Черное платье - Мария Шкатулова

— Почему уехали? — Людмила Ивановна, спохватившись, посмотрела на Филиппа. — А вы сами-то кто ей приходитесь?

— Людмила Ивановна, — Филипп понял, что от того, насколько он будет убедителен, зависит успех всего предприятия. — Я вам сейчас все объясню. Я познакомился с Наташей в Париже в начале мая…

— А-а… В Париже, значит. Знаю-знаю… Вон она мне привезла: вот это, — она показала на старый комод, на котором Филипп заметил какую-то французскую безделушку, — и еще кофточку теплую, в шифоньере висит.

— Так вот, — продолжал Филипп, — Наташа оставила мне свой адрес и телефон. — Он достал из кармана записную книжку и показал Людмиле Ивановне страничку, на которой Наташиной рукой действительно были записаны ее координаты. Людмила Ивановна надела очки и прочитала вслух, кивая при каждом слове:

— Москва… Сивцев Вражек… дом… квартира… телефон… Правильно. Все правильно.

— В тот день, когда она вернулась в Москву, я ей звонил, но никто не отвечал. А потом…

— Ах, господи, да у них телефон не работает! Вот, по-моему, как она приехала, так и отключили. Они ночью-то ко мне пришли, когда Сережка пропал, сынок Наташин, знаете?

— Как это — пропал?

— Ночью звонят, Наташа-то с Зиной, и говорят: Сережки, мол, до сих пор нет. А было уж часа два ночи, а может, и больше. Вот они и волнуются, куда мальчишка делся? У нас сейчас, знаете, днем-то на улицу опасно выйти, а уж ночью… А мальчонка маленький еще — тринадцать лет. Ну, чего ж, надо искать. В милицию звонить, в больницу, сами знаете. А телефон-то у них не работает. Они ко мне. — Филипп слушал, затаив дыхание. — А я спала. Я рано спать ложусь. И просыпаюсь рано. Вот и на работу уж сколько лет не хожу, а спать поздно не могу, просыпаюсь и все. Да. Ну, открываю, они стоят, плачут, говорят: "Тетя Люда, дайте позвонить, у нас телефон не работает, а Сережка пропал". — "Давайте, — говорю, — проходите". Чай поставила: Зине-то совсем плохо было. Да и Наташа… Ей каково парня-то без отца поднимать? С мужем-то она развелась — Сережка еще маленький был. А парень-то хороший, воспитанный. Здоровается всегда. "Здрасте, баба Люда!" и-и побежал… Вот, позвонили они, чай попили на радостях: мертвого-то не нашли и в милицию не забрали. А уж утром он сам пришел, часов в семь или восемь.

Должно, взгрела она его хорошенько. А как же? Из-за него и Зина-то потом слегла. Нанервничалась. Ее в тот же день "скорая" и увезла. Инфаркт у нее был. Наташа-то опять ко мне прибежала. А я опять спала. — Людмила Ивановна рассмеялась. — Ну, думаю, кто там опять? А это Наташа, ни жива ни мертва. "Тетя Люда, — говорит, — матери плохо, вызывай "скорую"". Сама-то она, бедная, намучалась. Зину забрали, увезли, а она вдогонку, на такси. Денег у нее не было: дай, тетя Люда, одолжи, говорит, и за Сережкой пригляди. А у меня какие деньги? Вся пенсия — триста рублей. Но я ей дала, дала, а как же? А она — в больницу и так там две недели и просидела. Или три, я уж и не помню. Даже ночевала там.

— А как же… Зина, Зинаида?..

— Федоровна. Слава Богу, поправилась. А вот Сережка-то опять сплоховал.

Людмила Ивановна наклонилась к Филиппу и шепотом добавила:

— С наркотиками связался или как их там. Вот они квартиру-то и продали.

