Рассвет наступит незаметно - Людмила Мартова

Впрочем, к переводу сегодня Ксения возвращаться не планировала, а усевшись за столом так, чтобы быть уверенной, что погруженная в просмотр фильма дочь не видит, что она делает, открыла поисковик, на мгновение задумалась и ввела в строку имя «Андрей Погодин», удивляясь, что не сделала этого раньше. Поисковик выдал ей одного известного актера, несколько врачей и кучу пользователей социальных сетей с таким именем, однако, просмотрев их профили, Ксения убедилась, что среди них нет человека, которого она искала.

Ее сосед, представляющийся этим именем, был полной невидимкой для мировой паутины, и это Ксению слегка удивило. Даже ее скромная персона находилась через поисковые запросы, а уж у финансового аналитика, имеющего большой опыт работы с крупными компаниями, интернетовский след должен был быть гораздо более серьезным. И ничего.

Немного подумав, Ксения ввела в поисковую строку другое имя – Рональд Тайлер. Ссылок было немного, но все-таки они имелись. Скудная информация гласила, что чуть более года назад в Америке был раскрыт и задержан разведчик-нелегал, проработавший за пределами родины более двадцати пяти лет. По легенде, он был сыном канадского дипломата, получил частное образование в Сорбонне, где и «познакомился» со своей будущей женой, тоже канадкой, Линн Гослинг. После Франции пара около пяти лет прожила в Канаде (Ксения вспомнила турнир по танцам, да, так и есть), где оформила брак, после чего переехала в Соединенные Штаты.

Второе образование Рональд Тайлер получил в Гарварде, где обзавелся связями с влиятельными людьми, после чего пятнадцать лет строил успешную карьеру финансового аналитика, вращаясь в высших экономических и политических кругах. Проведя в американской тюрьме примерно полгода, Рональд Тайлер был обменян на агента западных спецслужб. Вместе с ним в Россию уехала и его жена, против которой обвинений не выдвинули. Двое сыновей Тайлеров остались в Америке. Никакой более подробной информации в интернете не было.

Так, разведчик-нелегал, значит. Ксения вспомнила свои подозрения, связанные с тем, что ее новый знакомый может оказаться иностранным шпионом, и засмеялась. В принципе, она все угадала верно, просто не с тем знаком. Господи, ну что за невероятное совпадение, что детектив, который она взялась переводить, оказался шпионским триллером. Так же не бывает.

Она опасливо покосилась на Милу, но дочь через наушники не услышала ее веселого смеха или не стала выяснять, чем он вызван. Ну и хорошо, и ладно. Немного подумав, Ксения поменяла поисковую систему и ввела имя Тайлера теперь уже по-английски. Как она и ожидала, здесь информации нашлось гораздо больше, хотя, по большому счету, она повторяла то, что уже было ей известно, с разницей лишь в деталях ареста и содержания Рональда под стражей. Ничего нового, кроме рассуждений о дырах в национальной безопасности, Ксения из этих статей не почерпнула.

Через полтора часа она захлопнула крышку ноутбука и задумалась. Пожалуй, понятно, что именно Андрей Погодин делает в Малодвинске – вернувшись в страну после многолетнего отсутствия и дожидаясь новой работы, пользуется случаем, чтобы провести отпуск на малой родине. Теперь ясно, почему он столько лет здесь не был.

Такая биография делала совершенно невозможным его участие в убийстве Вики. В какую бы историю ни оказалась втянута девушка, она никак не могла касаться Погодина. Не того масштаба это был человек, чтобы по приезде в маленький городок встрять в криминальные разборки. Для этого он слишком умен и осторожен. Так, это понятно. Вопросов к Линн Тайлер это не снимало, конечно, но думать про надменную красавицу Ксении не хотелось.

– Неплохое кино, – услышала она голос дочери и вынырнула из своих дум. – Ты закончила на сегодня?

