За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Трейси Киддер

Джима в тот вечер одолевали мысли. Несколько лет назад Пол уговорил его пройти специализацию по инфекционным болезням. Несколько месяцев спустя Джим это дело бросил. Лечить людей ему в общем-то нравилось, но перуанский проект познакомил его с медициной иного масштаба. Он понял, что его увлекают глобальные проблемы здравоохранения. Он действительно получал удовольствие, просиживая долгие часы в конференц-залах за обсуждением оперативного анализа международной борьбы с туберкулезом. Но сообщить, что он хочет участвовать в определении международной политики здравоохранения, Джим как-то стеснялся. Пол словно догадался, что у друга на уме, – с ним такое порой бывало.

– Чем теперь хочешь заняться? – осведомился он.

Джим уловил теплую интонацию вопроса, искреннее приглашение к откровенности.

– Меня интересует политическая деятельность, и она нам нужна, – ответил он. – Мне это ближе, чем врачевание. Это же ПДБ на международном уровне.

– Ну так вперед, – сказал Пол.

– Но не мы ли всегда говорили, что политическая активность есть борьба за преференцию для собственных идей, для собственных никчемных задниц?

– Ага. Но тебе-то, Джим, можно доверить власть. Мы же знаем, что ты не предашь бедных.

Порой казалось, что самоуверенность Пола заполняет все пространство вокруг него и Джима. Раньше, когда Пол прилетал из Гаити и хотел поговорить с Джимом, но торопился на встречу, он просил: “Пройдись со мной”, – как будто каждый пункт в его графике по определению важнее любого дела, которым в тот момент мог быть занят Джим. В течение многих лет Джим забирал его из аэропорта, а Пол за ним в аэропорт не приезжал никогда, ни разу. Когда они спорили (что случалось нередко), Пол обычно выходил победителем, а если и нет, Джим зачастую чувствовал себя обязанным все равно сделать вид, будто проиграл. Если Джим хвалил Пола, тот охотно отвечал что-нибудь вроде “Спасибо, Джимбо, мне важно было это услышать”. А однажды, когда Джим парировал: “Тогда почему ты мне никогда такого не говоришь?” – он сделал удивленное лицо: “Да ладно, как это не говорю?”

Джим любил повторять, что они с Полом “двойняшки от разных матерей”. Если так, то Джим родился вторым и теперь, за пиццей в Зальцбурге, с благословения Пола наконец повзрослел.

Джим немало перенял от Фармера. С годами их философские воззрения стали почти неразличимы, особенно в отношении того набора принципов, который, как им казалось, международное здравоохранение возвело в статус Священного Писания. Джим как-то сказал мне: “В этике произошли фундаментальные изменения, границы дозволенного теперь совсем иные. Женщинам больше не бинтуют ноги, рабство уже не признается. Мы с Полом антропологи. Мы знаем, что все постоянно меняется. Культура постоянно меняется. Рекламщики все время навязывают культуре перемены. А мы чем хуже? Работники международного здравоохранения умывают руки, говоря: “Изменится ли ситуация к лучшему? Кто знает? Но Пол Фармер и ему подобные выйдут из игры, а мы, корифеи, останемся и продолжим решать, как лучше употребить два доллара двадцать семь центов на душу населения, отведенные на медицинское обслуживание”.

“Ресурсы всегда ограниченны”. В сфере международного здравоохранения эта сентенция имела огромную силу. Как правило, она и стояла за любым анализом экономической эффективности. Зачастую она означала: “Будьте реалистами”. Но у Кима с Фармером сложилось впечатление, что обычно ее изрекают, ни на миг не задумываясь о причинах ограниченности ресурсов в том или ином месте. Как будто странам вроде Гаити сам бог велел погрязать в нищете. Строго говоря, все ресурсы ограниченны повсюду, говорил Фармер в своих выступлениях. И добавлял: “Но сейчас они куда менее ограниченны, чем когда-либо прежде в истории человечества”. А именно: современная медицина располагает средствами избавления от многих бед, и никто не посмеет утверждать, что в мире недостаточно денег на оплату этих средств.