— Зачем? Я не понимаю…

— Сама не пойму, — Людмила Ивановна пожала плечами. — Зина ко мне зашла вечером, вот перед самым их переездом, дня за два, и говорит: продали, мол, квартиру. Я говорю, как это продали? А вот так, говорит, чтоб Сережку лечить. Только ты, говорит, смотри, никому. А то как станут его эти наркотики искать, ну вот, наркоманы-то эти, так опять ему голову-то и задурят. А сама плачет. А я что, я молчу. Вот только вам первому и рассказала. Стало быть, вот за лечение-то и продали.

— Не может быть, — прошептал Филипп. Он был в Ужасе.

— Вот и я говорю: зачем квартиру-то продавали?

— И куда же они поехали?

— Вот этого не скажу, не знаю. Что же вы чай-то совсем не пьете?

— Спасибо, очень вкусно, — рассеянно пробормотал Филипп, отпив один глоток. — Что же они, не сказали даже, где будут жить? — Филипп недоверчиво посмотрел на нее.

— Зина адрес-то не знала. Сказала, где-то за Сокольниками вроде. А может, и не за Сокольниками, не помню.

— Что такое — Сокольники?

— Сокольники-то? А парк такой есть, Сокольники называется.

— То есть они в другую квартиру переехали? В Москве?

— А как же, куда ж они из Москвы-то денутся?

— А телефон у них есть?

Вот телефона вроде у них там нету. Зина говорила, ставить будут. Вы чай-то пейте, а то остынет совсем. Вы не волнуйтесь: как телефон поставят, так Зина-то и позвонит. А если чего передать надо, я всегда передам. Это вы даже не сомневайтесь. Я все на бумажку запишу, все сделаю, все скажу.

— Спасибо, Людмила Ивановна. Я напишу записку и оставлю свой телефон. Когда Наташа или ее мама позвонят, вы скажите, что приходил Филипп и оставил записку с номером телефона. И пусть она мне сразу же перезвонит.

Людмила Ивановна закивала: Филипп ей нравился.

— Пиши-пиши. Все передам, не сомневайся. Бумага-то у вас есть?

— Да-да, есть.

Филипп вырвал из записной книжки несколько страничек и начал писать записку. Потом сложил листочки пополам и протянул Людмиле Ивановне.

— Вот. Здесь мои телефоны и адрес — в Париже и здесь, в отеле. И, если позволите, ваш телефон я тоже запишу, на всякий случай.

— Запиши, запиши, — Людмила Ивановна продиктовала свой номер и спросила: — Вы что же, жить у нас будете?

— Нет, я приехал всего на неделю.

— В командировку, значит?

— Я приехал, чтобы найти Наташу.

— Ну да, ну да. Я передам. Все передам, даже не сомневайтесь.

— Еще раз спасибо вам большое. А этого человека, который купил их квартиру, вы знаете?

— Нет, милый, не знаю, врать не хочу. Он вроде и не живет здесь пока, ремонт делает. Это ж какие деньги надо иметь! А так не знаю, кто он такой.

Филипп надел плащ, взял зонт, под которым натекла небольшая лужа, и, простившись, вышел на лестницу.

Вот, оказывается, что произошло. А он, идиот, не оставил ей ни адреса, ни телефона, хотя бы рабочего. И не догадался написать, просто написать. А ведь она нуждалась в помощи, одна, без средств. Он достаточно хорошо представлял себе российскую жизнь, чтобы знать, что такое больница для тех, у кого нет денег. Почему она отказалась от его помощи там, в Париже? А ее сын?.. После той истории, которая с ней приключилась, она наверняка чувствует себя виноватой. Бедная Наташа, что ей пришлось пережить!.. Только бы она скорее позвонила. Он заберет их всех троих во Францию и на все лето отвезет к отцу в Коррез, там у отца большой дом. Наташиной матери там будет хорошо, и мальчику тоже. У них будет все. И отец будет рад: ему наконец будет с кем поговорить по-русски. А Наташа наверняка понравится ему.