беллиора. Такая же суматошная, заполошная дура! Ладно, пусть едет. Но! Ночевать этот сопляк будет в Анкрейм. В конюшне, маграхи его дери. И, если и видеться с Милиндой, то только на наших глазах. А что, если...

Щедрое на всяческие пакости воображение лорда тут же нарисовало яркую картину непристойностей, какими Милинда Патрелл могла заниматься с ощипком - сокурсником вместо учебы.

- О, твою мать!

- Не ори, Дьорн, - твердо сказала Белла, отбирая у мужа письмо - Милинде девятнадцать лет. Она взрослая, получившая изрядное образование, девушка. И ей самой решать, как и с кем устраивать свою жизнь. Всё, что потребуется от тебя - это быть тихим и приветливым с нашим будущим зятем.

- Что?! - взревел Зверь, прорывая атласную ткань жилета сияющими, синими пластинами драконьей шкуры - Зятем?! Ты рехнулась, Бабочка? Да этот... никогда! НИКОГДА! Никогда Ленн Мерьер не переступит порог МОЕГО дома! Этой похотливой твари здесь не место. А Милинде я еще накручу хвоста... И тебе! Ты всё знала про них, да? Знала?

- Да что такого? - за годы привыкшая к приступам ярости супруга, Беллиора спокойно пожала плечами - Ленн хороший парень, Дьорн. Образован. Красив. Сын министра, между прочим!

- Да, но... ВНЕБРАЧНЫЙ! ПРИБЛУДЫШ! ВОНЮЧИЙ... БАСТАРД! Аристократку захотел?! Девчонку... невинную! Вот ему. Говна пирога. Поганой метлой по жопе, а не прием в приличном... Беллиора, ты чего? 

Сжав письмо в руке, уперев кулаки и слегка смяв кипенно - белую, ажурную, с позолотой, скатерть, леди Патрелл пронзительно, протяжно хохотала, опустив голову вниз. Снежный локон, выбившись из прически, прыгал по черно - белым клеткам платья, осыпая на них золотистую пыльцу, звонкую и нежную... Как та, что сыплется с крыльев осенниц, хрупких, легких... Живых!

Так и не поняв, чему смеется жена, лорд еще больше побагровев лицом, зло хрипнул горлом. Плюнув и списав все странности поведения на извечную придурь благоверной, пошел прочь, по дороге отмахнув попавшуюся ему навстречу мохнатую, золотистую, особо крупную бабочку.