Спортивный журналист - Ричард Форд

По какой-то причине предложение я не заканчиваю.

– Ты скучаешь по своей жене? – спрашивает она веселым до невозможности тоном.

– Спятила? – До меня доходит: ничего-то она из сказанного мной не поняла.

– О господи. Нет, ты – это что-то с чем-то, – говорит Викки. Я слышу, как звякает, встречаясь с тарелкой, вилка, как Викки относит телефонную трубку подальше от своих губ. – Ладно, возвращайся поскорее, а пока дай мне кино посмотреть.

Звяк-позвяк.

* * *

Десять минут спустя мы уже катим по раскинувшемуся за периметром пригородных селений Детройта, уходящему к Лансингу холмистому ландшафту – маленькие, занесенные снегом фермы и широкие озера с коттеджами по берегам. Мистер Смоллвуд предлагает выключить счетчик и договориться о почасовой оплате, а когда я соглашаюсь, присвистывает и вносит новое предложение: подождать меня, пока я не буду готов вернуться в город. Говорит, что у него знакомые живут неподалеку, в Уиксоме, и мы приходим к соглашению: я буду ждать его к полудню. Меня посещает недолгое воспоминание о пареньке из Уиксома, которого я знал в колледже, Эдди Лаукинен, так его звали, и я задумываюсь, любовно, – где-то он сейчас, держит ли автосалон в родном городке или перебрался в Ройал-Ок и открыл там строительную фирму. А может, торгует на Верхнем полуострове герметичными оконными рамами? Покупает, что ни год, по новой машине, следит за своими акциями, бросил курить, летает на острова, изменяет жене. Такое будущее ожидало в 1967-м каждого из нас. Прекрасное многообразие выбора. Мы не были ни радикалами, ни экстремистами. И большинство ребят из нашей компании скажет вам сейчас, что они довольны – у них осталось еще добрых тридцать лет, чтобы узнать, какие сюрпризы припасла для них жизнь. Возможность счастливого конца. Я, знаете, не один такой.

Чтобы найти Херба, нам приходится заглянуть на две заправочные станции. Хозяин каждой уверяет, что знает его, а как же, Херб только ему свою машину и доверяет. И каждый из них окидывает меня подозрительным, как у инкассатора, взглядом – мало ли, может, я ищу большого Херба, чтобы напакостить ему или украсть его славу. В обоих случаях мы с мистером Смоллвудом чувствуем, уезжая, что за нашими спинами набирается телефонный номер, – местная община встает стеной на защиту своего павшего героя от ею же и придуманной угрозы. А я начинаю понимать, как часто мне приходится сталкиваться с людьми, которых я не знаю, которые не знают меня, а если и узнают немного погодя, то лишь как спортивного журналиста Фрэнка Баскомба. Возможно, это не лучший способ взаимного знакомства с миром, о чем я и говорил пару ночей назад Уолтеру, – людей, которым ты можешь довериться, у тебя нет, настоящих союзников, за вычетом бывших, тоже, да и возлюбленные, если не считать Викки Арсено и ей подобных, отсутствуют. Не исключено, впрочем, что это лучшее, на что я могу рассчитывать, с учетом моего характера и прошлого, которое никаких окончательных выводов сделать не позволяет. Все могло сложиться намного хуже. По крайности, как человек чужой почти всем и спортивный журналист до мозга костей, я едва ли не каждый день моей жизни могу начинать с чистой страницы, получаю возможность не вести себя негативно, похлопать кого-то, мне пока не знакомого, по плечу, узнать нечто новое об отваге и способности совершенствоваться, пойти на цинизм в лобовую атаку и победить.

Как только мы останавливаемся перед нужным нам домом, из-за угла его до меня доносится приветственный крик: «Эй, здорово!» – правда, кричащего я не вижу. Мистер Смоллвуд разглядывает дом сквозь закрытое стекло своего окошка. Он слышал о Хербе, но в истории его жизни путается и считает Херба негром. В любом случае, мистеру Смоллвуду хочется посмотреть на него, прежде чем отправиться в Уиксом.