– Да, – поспешно и чуть виновато сказала Ксения, которая потратила последние полтора часа совсем не на перевод. – Чаю попьем?

– Сейчас подогрею, – тут же охотно согласилась Милка и слезла с дивана. – Мам, ты сегодня из дома-то вообще выходила или так и просидела за письменным столом?

– Я ходила в интернат, – призналась Ксения. Хотя почему призналась, не было в ее поступках ничего предосудительного. Если не считать злосчастного поцелуя, разумеется.

– В интернат? А, где старый учитель жил. Зачем?

Первой реакцией было сказать про книжки по истории Малодвинска, но Ксения быстро поймала себя за язык – книжки эти спокойно лежали на столе, и не знать этого Милка не могла.

– Мне не дает покоя вся эта история, – сказала Ксения дочери. – Я даже не могу точно сказать почему. Я эту девушку ни разу в жизни не видела, да и ты успела сдружиться с ней не так уж и сильно. Но мне было нужно еще раз увидеть интернат, где жил Валевский, своими глазами и поговорить с директором.

– Поговорила?

– Да. Но ничего нового не узнала, если честно.

– Ты знаешь, мам, вот что меня удивляет в этом городке, так это то, что тут все со всеми разговаривают. У нас бы тебя даже на порог не пустили без официальной бумажки, а уж про Москву я вообще молчу. А тут все друг другу рады, совершенно открыты и без камня за пазухой. Удивительно, что в наше время такие заповедные места еще остались.

– Остались-то они остались, но убийство произошло именно в этом заповедном месте, – напомнила Ксения. – Кстати, я сегодня в интернате еще двух персонажей встретила, о которых твоя гипотеза об открытости и доброжелательности разбивается напрочь.

И она рассказала дочери о старичке Степане Егорыче, мечтающем о теплой куртке на меху, и его жене, обозвавшей Ксению фифой. Мила слушала внимательно, накручивая на палец локон, что служило у нее высшей формой сосредоточенности.

– Мама, – сказала она, когда Ксения наконец замолчала, – а ты знаешь, с этой курткой совершенно точно что-то связано. Она не просто так пропала, понимаешь?

– Мила, ну что ты глупости говоришь, – засмеялась Ксения. – Я, конечно, эту куртку не видела, но у пожилого, одинокого и не очень богатого человека, который был вынужден продать недвижимость, чтобы оплачивать свое пребывание в доме престарелых, не могло быть какой-то супердорогой куртки, которую стоило воровать. И уж точно не из-за куртки, а точнее, верхней, непромокаемой ее части, убили Вику. Ты же это понимаешь.

– Ну разумеется, – с досадой сказала дочь, которая терпеть не могла, когда с ней спорили. – И все-таки это все выглядит очень подозрительно. Посуди сама, меховая подстежка, которая представляет хоть какую-то ценность, осталась в шкафу, а верхний кусок плащевой ткани исчез. Вдруг в него кто-то заворачивался, чтобы остаться неузнанным? Это я так, в порядке бреда, говорю.

Как это называла Мила, «в порядке бреда», Ксения вдруг представила, как в просторную непромокаемую и непродуваемую мужскую куртку поспешно облачается Линн Тайлер, накидывает на голову капюшон, чтобы ее никто не узнал, крадется по темным коридорам затихшего на ночь интерната. А что потом? Она идет на берег реки и убивает Вику Угловскую? Но зачем? И почему Вика вообще оказалась у воды почти в полночь?

Она представила набережную, а внизу неспешно несущую свои воды Двинку, вдоль которой расставлены деревянные плоты, неуместные и дико выглядящие в двадцать первом веке и тем не менее существующие. До того как она приехала в Малодвинск, Ксения даже представить не могла, что женщины могут до сих пор ходить к реке, чтобы полоскать белье или мыть ковры. В ее повседневной реальности стирали в машинах-автоматах, которые уже лет пятнадцать как стояли в каждой квартире, а для чистки ковров вызывали выездной клининг.