Однако для ПВИЗ упомянутая сентенция была вполне актуальна. Они потратили несколько миллионов Тома Уайта на закупку лекарств для Перу. Офелия старательно выкраивала кусочки пожертвований, поступавших в ПВИЗ, чтобы создать для организации целевой фонд. Ей удалось отложить около миллиона долларов. Но и эти деньги уже растворились, ушли на Перу. А Уайту было уже за восемьдесят, и состояние его постепенно подходило к концу, как он и планировал. В начале 2000 года Офелия, все еще заведовавшая финансами, написала Полу и Джиму:

Ребята,

нам позарез нужна большая куча деньжищ. Даже основное: 40 тысяч в месяц на зарплаты, 60 на Гаити и 35 на Перу – мы не потянем только на деньги Тома. Не говоря уже о прочих расходах, таких как ипотека, медицинские страховки, коммунальные услуги и т. д. и т. п. Есть идеи?

Троица разработала “демонтажную стратегию” – когда не слышал Уайт, они еще называли ее “жизнь после Тома”. Благодаря снижению цен на препараты второго ряда они могли продолжать лечение больных в Лиме в течение года или двух, но потом им пришлось бы с этим завязать. Также им пришлось бы прекратить финансирование исследовательского отдела ПВИЗ, некогда основанного Полом на грант Макартуров, и остаться, по сути, крошечной частной благотворительной организацией, отчаянно пытающейся поддержать систему здравоохранения лишь в одном уголке Гаити. “Вопиющими в пустыне”, как выразился Джим.

Ему-то, разумеется, будущее виделось совсем иначе. А именно: ПВИЗ станут инструментом расширения ресурсов для лечения ТБ, а заодно и свои дела поправят. Они ведь остановили распространение МЛУ-ТБ в северных трущобах Лимы. Теперь они предложат проект по искоренению заболевания во всем Перу. Потом выйдут на международный уровень. Докажут миру, что победить эту страшную заразу возможно, и покажут, как это делается. А если МЛУ-ТБ, то почему не СПИД?

Уже больше года Джим обхаживал крупных спонсоров. Самым крупным был фонд Гейтсов. Располагая целевым капиталом примерно в 22 миллиарда долларов, фонд планировал половину дохода, около 550 миллионов в год, тратить на улучшение здравоохранения по всей планете. Говард Хайатт познакомил Джима и Пола с Биллом Фейги, старшим консультантом фонда по науке. Фейги – один из тех, кого следует благодарить за уничтожение черной оспы. Все знали, что он благосклонно относится к нестандартным решениям предположительно неразрешимых проблем. И Пола с Джимом он обнадежил. Так что Джим принялся составлять заявку на грант. Они с Полом опять встретились тет-а-тет, на сей раз в Москве. Сидя на кроватях в номере гостиницы Holiday Inn, они обсуждали, сколько денег просить. Немного поспорили. Пол считал: два миллиона, ну, может, четыре.

– Нет, – сказал Джим. – Будем просить сорок пять. Столько им ни за что не дадут, возражал Пол. Прибегнув к одному из любимых дискуссионных гамбитов Пола, Джим парировал:

– На каких конкретных данных основано твое утверждение?

“Пол с Джимом заставили мир признать проблему лекарственно-устойчивого туберкулеза разрешимой”, – сказал мне однажды Говард Хайатт. Он считал это серьезным достижением. Шел 2000 год, мы сидели в его кабинете в Бригеме. “Минимум два миллиона человек в год умирают от ТБ. Но когда среди умирающих много людей с лекарственно-устойчивыми штаммами – а так и будет, если не запустить очень большую и действенную программу, – два миллиона не предел. Цифра может катастрофически увеличиться”.