Дом Херба стоит на маленькой, кривенькой Глэсье-Уэй, в сотне ярдов от озера Уоллед, вблизи парка с аттракционами, который открывается только на лето. Когда-то, еще учась в колледже, я бывал там в маленьком старом танцевальном зале с балетными станками вдоль трухлявых стен, называвшемся «Казино Уоллед-Лейк». В то время весь Мичиган увлекался групповыми танцами под музыку кантри, а я и двое моих друзей приезжали сюда из Анн-Арбора в надежде снять женщин, хотя, разумеется, ни одной в радиусе сорока миль мы не знали и в итоге просто стояли у обшитой старыми, ободранными еловыми досками стены, пили приправленную виски «коку» и отпускали саркастические замечания по адресу каждого, кто попадался нам на глаза. «Казино», как сообщил мне мистер Смоллвуд, давным-давно сгорело дотла.

Дом Херба похож на другие стоящие вокруг – маленькие, белые, с заостренными кровлями, мезонинами и крошечными венецианскими окошками у входных дверей. Такой дом мог бы принадлежать заводскому инструментальщику – неброское строение пятидесятых годов с двориком, двухместным гаражом на задах и фургончиком на подъездной дорожке; синие мичиганские номера его извещают: ХЕРБ.

Вот и он сам – появляется из-за угла дома, оставляя на тающем снегу следы колес. Едва увидев его, мистер Смоллвуд включает зажигание, со свистом проносится по улице и исчезает, свернув с нее на боковую, оставив меня одиноко торчать на манер неудачливого вора посреди двора Херба Уолджера.

– Я думал, ты покрупнее, – кричит Херб, улыбаясь во весь свой щербатый рот. Он протягивает мне огромную ладонь и, когда я сжимаю ее, едва не валит меня рывком на землю.

– А я думал, ты помельче, Херб, – отвечаю я, хоть это и ложь.

Он гораздо меньше, чем я полагал. Ноги усохли, плечи костлявые, большими остались лишь голова да руки. Толстые очки в роговой оправе сообщают ему сходство с вытаращившим глаза аистом. Он сегодня дважды порезался, бреясь, и залепил порезы клочками туалетной бумаги; одет в футболку со словом МОГУЧ на груди и клетчатые бермуды, обут в новенькие красные теннисные туфли. Представить себе Херба спортсменом трудновато.

– Люблю в такой денек погулять на воздухе, Фрэнк. Чудесная погода, верно?

Херб окидывает небо взглядом запертого в клетку человека, голова его словно болтается на стебле.

– Погода отличная, Херб.

На недолгое время мы оба усваиваем аляповатый выговор канзасских фермеров, хотя относительно погоды Херб решительно не прав. Сильно похоже на то, что еще до окончания утра снег может пойти снова, и препротивный.

– Знаешь, каждый год, что ни весна, мне в голову лезут мысли о мотоциклах или о том, что хорошо бы купить какую-нибудь крутую тачку. У меня их было четыре, не то пять, да два-три байка.

Херб сидит, глядя в сторону от меня – поверх конька дома напротив, за улицей, в точности такого же, как его, если не считать голубой крыши. За домом, в нескольких кварталах от нас, металлически поблескивает между дворами озеро Уоллед. Грустно слышать, как он говорит о своей жизни в прошлом времени. Свидетельством оптимизма это никак не назовешь.

– Ладно, Фрэнк, как ты хочешь покончить с нашим дельцем? – почти кричит мне Херб все с тем же поддельным канзасским акцентом. Он снова бодро улыбается во весь рот, прихлопывает ладонями по черным пластмассовым подлокотникам своего кресла, – похоже, сильнее всего ему хочется вскочить на ноги и придушить меня. – Можем пойти в дом, можем к озеру прогуляться. Выбирай.