Учебник по химии - Анатолий Ключников

Мне сразу кинулись заламывать и вязать руки, предварительно врезав под дых, чтобы я нагнулся в нужную позицию. Аж в глазах потемнело, и сознание едва удержалось. Хозяйка, видимо, не привычная с таким картинам, невольно охнула, как будто бы именно ей саданули, а не мне.

А у них тут всё не по-детски, надо признать. Серьёзный подход к делу! Хорошо, хоть не по тестикулам. Не успело моё тело отойти от побоев горячих горных парней, практически головорезов, как мне стали вкатывать от имени закона. Что-то я давненько не припомню, чтобы меня в течение одного года вот так волтузили чуть ли не каждый день… Расскажи про такое кому из наёмников — так ведь засмеют.

— Эй, ребята, а полегче нельзя? Я ж не брыкаюсь.

Их начальник подошёл и врезал мне по лицу. Во рту появился вкус солёной крови, а один зуб оказался выбит. В мотнувшейся голове зазвенело.

Эх, совсем по-глупому зуб потерял! Это ж не первый мой выбитый… Эдак скоро к приличным девушкам свататься не подойдёшь — на смех поднимут: как старикашка беззубый.

— Вот и не брыкайся, — услышал я как сквозь туман уверенный, солидный такой голос, практически без издевательской интонации. — Тащите его на улицу, красавчика.

Меня мешком выволокли во двор и затолкали в тюремную карету — огромный чёрный несуразный ящик, к которому по недоразумению приделали огромные колёса. На дверце, которую за мной с силой захлопнули, оказалось оконце с металлической решёткой.

Пока меня тащили и грузили — по пути успели несколько раз пнуть, как будто бы я в эту карету никак не помещался. Я напоследок и головой успел долбануться. Мы ещё даже в дорогу не тронулись, а у меня уже болела половина всего тела.

«Мда, тут за чужое здоровье особо не переживают…»

— Давай трогай!

Невидимый для меня кучер щёлкнул кнутом, колымага дёрнулась, и я ушиб колено об лавку, вернее, выступ в форме узкой лежанки, под которой не имелось свободного пространства. Для кровати её сделали узковатой, для ступеньки — широковатой, для лавки — низковатой. А вот ногу в потьмах зашибить — самое то.

Я, связанный, кое-как уселся на эту скамью, которая всю дорогу била меня по заднице. На крестьянской телеге хоть сено есть, а тут — ничего, кроме затхлого запаха.

Интересно, на чём меня спалили? Раскрыто убийство народного дозора? Горцы всё-таки решили заработать (или смыть свой позор? отомстить?) и сдали меня замковой страже? И то, и другое? — хотя для смертной казни или пожизненной каторги вполне хватит любого события. Буду вот помогать божегорцам адские смеси делать, в том же самом замке, куда так сам упорно стремился. Хотя нет: Ведит говорила, что у них мужчин с уголовным прошлым к работам никогда не привлекали, и даже на порог не допускали, — только уголовниц. Но такие порядки установились в Нихелии, а тут вполне могут оказаться другие соображения. Мужик ведь чисто физически может больше наворочать, нежели женщина. Ладно, гадать пока бесполезно, подождём, что мне тут скажут.

Карета остановилась, и меня бесцеремонно выволокли наружу: открыли дверцу, схватили за локоть и рванули к себе. Этот рывок в моих рёбрах отозвался прондительной болью, и я чуть не вскрикнул. Сволочи, неужели нельзя было вежливо попросить выйти? — да куда бы я делся, вышел бы сам. Правда, мы и сами с пленными особо не рассусоливали… Темнота стояла — хоть глаз выколи, но, несомненно, мы заехали не в гостиничный двор. Опять меня подхватили и потащили — так я и пешком ходить разучусь, при таком-то обращении.

Каменное здание мрачного вида. Тёмные коридоры, неподвижные часовые. Кабинет с неровно горящим факелом, начальник за грязным столом. Невелика, видать, птица, — и это для меня первая приятная неожиданность: ведь чем выше начальник «стражи» — тем хуже тебе будет.

Хозяин кабинета порывисто вскочил. Нестарый, — лет 30, левая щека обезображена глубоким шрамом, и даже часть левого уха отрублена. Но какие у него глаза… Я таких даже у самых отмороженных убийц не видел. В них отражались отблески факела, и создавалось впечатление, что они мерцают дьявольским огнём из преисподней. А в остальном ничего особенного: форменный китель, отдалённо напоминающий те, какие красовались на страже, меня повязавшей, но только явно выдающий старшего по званию. Какие-то цацки на груди — то ли награды, то ли знаки различия; в полутьме не разобрать.

— А кто это к нам пришёл? Да это же сам господин Клёст залетел в наши края! — а голос у него такой ласковый, никак с бешеным взглядом не сочетается.

Охрана охотно заржала, поддерживая плоскую шутку. Ну, раз «здрасьте» не говорят, — то представляться, значит, не нужно. Вот только факт, что меня раскрыли наизнанку, оказался для меня неприятным сюрпризом. Я внутренне поджался.

Начальник, между тем, аж руки потирал от удовольствия, прохаживаясь вокруг меня, как паук вокруг влипшей в паутину бессильной мухи. А ведь, действительно, он чем-то на него похож… Наверное, тем, что производил такое же устрашающее и одновременно брезгливое впечатление?

— Сам Клёст, командир «ночных сов», да во время войны, да сразу к нам в столицу! Это какую же такую гадость вы тут нам устраиваете, а?

— Никакую. Я в эту войну никому не нанимался, у меня нет подписанного контракта. И не собираюсь, кстати.

— Давай, давай, заливай мне!

Но всё же запнулся стражник на секунду, запнулся. И интонация в его голосе чуть изменилась. Одно дело: командира «сов» повязать во время войны, хапнуть за это огромную премию и совсем другое — верноподданного державы, с которой есть торговые отношения. За такой фортель можно и место потерять, если дело до огласки и скандала дойдёт.

— Контракта нет, а оружие — есть!

— А кто без оружия во время войны ходит? — я пожал плечами.

— И гулял ты неделю, конечно, чтобы только свежим горным воздухом подышать?

— А это у вас запрещено?

— Вопросами отвечаешь, как этот… Ладно. Не таких видали. А зачем вообще к нам в страну приехал? Цель визита? На такой вопрос обязан отвечать любой иностранец!

— Может, и должен. Только не в таком кабинете и не под таким конвоем. Вызвали бы по-хорошему да спросили: зачем приехал, на сколько дней?

— Нет, Клёст, не угадал ты. Если ты попал в эту комнату, то, считай, тебя уже пригласили, и очень серьёзно пригласили. Приглашение от городской стражи — это так, ерунда, пустая формальность. А вот если ты стоишь здесь, то отвечать должен так, как будто бы сам Его Величество, король Божегории, тебя спрашивает. Или даже сам Пресветлый. Такие у нас официальные полномочия, понял? Ты что, короля нашего не уважаешь, а, Клёст?

Я молчал. Начальника страны уважать, безусловно, нужно. Но только не разных хмырей, воображающих себя равными с самим Пресветлым.

— Не споришь — и это правильно. Повторяю вопрос: так зачем ты приехал в Божегорию?

— Сопровождал одну девицу, за плату.

— Вы посмотрите: знаменитый Клёст нанимается девиц сопровождать! А мы, убогие, должны, конечно, этому верить? Да, ребята?