Самсон и Надежда - Андрей Курков

В третьей зале на десятке железных столов и между ними на каменном полу лежали одетые трупы. Лампочка, прикрытая сверху жестяным конусом, светила специально тускло, чтобы не пугать живых тем, что она освещала, и не пытаться разбудить мертвых.

Самсону стало зябко, он подтянул ремень, попробовал его перестегнуть потуже, но после первой неудачной попытки вернул его стальной стержень в прежнюю дырку.

Трупы лежали на спинах, припухшими или заостренными лицами к потолку. Он хорошо помнил Бальцера и его усики. Пройдясь узкой «тропинкой» меж тел, переступив через раздувшегося, синего мужика, на котором никогда больше не сошлась бы расстегнутая фланелевая рубаха, Самсон вернулся к двери. Бальцера тут не было.

Он нашел санитара, спросил о книге регистрации трупов. Вместе с ним проверил записи поступления за тот злосчастный вечер. Оказалось, что трупы Фридриха Бальцера и Семена Глухова привезли только на следующее утро. В последней графе расчерченной книге в строчке, где записан был Семен Глухов, стояло: «Выдан для похорон 29 марта», а у Фридриха Бальцера — та же запись: «Выдан для похорон» только без даты и другим почерком.

— А кто Бальцера выдавал? — Самсон глянул в глаза санитару.

— А я почем знаю? — тот пожал плечами, и жест этот показался Самсону необычным. Он присмотрелся и только в этот момент понял, что медицинский халат санитар надел поверх тулупа, а значит, размер у халата был исполинский.

— А кто в тот день работал? — Самсон придавил пальцем запись о выдаче трупа Бальцера.

— Так тут же и даты нет! — присмотревшись к пальцу визитера, сказал санитар.

— Так непорядок же! — выдохнул огорченно Самсон.

— Конечно непорядок! — согласился санитар. — А вы вот возьмите и посидите пару часов в этом холоде и с этой вонью в носу! Тогда посмотрим, важен вам будет порядок или нет! Папиросы у вас не будет?

— Не курю, — резко ответил Самсон, начавший чувствовать, что его раздражение вот-вот вырвется наружу более грубыми выражениями.

— Ну, тогда свои придется! — сказал санитар, задрал правую полу халата, залез рукой в карман тулупа, вытащил коробку папирос и пошел к выходу.

Самсону ничего не оставалось, как пойти следом. Посещение морга ни к чему не привело. Так он думал поначалу. Но когда уже отходил от здания, согреваясь скорее видом, чем лучами выглянувшего солнца, задумался о том, что раз портного забрали для похорон, значит кому-то он все-таки был дорог. И это не мог быть кто-либо иной, чем Люк Якобсон, живший в его швейном помещении, как обозначена была их квартира в карточке для переписи киевлян. Это, конечно, не вязалось с тем, что Якобсон был преступником, но ведь и у преступников к кому-то могут быть нежные чувства! Возраст Бальцера позволял думать про него, как про возможного отца Якобсона, но тогда почему разные фамилии и подданства? Ну и уж теперь никак не укладывалось в голову, что человек, стрелявший в упор в спину Бальцера, мог потом забирать его труп для похорон! Нет, похоже, что не Якобсон был убийцей Бальцера и Семена! Но тогда кто?

Ноги сами вели Самсона на Бассейную, к третьему номеру. И когда он уже подходил к печально известному ему зданию, раздумывая, зайти или нет, позади раздался нарастающий грохот и гулкий стук подков о булыжник дороги. Этот стук словно ударил его сзади по ногам, и они почти подкосились, шатнуло Самсона в сторону, а в голове ужасом пронеслась мелькнувшая сабля, убившая отца, и вторая, отсекшая ухо. Он бросился под стенку третьего номера и оглянулся, пытаясь совладать со своим внезапно ослабевшим и не слушающимся его более телом.

Мимо спешно и напряженно проскакал конный отряд красноармейцев. С винтовками за плечами и с саблями, болтающимися на боках. С лицами злыми и готовыми к бою. Они обогнули Бессарабский рынок с правой стороны и исчезли за его зданием.

Постепенно грохот конников выветрился из слуха Самсона. Но дрожь, в которую они его вогнали своим внезапным появлением, еще оставалась в теле. А теперь к тому же его охватило волнение о том, что красноармейцы-всадники поскакали на бой! На бой с мятежниками! И тогда зашагал он быстро в участок, переживая и присматриваясь к прохожим. И показалось ему, что и прохожие спешат. То ли спрятаться, то ли уйти подальше от того, чего не миновать. Потому что где бы человек ни прятался, а общая беда его никогда не минует. Догонит и воздаст ему его долю несчастий!

Перед Лыбедским участком застыл грузовик, в кузове которого стояло и сидело на двух лавках два десятка бойцов. Васыль и Пасечный как раз поднимали к заднему борту ящик с патронами.

— О! Самсон! Давай! Лезь к ним! — закричал ему Пасечный. — Найден говорит, что ты — меткий стрелок! Езжай, докажи!

Самсон послушно направился к грузовику.

— Куда сюда? — запротестовал в кузове один красноармеец. — На ухабе ж выбросит! Нету тут места больше!

— Да, да, нету! — поддержал его кто-то другой.

— А в кабину? — спросил Пасечный.

— В кабине вон уже Холодный сидит!

— Ну ладно, езжайте!

Грузовик рванул с места.

— Что там? — нервно спросил Самсон у Пасечного.

— Да что там, — раздраженно махнул тот рукой. — Приорку и Куреневку атаманы захватили, на Подоле стреляют! Обложили, короче! Но пограничный полк уже выступил! Задавим падлюк! В крови утопим!

Самсон поднялся к себе. Сундуки с серебром стояли на месте, ящики с немецкими книгами тоже, серебряная кость, замотанная в кожу, лежала на столе.

И тут на улице раздались выстрелы. Самсон выхватил из кобуры наган и, перепрыгивая через ступеньки, спустился к выходу. Выскочил на улицу. Посреди дороги перед участком грудью вниз лежал человек. К нему с маузером в руке подбежал Пасечный. Перевернул его на спину, присмотрелся к лицу, распахнул на нем шинель и вытащил у лежавшего из-за ремня длинный нож.

— Это кто? — спросил, приблизившись, Самсон.

— Из наших арестантов! Бежать надумал! — зло проговорил Пасечный. — Они сейчас все свободу учуяли! Будут буянить, ей-богу! Надо им прытку-то обломать!

И он решительно зашел в участок. Через минуту изнутри донеслись два выстрела.

Самсон забежал внутрь. Пасечный уже поднимался из арестантского подвала. В руке тот же маузер. За его спиной гудение голосов и чей-то стон.

— Так они будут поспокойнее! — проговорил он, направляясь к распахнутой входной двери. — Так у них труп перед глазами будет как напоминание о том, что смерть у нас здесь дешевая, намного дешевле жизни!

К часу ночи девятого апреля в Лыбедском участке остались только Васыль и Самсон. Они то стояли с наганами в руках на пороге, прислушиваясь и к близким, и к далеким выстрелам, эхом долго потом скакавшим по киевским крышам, то заходили внутрь, но оставались за входной дверью, чтобы не оказаться в ловушке.