Охота на гончих - Надежда Федотова

– Это, душа моя, ненадолго, – пообещал лорд, торопливо поднимаясь. – Один ваш певец не тем богам в бороды плюнул. Творимир, пойдем! Пойдем, чтоб тебя!

– Э-э-эх!..

Алиса окинула недоумевающим взглядом зал. Увидела изготовившихся к драке наемников, утирающего губы барда с лютней – и горестно всплеснула руками.

– Седрик! Вот принесла ж его нелегкая, пропойцу этакого!.. Последние синяки сойти не успели, а он уж снова за старое? – Женщина быстро обернулась к дорогим гостям. – Милостивые государи, вы уж не обессудьте, провожать не буду. Да и вон же она, дверка-то, чай, не заблудитесь! Химиш внутри ждет, и вино с закускою там же… Покорнейше прошу извинить… Рон! Кликай остальных да бегом сюда!

Она, заткнув передник за пояс, ринулась наперерез взбешенным наемникам. Следом, откуда-то из-за стойки, метнулось трое плечистых парней. «Охрана», – с облегчением понял Ивар. И, клещом вцепившись в локоть русича, поволок его к неприметной двери под лестницей. Вслед товарищам несся грохот падающих жаровен, вопли попавших под раздачу посетителей и площадная брань. Отчаянно тренькнула лютня. Несчастный бард таки «договорился».

Хозяин «Щербатой секиры» был огромен, волосат и немного пьян. А еще обладал такой расплывчатой внешностью, что его с легкостью можно было принять хоть за шотландца, хоть за норманна, хоть за кого угодно – смотря по одежде и обстоятельствам. На кого он был похож сейчас, Творимир сказать затруднился. Да и не до того ему было: пропустив командира к столу, где дожидались вино и закуски, телохранитель по своему обыкновению замер у двери, привалившись к ней спиной, и навострил уши. Приватный разговор главы Тайной службы со своим информатором никакого интереса для русича не представлял – чего там нового услышишь? А вот то, что происходило в общей зале, по другую сторону двери… Творимир завистливо вздохнул. Нет, он, конечно, понимал, что Ивар прав, не след им обоим в кабацкую драку мешаться. Только внимание ненужное привлекать. А что до Седрика – так ведь ихнего брата всегда лупили и будут лупить. За язык длинный да глупость беспредельную: даже священник смолчал, а бардам все законы не писаны. И рот на замке они держать не умеют, порода такая. Потому и живут недолго. А кто виноват? Только священника этого, отца Теодора, и вправду жаль. Достойный человек, пускай и блаженный малость!

– Экий ты, Химиш, занятой-то стал, – говорил между тем лорд Мак-Лайон, голодным взглядом косясь на оставленное Алисой угощение. Позавтракать он так и не успел. – Пока тебя дождешься, того и гляди башку проломят. С кем шептался-то?

– Дык… с людьми ж!

– Оно и понятно, что не с курами. Соглядатаи портовые, что ли? Или рыбка покрупней? Уж не конкуренты ли наши с заманчивыми предложениями? Смотри у меня, ведь проверю.

– Бог с вами, ваше сиятельство! – Заросшее лицо Химиша приняло такое обиженно-жалобное выражение, что Творимир у двери только хмыкнул: копия придворный казначей, пойманный на недостаче. – Да разве ж я когда… Вы кушайте, кушайте! И винца вот, пожалуйте, из моего погребка личного… А что ж вы так внезапно, без предупреждения? Мы б и встретили, как подобает!

– Угу. С каких это пор тебе предупреждения нужны? Мы еще позавчера высадились, и ты об этом знаешь. Что за люди здесь были, Химиш? Не виляй!

– Ну ей-богу, ваше сиятельство… Почто верного человека подозрением обижаете? Да и… не про вас гость-то…

– Не про меня? Ты перед тем, как ответить, хорошо подумал, Химиш?..

