Библиотека душ. Нет выхода из дома странных детей - Рэнсом Риггз

– Я знал, что Джека необходимо остановить, и не только ради меня самого, а также не потому, что существовала реальная возможность обнаружения Библиотеки Душ. Нет, мне было ясно, что его честолюбивые планы простираются гораздо дальше. На протяжении долгих месяцев он готовил из наших новобранцев солдат для опасного политического движения. Он позиционировал себя как жертву несправедливости, стремящуюся спасти наше общество от того, что он называл «расслабляющим влиянием имбрин».

– Благодаря имбринам наше общество до сих пор существует, – горько заметила Эмма.

– Да, – кивнул Бентам, – но, видите ли, мой брат был ужасно ревнив. С самого детства Джек завидовал власти и положению нашей сестры. По сравнению с ее талантами наши способности были ничтожны. Уже к третьему дню рождения Алмы старшие имбрины, которые взяли нас под свою опеку, поняли, что она необычайно одаренный ребенок. С ней так носились, что это приводило Джека в бешенство. Когда она была маленькой, он щипал ее только для того, чтобы заставить плакать. Когда она училась превращаться в птицу, он гонялся за ней и выщипывал ее перья.

Я увидел, как гневный язычок пламени взметнулся над одним из пальцев Эммы и она потушила его, окунув в чай.

– Со временем эти отвратительные черты только усугубились, – произнес Бентам. – Джек умело культивировал ту же ядовитую зависть, которую подмечал и в некоторых из наших странных товарищей. Он проводил встречи и произносил речи, раздувая дремлющее недовольство. Дьявольский Акр представлял собой плодородную почву для подобных настроений, поскольку многие местные жители, изгнанные имбринами из своего матриархального общества, относятся к ним весьма враждебно.

– Глинянокрылые, – произнесла Эмма. – Прежде, чем твари стали тварями, они так себя называли. Мисс Сапсан кое-что нам о них рассказывала.

– «Нам не нужны их крылья! – проповедовал Джек. – Мы отрастим свои собственные!» Разумеется, это было метафорой, но они устраивали марши, прицепив себе на спину глиняные крылья в качестве символа своего движения. – Бентам встал и жестом пригласил нас подойти к полкам. – Взгляните сюда. У меня тут сохранилась парочка фотографий. Тех, которые он не смог уничтожить. – Он снял с полки толстый альбом и открыл на странице со снимком большой толпы, слушающей выступление какого-то человека. – Вот это Джек во время одной из своих мерзких речей.

Толпа, состоящая почти исключительно из мужчин, была очень плотной. На головах этих людей были большие шляпы, некоторые взобрались на ящики и ограду, чтобы лучше слышать то, что говорил Каул.

Бентам перелистнул страницу и показал другое фото. С него на нас смотрели двое крепких молодых парней в костюмах и шляпах. Один из них открыто улыбался, лицо второго оставалось бесстрастным.

– Я слева, Джек справа, – пояснил он. – Джек улыбался, только когда ему что-то было от вас нужно.

Наконец, он показал нам снимок мальчика с парой больших, похожих на совиные, крыльев, виднеющихся из-за плеч. Он сидел на некоем подобии пьедестала и искоса смотрел в объектив из-под козырька надвинутой на один глаз кепки, не скрывая своего презрения к происходящему. Внизу снимка было напечатано: Нам не нужны их крылья.

– Один из агитационных плакатов Джека, – пояснил Бентам.

Бентам поднес вторую фотографию ближе к глазам, всматриваясь в лицо брата.

– В нем всегда было что-то темное, – наконец произнес он, – но я отказывался это видеть. Ви́дение Алмы было более ясным – она оттолкнула Джека довольно рано. Но мы с Джеком были близки по возрасту и образу мыслей. Или так мне казалось. Мы были закадычными приятелями. Но он скрывал от меня свое истинное лицо. Я его не знал до того самого дня, когда произнес: «Джек, ты должен все это прекратить», а он приказал меня избить и бросить в мрачную дыру умирать. К этому моменту было уже слишком поздно.

Бентам поднял голову, и в его глазах отразилось бушующее в камине пламя.

– Очень трудно осознать, что ты пустое место для своего собственного брата, – произнес он и надолго замолчал, погрузившись в ужасные воспоминания.

– Но вы не умерли, – произнесла Эмма. – Вы превратили их в пустóты.

– Да.

– Как?

– Я их перехитрил.

– Чтобы превратить их в жутких чудовищ? – уточнил я.

– Я не собирался превращать их в чудовищ. Всего лишь хотел от них избавиться. – Он на негнущихся ногах вернулся к кушетке и с трудом опустился на подушки. – Я уже умирал от голода, когда меня осенило. В голову пришла великолепная история, с помощью которой я мог заманить брата в ловушку. Ложь древняя, как само человечество. Источник молодости. Я пальцем начертил это на полу своей камеры: последовательные шаги тайных приемов манипуляции петлями, способных обратить процесс стремительного старения и навеки устранить эту опасность. Во всяком случае, так это выглядело. На самом деле это было лишь побочным эффектом того, что на самом деле описывала эта последовательность. Это была тайная и преданная забвению процедура схлопывания петли. В случае необходимости это можно было сделать быстро и совершенно необратимо.

Я представил себе кнопку «саморазрушение» из научно-фантастических романов. Сверхновую в миниатюре. Гаснущие звезды.

– Я и не надеялся, что моя хитрость так хорошо сработает, – продолжал Бентам. – Один из сочувствовавших мне членов движения выдал эту формулу за свое собственное изобретение, и Джек ему поверил. Он привел своих последователей в одну из отдаленных петель, чтобы запустить описанную мной процедуру. Я надеялся, что это станет их концом.

– Но этого не произошло, – вздохнула Эмма.

– Это когда пол-Сибири взлетело на воздух? – спросил я.

– Реакция была такой сильной, что растянулась на целые сутки, – не отвечая на мой вопрос, продолжал Бентам. – Существуют фотографии самого взрыва и его последствий…

Он кивнул на альбом на полу и подождал, пока мы отыщем нужные снимки. Одну фотографию сделали ночью в какой-то неизвестно где находящейся глуши. Темноту разрывала полоса вертикального пламени, огромный, но далекий выброс раскаленной добела энергии, озарившей ночь подобно римской свече[4] высотой с небоскреб. На второй мы увидели разрушенную деревню, от которой остались лишь растрескавшиеся дома, горы мусора и деревья без коры. Я смотрел на нее, и мне казалось, я слышу ветер, гуляющий среди этих развалин. Я почти физически ощутил гнетущую тишину места, в мгновение ока лишившегося жизни.