Моё небо - Анна Максимова

судя по всему, являлся более чем серьёзным, у Мары огромные проблемы. Стало отчего-то страшно и за неё, и за себя. Размышления на тему — «кто такая Мара» отошли на задний план и стали чем-то совсем незначительным. Уютный мирок, где мы жили вдвоём, начал стремительно трещать по швам, и от этого становилось почти невыносимо.

— Вы ошибаетесь, — возразил я ровно.

— Да неужели, — ухмыльнулся этот урод-преподаватель.

Так, вдох-выдох. Я смогу. Я уже делал это в самом начале обучения в Академии: на спор целовал девушку, не испытывая к ней никаких чувств. Это было отвратительно, но спор я выиграл, на будущее зарекаясь от подобных действий. За год, проведённый в рабстве, я доподлинно узнал, что эромайцы знают об этой особенности моего народа от предателей других рас, проживающих на территории Империи. Мы, ашрианцы, никогда не целуем своих любовниц, если не испытываем к ним сильных чувств. Поцелуй для нас нечто более сокровенное, нежели половая близость. Почти священное действо. Это признание в чувствах, прилюдный поцелуй — предложение разделить жизнь на двоих. И сейчас я должен, обязан переступить через себя во имя выживания своего и Мары. Сохранить то, что мы имеем. Призывая весь свой самоконтроль, я пытался убедить себя, что в этом нет ничего особенного. Это всего лишь поцелуй, а Мара- хороший человек. Это не мерзко и не противно. Только внутри всё бунтовало против попрания догм, впитанных с молоком матери, заставляя проклинать собственную сознательность, которой не было, когда был совсем зелёным юнцом. Тогда никакого протеста в душе не было, лишь небольшая тревога из-за нарушения почти священной традиции и жгучее любопытство.

Собрав в кулак всю решимость и ощутив подобие душевного равновесия, не давая себе времени на размышления, привлёк девушку к себе и накрыл её губы своими. Оставалось надеяться, что всё не зря, и Мара не растеряется и подыграет мне. Я ждал острого отторжения и тошноты, но ничего такого не было. Губы девушки были очень мягкими и приятными на вкус. Кожа мгновенно покрылась мурашками, тело начало странно покалывать. Резко стало как-то слишком жарко и томно, сердце словно сорвалось в галоп. Нереально. Руки Мары обвили мою шею, и лишь краем сознания я отметил, что мне нравится прижимать к себе гибкое хрупкое тело и я откровенно наслаждаюсь нежной влажностью её рта. Всё вокруг растворилось в необъяснимом желании прижимать девушку к себе крепче, целовать глубже, стать её частью…

— Быть не может…

Чей-то тихий голос разбил наваждение вдребезги. Заставил очнуться. Осторожно прервав поцелуй, я прикрыл глаза и старался выровнять дыхание. Губы горели, тело немного потряхивало. В том хаосе, который творился в душе и мыслях, сейчас разбираться я не был готов.

Тишина теперь имела окрас потрясения. Открыв глаза и оглядевшись, я заметил, что большинство смотрит на нас с откровенным шоком и лишь часть с неверием.

— Это сильно меняет дело, — откашлявшись, чуть хрипло произнёс ошарашеный ректор.

— Что? — послышался возмущённый голос Дейлы. — Какой-то поцелуй меняет дело, вы серьёзно?

— Нола Дейла, — напряжённо отозвался мужчина, — советую вам на досуге изучить получше, кто такие ашрианцы, их особенности и традиции.

Вокруг начали тихо переговариваться многочисленные свидетели происходящего. Их голоса сливались в однотонный гул. Я продолжал обнимать Мару, но смотрел сквозь неё, просто не мог сейчас заглянуть ей в глаза. Всё это как-то слишком для меня.

— В связи со сложившимися обстоятельствами, — после короткого раздумья снова заговорил ректор, — думаю, мы должны обратиться к Дознавателям и их Камню Истины.

— Вы в своём уме? — уже со страхом выдала Дейла.

— Вы выдвинули очень серьёзные обвинения, и у вас есть двое свидетелей, нола Дейла, — с нотками раздражения начал разъяснять мужчина, — но и доказательства непричастности нолы Мары мы игнорировать не можем. Боюсь, иначе мы правды не узнаем.

Я хотел было порадоваться и даже выдохнул с облегчением до момента, когда ощутил, как Мара вцепилась в мою рубашку. Девушку просто колотило крупной дрожью. Она подняла на меня взгляд, и я увидел там ужас. Стало откровенно не по себе. Что не так с этим Камнем Истины?

Глава 20. Всего лишь мера…

АНИЭЛЛА

Страх, даже не страх, а липкий ужас опутывал тело и душу. Кай явно не понимал, что происходит, меня же трясло от безысходности. Так уж вышло, что в процессе изучения мира я прочла не одну статью о Камне Истины.

Камень Истины — самый надёжный способ узнать правду. При допросе с этим магическим артефактом ошибка исключена. И как правило, допрашивают с его помощью потенциальных преступников. Иногда разрешают ситуации, подобные той, в которую угодила я из-за этой суки Дейлы. Самое обидное во всём этом то, что я совершенно невиновна, но чтобы доказать это, мне придётся пройти через чудовищное испытание. И вроде бы не беда, если не знать цену допроса с помощью Камня.

Каждый эромаец боится столкнуться с этим артефактом. И страшит даже не то, что он не даёт и шанса солгать, а именно его воздействие. Камень Истины забирает магию, здоровье и саму жизнь. Слабый маг вряд ли выдержит и три вопроса под его воздействием, сильный, возможно, вынесет пять. При том в последствии останется больным стариком, лишённым магии. Один-единственный вопрос под его влиянием полностью лишает магических сил на несколько дней, и столько же маг жестоко болеет. В моём случае ситуация и вовсе пахнет катастрофой. Неокрепшие, не до конца раскрытые силы Камень обычно и вовсе гасит с первой попытки без шанса на восстановление. Это приговор. После такого допроса я наверняка лишусь сил, а с ними и шанса когда-либо вернуться домой. Не говоря уже о том, что в этом мире я стану кем-то вроде ущербного инвалида. Разве что в рабство не обратят. Только от самой мысли навсегда лишиться надежды пропадало само желание жить. К чему мне такая жизнь? Жизнь в чужом мире, в чужой шкуре, в реальности, от которой меня тошнит?

И отказаться я не могу. Список обвинений таков, что меня наверняка сначала подвергнут прилюдному насилию, дадут толпе в пользование. Да-да! Такая дикость в ходу у эромайцев! После чего лишат магических сил и отдадут в рабство Дейле. Участь, на фоне которой даже смерть — благо.

И потому я стояла ни жива, ни мертва, вцепившись в рубашку Кая, который смотрел на меня с непониманием. Мне же хотелось кричать, срывая голос, но я не была способна выдавить и звука. Прибытие Дознавателей и путь до Управления прошёл для меня как в тумане. В голове