Хозяин трактира подпрыгнул на стуле:

– Виноват, ваше сиятельство! Одичал в глуши, забылся!.. Не то слово брякнул по недоумию!

– Короче.

– Ни при чем тут конкуренты ваши, – понизив голос, признался наглец. – И ребята мои, что здешние, что бергенские, тоже не при делах. Женщина ко мне приходила. Ну… это самое… Только Алисочке не говорите! Она баба горячая, может и того, скалкою по загривку! А вы знаете, какая у нее рука тяжелая?

Лорд Мак-Лайон присвистнул:

– Ах ты, сквернавец. Жене, значит, рога наставляешь? Среди бела дня, в собственном доме?

– Дык а как иначе-то, ваше сиятельство, – ежели я днем при таверне быть должон, а ночью – при законной супруге? Как-то вот приходится…

– Нанимателей в общей зале дымом да вонью травить? – закончил за него Ивар. – Пока ты тут милуешься? А и правда, подумаешь – лорд! Небось обождет, не рассыплется?

– Ваше сиятельство, да я ведь не то хотел…

– Оборзели! – рявкнул королевский советник, грохнув кулаком по столу. – Мне что, каждый год по всем по вам с проверками таскаться? Или под дверью вместе с забулдыгами ждать, пока очередь моя подойдет? Так ведь у короны таких, как ты, закрома полные! И вернуть тебя, откуда взяли, нам труда не составит! Еще одно клеймо захотел, Химиш?

– Ваше… – затрясся незадачливый ловелас, смертельно бледнея, но суровый работодатель не дал ему закончить. Откинулся на стуле, бросил в рот кружок кровяной колбасы и, сменив гнев на милость, сухо констатировал:

– Первое предупреждение. Второго не будет. Уяснил?

– Д-да!..

– Молодец. Плесни мне вина, что ли.

– Это мы сию секундочку! – засуетился ветреный супруг Алисы, украдкой вытирая со лба холодный пот. Главу Тайной службы он знал давно и цену его слова – тоже. Загреметь обратно на галеры, пусть даже старшим надсмотрщиком, Химишу хотелось меньше всего в жизни. Как и менять нанимателя на хозяина, а свободу – на рабство. Он вспомнил о полузатертом клейме на груди, под рубахой, и дрогнувшим голосом повторил:

– Виноват, ваше сиятельство! Ей-богу, бес попутал! Вдругорядь не повторится. Да вы кушайте, кушайте! Мы ж не без понятия…

Олаф Длиннобородый последние годы тяготел к христианству. Причем настолько, что даже крестился сам. Многочисленные миссионеры, наводнившие Берген, вовсю пользовались благосклонностью конунга, обращая давших слабину норманнов в свою веру. Справедливости ради надо сказать, что подобных «отступников», променявших Вальгаллу на Царствие Небесное, пока было не очень много. Зажиточные бонды, хёвдинги и правящая верхушка держались своих богов и гневить их не спешили. Олафа, впрочем, тоже не осуждали – как говорится, лишний бог никогда не помешает!.. К тому же конунг на сподвижников не давил, мудро предпочитая служить наглядным примером, и детям своим предоставил полную свободу выбора. Харальд с Эйнаром чтили Одина, а вот Рагнар год назад пошел по стопам батюшки и крестился. Ярлы смотрели на все это сквозь пальцы, продолжая отправлять языческие обряды и время от времени лениво поругивая чересчур рьяных проповедников христианства. До каких-то серьезных стычек дело не доходило: норманны, уверенные в своей правоте, никогда никому ничего не доказывали. Либо смеялись, либо били, а чаще всего попросту не замечали несогласных. Религиозные войны были не в их характере… Вот и сейчас на торжественном свадебном обряде кого только не было! Ивар, стоя в толпе гостей, окруживших святилище, про себя усмехнулся. Сам он был католиком, зевающий неподалеку Гуннар – язычником, а небольшая делегация особо уважаемых торговцев из Константинополя, расположившаяся чуть поодаль, вообще исповедовала православие. И всех все устраивало.