Мой генерал - Татьяна Устинова

— А-а, — растерянно протянула Юля, — а я почему-то думала,что вы на горных…

— Я так и поняла.

Некоторое время они шли молча.

— Вы не знаете, отчего Галя так сильно плакала? — вдругспросила Марина.

— Когда?

— Ну вот… перед самым происшествием. Мы ее встретили, у неевсе лицо было залито слезами, и даже помада размазалась. Вы… не знаете?

— Нет. А вы?

— Я с ней не разговаривала после того, как Вадим… упал. Я еедаже не видела. Я думаю, что она ни с кем не разговаривала.

— Вы думаете, у нее было предчувствие?

— Я не верю ни в какие предчувствия, — сказала Марина сдосадой. — Просто она как-то очень плакала, и я даже удивилась, что она такплачет, а Вадим все-таки пошел кататься! Это как-то странно.

— Сережа бы так никогда не поступил, — вставила Юля.

— Мне тоже казалось, что он должен ее утешать. Или они таксильно поссорились, что ли?

— Я ни разу не видела, чтобы они ссорились, — заметила Юля.— По-моему, очень довольные друг другом молодые люди. Он такой типичныйотпускной муж. А она такая же типичная… секретарша из офиса. Мне кажется, ониих специально нанимают для того, чтобы с ними спать. Как вы думаете?

Марина ни о чем таком никогда не думала. Вообще секретаршиее особенно не интересовали, но зато она своими ушами — как будто можно чужими!— слышала, как Вадим сокрушался, что «жена теперь узнает все»!

— Надо же было, чтобы так не повезло — две смерти подряд! —продолжала Юля, и глаза у нее сузились, как будто она смотрела на солнце. — Мыв отпуске лет семь не были. Поехали, и вот пожалуйста! Весь отпуск испорчен.

— Ну, — сказала Марина сухо, — по сравнению снеприятностями, которые постигли Вадима, испорченный отпуск — это ерунда.

Юля взглянула на нее с изумлением.

— И все-таки почему лошадь его сбросила? — сама у себяспросила Марина. — Ну почему? Или лошадь тоже опасалась, что он пойдет вмилицию и что-то такое там расскажет?

— При чем здесь лошадь и милиция?!

Марина сорвала травинку, сунула в рот и тут же выдернула —Федор Тучков все теребил травинки, а она как раз недавно исключила его из своейжизни. Навсегда.

— Вадим сказал за завтраком, что тот… утопленник на самомделе не сам утонул, а его утопили. Вы не помните?

— Это ерунда.

— Откуда вы знаете?

— Кому он нужен?!

— А почему он не может быть кому-то нужен?

— Это ерунда, — внушительно повторила Юля. — Чушь. По-моему,утопить человека очень трудно. Гораздо легче застрелить.

— Если есть из чего стрелять, то легче, — согласиласьМарина.

— Можно еще зарезать, — продолжала Юля как ни в чем небывало. — Можно с балкона сбросить. Но топить?! Зачем?!

— Вадим считал, что зачем-то его утопили. Он сказал, чтознает точно.

— Господи, ну что он мог знать! — горячо воскликнула Юля, иМарина зорко на нее взглянула. — Откуда?! Они ведь даже знакомы не были!

— Откуда вы знаете?

Юля осеклась и даже несколько секунд молчала, как будтобыстро соображая, что бы такое ответить. Марина смотрела все так жевнимательно.

— Ничего такого я не знаю, — выдала наконец плохоприготовившаяся Юля. — Я так думаю.

— Вы думаете, что они не были знакомы?

— Смотрите, вон Павел. — Юля показала в глубинуромантической еловой аллейки, уходившей вправо. В аллейке была густая тень, иоттуда как будто тянуло запахом мха и грибов, хотя лето выдалось сухое итеплое. Ветхая беседочка виднелась за густыми и тяжелыми лапами — полусгнившаябелая решетка, облезлая дранка на крыше, свисающая клоками, иссеченный дождямисерый от времени деревянный шарик на макушке — украшение.

Павлик Лазарев заглянул в беседку, потом посмотрел по сторонами зачем-то полез внутрь.

— Что ему там нужно? — шепотом спросила Марина у своейспутницы. — Зачем он туда полез? Она того и гляди обвалится, эта беседка!

— Не знаю, — тоже почему-то шепотом отвечала Юля. — Давайте?

— Что?

— Посмотрим.

— Как мы посмотрим? — не поняла Марина.

— Ну… подкрадемся и посмотрим, что он там делает.

Они обе смотрели друг на друга и соображали.

— Ну давайте, — решила Марина. — Подкрадемся. Только ползтина животе я не смогу. У меня нога.

— Не надо ползти! Мы просто пройдем несколько раз мимо, какбудто мы прогуливаемся.

По этой аллее никто не прогуливался — слишком сумеречно вней было, темно, даже в разгар дня. Зато иголки так густо устилали старыйасфальт, что шагов совсем не было слышно.

— Сначала просто пройдем мимо, — на ухо Марине просвистелаЮля, — потом повернем и еще раз пройдем.

— А если он нас заметит?

На это Юля ничего не ответила.

«Вряд ли он немедленно убьет нас обеих, — решила Марина. —Все-таки день, и пристань не так далеко, а там всегда народ. Кроме того, насдвое. Юля быстро бегает. Она быстро побежит и позовет на помощь ФедораТучкова».

Нет, Федора не позовет, потому что Марина исключила его изсвоей жизни. Мама права. Такие, как Федор Тучков, вращаются по какой-то другойорбите, лежащей в какой-то другой плоскости, и пересечение их орбит не сулитничего хорошего и вообще возможно только в случае мировой катастрофы.

Хоть бы один раз с Мариной произошло что-нибудь, отдаленнонапоминающее мировую катастрофу!

В беседке разговаривали. Пока слышен был только один голос —мужской, — и то непонятно чей. Юля взяла Марину под локоть сильными, какими-тоострыми пальцами и заставила замедлить шаг. Иголки еле слышно поскрипывали подногами и чуть-чуть скользили.

Марина оглянулась. В аллее они оказались совсем одни.Елочные своды смыкались над головой так плотно, что не было видно неба.Дорожка, с которой они свернули, чтобы «подкрасться» к беседке, казалась оченьдалекой и очень светлой.

Марине очень захотелось вернуться. Она вернулась бы, если быне Юля, которая твердо держала ее под локоть. Не Юля и не любопытство, инеизвестно еще, что было сильнее!