Предел риска - Натализа Кофф

Схватив женщину за локоть, Степан потащил ее к выходу. Затолкав Илону в женский туалет, он прижал ее рукой за горло к стене.

— Если не проблюешься, я спихну тебя в такую дыру, что последние минуты твоей жизни покажутся тебе настоящим адом! — пригрозил Ажуров.

И, к удивлению и сожалению Ажурова, Манкина послушалась. Закрывшись в кабинке, Илона избавилась от наспех проглоченной дозы таблеток. Закончив, женщина подошла к зеркалу. Размазанная алая помада неприятно резала наметанный глаз. Поправив макияж, и вымыв руки, Илона посмотрела на Степана, терпеливо поджидавшего ее у дверей.

— Это ведь не критично? — широко улыбнулась Илона. — Мы вместе пройдем через это. Я вылечусь от зависимости, и у нас будет крепкая и полноценная семья. Совместное счастливое будущее, да?

Степан первое мгновение смотрел на Манкину, как на умалишенную. Нет, не «как». Она действительно таковой и являлась. И все ее действия прочно подтверждали этот диагноз.

— Пойдем, — мотнул головой Ажуров. — В машине я расскажу тебе о счастливом будущем.

Илона, окрыленная обещанием, и, не видя подвоха, послушно топала вслед за Ажуровым. И оказавшись на заднем сиденье неизвестного джипа, тут же прильнула к мужчине, который занял место рядом.

Практически вскарабкавшись на крепкое тело, Илона принялась покрывать жалящими поцелуями шею и лицо Степана. Тот с трудом оторвал прилипшую к нему женщину.

— Слушай внимательно, Илона, — четко говорил Ажуров, обещая себе, что следующие пять минут — последние, когда он вынужден терпеть общество этой гадюки. — Я не убью тебя только потому, что ты мать моей дочери. Так что заткнись и слушай.

Илона поняла, что никакой счастливой сказки не будет. Какая-то часть ее все еще верила, что Ажуров — ее любимый до одержимости мужчина — именно сейчас увезет ее в свой дом и скажет, что любит только ее одну. А все прочие женщины — тлен и пыль.

Но минуты шли, Степан говорил холодно и отчужденно, отрезвляя своими словами.

— Мы нашли машину, которая сбила мою жену, — продолжил рассказывать Степан. — А потом и выяснили, кто оказался заказчиком.

— Это не я! — вклинилась в ровную речь Илона истеричным всхлипом. — Что значит «жену»?!

— Не ты, — кивнул головой Степан, игнорируя восклицание, а отвечая только на первую часть фразы. — Но один хороший человек достал о тебе столько дерьма, что уже и неважно, ты заказала Ядвигу или нет. Хозяин водилы — наш давний знакомый авторитет по кличке Топор, Толя Поркин. Ну, разумеется, ты знаешь его. Буквально полгода назад ты раздвигала для него ноги на заграничном курорте.

— Не ревнуй, Степа, — усмехнулась Илона.

В ответ Степан громко рассмеялся, буквально взбесив женщину своей реакцией.

— Знаешь, что самое смешное во всей этой истории? — хмыкнул Степан, а дождавшись вопросительного взгляда от собеседницы, продолжил. — Ты, сама не подозревая, оказала мне небольшую услугу. Топор уже давно мешал моему шефу. Но не было случая убрать его. А теперь, когда Бес отошел от дел — думали и не появится. Но здесь на горизонте — ты со своими бредовыми идеями. Ты попросила любовника помочь. Он помог. Наш человек убрал его, тихо и незаметно. Спасибо, Илоночка!

— Вот видишь, мы отличная команда! — кивнула Илона. — Мы — семья!

— Кстати, хорошо, что ты упомянула семью. Совсем скоро я доберусь до твоего урода-братца. Ну, и вернемся к нашему разговору. Во всей этой задумке есть один минус, — уже серьезно продолжил Степан, вынимая из небольшого конверта одну фотографию и небрежно бросив ее на колени женщине. — У Топора есть старший брат. Отморозок. И проверенные люди тихо шепнули ему, кто заказал беднягу Топора, и подставил. Сейчас, Илона, брат Топора вышел на охоту. А вот здесь мишень.

Степан кивнул головой на перевернуто фото, все еще лежавшее на коленях Илоны, затянутых в дорогую ткань костюма.

— Приятно прокатиться, гадюка, — хмыкнул Степан и медленно вышел из машины.

Сквозь прозрачное стекло Ажуров видел, как Илона переворачивает фотографию и смотрит на саму себя, одетую в ее любимое вечернее платье от знаменитого Кутюрье. Видел, как глаза женщины наполняются страхом и осознанием того, что ее жизнь — закончена. Потому что она прекрасно знала старшего брата Топора, отморозка и садиста, которого в узде мог удержать только сам Топор.

— Степа! Нет! Ты должен меня спасти! — женщина кинулась к стеклу, ударяя ладонями по прозрачной преграде.

Но машина рванула вперед, в сторону аэродрома, где уже поджидали обозленные люди Топора, убитого этой ночью из снайперской винтовки. Степан, стрельнув сигарету у стоявшего рядом Тима, прикурил. Что ж, месть была сладкой. Но она оставила после себя горький привкус.

— Не сбежит? — с сомнением спросил Мартынов.

— Думаю, чокнутый ублюдок продержит ее до конца дней, — мотнул головой Степан. — Да и Крот обещал взять дело под контроль.

— Шеф, — Тима протянул Степану свой носовой платок. — Вы бы утерлись, а то Ядвига Петровна не оценит.

Степан взглянул в боковое зеркало на ближайшей машине. Кое-где на лице остались следы ярко-алой помады. И стирая ее, Ажуров понял, что больше всего на свете ему хочется сейчас оказаться рядом с Ядвигой.

Ядвига, наверное, впервые после операции по-настоящему крепко уснула. Не провалилась в липкую и вязкую смесь из сна, реальности и боли, а именно спала. Поэтому и не заметила, когда в палату вернулся Степан.

Несмотря на поздний час, Емельяна, в отличие от Яги, не спала, а что-то печатала в своем телефоне. Увидев отца, улыбнулась.

— Поедешь домой? — спросил Ажуров, присаживаясь рядом с дочкой, которая немного подвинулась и освободила для него место.

— Да, — ответила Емеля, торопливо собирая вещи в свой рюкзак. — Пап, там ужин еще теплый. Ягушку я заставила поесть. А ты сам не голодай. Иначе буду жаловаться кое-кому очень вредному.

Степан покачал головой, едва заметно улыбаясь. Кажется, две его самые любимые девчонки основательно спелись за последние дни.

— Пап? — Емельяна уже стояла на пороге комнаты и протягивала руку к ручке двери, но замерла, тревожные мысли не оставляли ее. — А Илона? Она …

Возможно, Емеля и сама не заметила, как перестала называть женщину, родившую ее, матерью, ограничившись именем.

— Она жива, — Степан не стал прятать взгляда от дочери. — Но мы ее не увидим. Все родительские права теперь только у меня.

— Ближайшие полгода, — скорчила рожицу девчонка. — А потом мне исполнится восемнадцать. И да здравствует свободная и взрослая жизнь!

— Держи карман шире, — хмыкнул Степан, присаживаясь в кресло у самого изголовья постели и вытягивая ноги перед собой. — Живешь со мной. И это не обсуждается.

— Я тоже тебя люблю, пап! — послала воздушный поцелуй девчонка и, сверкая озорным блеском в глазах, умчалась из больницы.