Призраки балета - Яна Темиз

– И молодец, и не бойся, – Цветан сказал только это и сильнее прижал ее к себе, и они шли куда-то, и Лизе было приятно, что она не знает куда.

– Хочешь кофе? – странный вопрос, подумала она.

– Кофе? Зачем? – странный ответ, подумал он, и, встретившись удивленными взглядами, они засмеялись и снова принялись целоваться, как будто вокруг не бушевала непогода, и не нужно было изо всех сил удерживать мятежный, как парус, зонт, и решать наконец, куда идти.

И хорошо, что такой дождь: никого нет!

– Здесь, у лифта, есть кафе, – сказал Цветан, – если хочешь…

И, не дождавшись никакого разумного ответа, кроме удивленно-счастливого взгляда, он почти донес Лизу до спасительного навеса.

В кафе было тепло и пусто, и официанты посмотрели на них так, словно они были не единственными желанными посетителями, а привидениями или инопланетянами.

– Нам два кофе, пожалуйста, – Цветан потянул Лизу к угловому столику и, придвигая ее стул, чуть погладил ее растрепавшиеся волосы. – Замерзла?

Лиза покачала головой.

Кафе нависало над пропастью, которая сейчас, в темноте, не была заметна, а рядом, напоминая формой шапку Черномора, светился силуэт лифтовой башни. Лифт был достопримечательностью Измира, которой не уставали восхищаться иностранцы и к которой местные жители относились совершенно равнодушно – как к виду транспорта. Лифт этот, построенный лет сто, если не больше назад и недавно эффектно модернизированный, соединял улицы, расположенные на разных уровнях горы – настолько разных, что добираться с одной на другую по обычным улицам было сложно и долго, особенно если идти приходилось вверх. Кирпичная башня лифта была выстроена вдоль отвесной стены, и на самом верху на радость туристам была устроена смотровая площадка, и уже к ней притулились впоследствии многочисленные ресторанчики и кафе.

Но какие туристы в такую шальную погоду?!

Это, кажется, песня? «В такую шальную погоду…» – как там дальше? «Нельзя доверяться волнам!» – вот как. Нельзя? Почему? Лизе казалось, что сейчас ей можно все: она уже доверилась этим волнам счастья, и они уносили ее куда-то далеко от ее обычной, размеренной жизни.

«Ты правишь в открытое море»?

По черному провалу, где днем голубел залив, плыл, переливаясь огнями, из гавани в открытое море огромный, многоэтажный, напоминающий кадр из фильма Феллини корабль, и это тоже казалось необыкновенным, прекрасным и почему-то важным. Как будто разбушевавшийся ветер оторвал от освещенного берега кусочек и гнал его теперь куда-то по невидимым ночным волнам.

Официант принес кофе и снова окинул их неодобрительным, как показалось постепенно приходящей в себя Лизе, взглядом.

– И да поможет господь всем бесприютным скитальцам! – провозгласила она пришедшую вдруг в голову цитату. – Это точно про такую погоду!

– А «каждая погода благодать» – это про что?

– Это… про любовь, наверно.

– Да… пожалуй, – руки уже привычно сплелись, и пальцы потянулись выше, к запястью, и едва пригубленный кофе был забыт, и надо было что-то делать с глазами, руками, губами – с этой необходимостью быть как можно ближе друг к другу.

– Обичам тэ, – непонятно сказал Цветан и, видя ее недоумение, перевел: – Я тебя люблю, ты должна это знать… ты не думай, что…

– Что? Ты иногда так непонятно говоришь…

– Это по-болгарски… аз ти обичам – я тебя люблю, ты поняла? – с усилием и какой-то настойчивостью выговорил он. – Ты должна знать… ты подумаешь, что я спешу, что я давно один и поэтому… но ты так давно мне нравишься… просто этот твой свитер, – Лиза озадаченно посмотрела на свитер, – и… ничего под ним… Лиза!

– Пойдем, – сказала Лиза, сообразив остатками рассудка, что они выставлены на всеобщее обозрение, как на сцене.

Разве сейчас не антракт?

– Где… пойдем? – встав и не глядя положив на стол какую-то купюру, Цветан подхватил мокрый зонт и приостановился в дверях.

– Я не знаю… где, – вспомнив его манеру иногда говорить «где» вместо «куда», Лиза улыбнулась, – опять под дождь… или… ты где живешь? Далеко?

– Я? – непонятно удивился Цветан. – Ты хочешь?..

Да, хочу, ответила ее рука, ты же сам все видишь.

Лифт вез их вниз, в нем тоже никого не было, и они молчали, продолжая тот, другой, не нуждающийся в словах разговор, а потом стремительно бежали, направляя зонт против мокрого, полного брызг ветра, и оба точно знали, что поступают, может быть, и неправильно, но так, как единственно возможно. Никакая непогода, никакие разумные соображения о правилах и приличиях, никакие доводы рассудка, никакие опасения и страхи перед возможными последствиями – ничто не могло заставить их оторваться друг от друга, и они потом лишь удивлялись, что ничего не поняли раньше.

Тот, мешавший им зонт, от которого они наконец освободились в тесной прихожей, был мужским и абсолютно черным, Лиза помнила упрямую шероховатость его ручки – откуда же потом взялся этот?..

– Да, я солгала, – решительно сказала она Кемалю, и ее глаза стали совершенно серыми – цвета свинца и еще какого-то злого металла. – Я действительно оставила свой зонт у Нелли и взяла этот. Перепутала. Мой зонт еще там, можете проверить.

Там, у Нелли, было столько народу – может, в конце концов, ей это не повредит?

Лиза уже поняла, как к ней попал этот зонт, только вот разбираться в этом она будет сама.

Что зонт – в остальном бы разобраться!

– Ты мне так позвонила, что я расстроился, – у нее не было сил улыбнуться занятной фразе, и она молча сделала шаг назад, чтобы он мог войти.

Черный зонт был мокрым и имел жалкий вид – кто бы мог подумать, что вчера он был как мятежный пиратский парус и так активно и яростно вмешивался в их отношения, словно сговорившись с ветром и сопротивляясь не ему, а своим владельцам. Лиза забрала его у Цветана, безуспешно пытавшегося как-то снять плащ, не намочить зонтом ковер и при этом держать в руках тяжелый пакет с книгами: да это он, тот самый зонт – их третий лишний.

Черный парус на Эгейском море – а ведь это символично! Античный царь-самоубийца, давший имя этому морю…

– Лиза? – в голосе Цветана прозвучала тревога. – Лиза, ты… что с тобой?

– Я… не знаю пока. Ты проходи.

– Ты не хочешь меня видеть? – по-своему истолковав ее манипуляции с зонтом, тихо спросил он. – Если так, я…

– О господи, при чем здесь?.. Если бы я не хотела тебя видеть, я бы тебя не звала, правильно?

– Но ты… – он осторожно притянул ее к себе, – ты же мне вчера не приснилась, нет?

– Мам! Я к Серкану пошел! – как обычно, шумным вихрем вылетел из своей комнаты Денис, избавив ее от необходимости отвечать. Приснилась – не приснилась, кто знает? – О, привет! – Денис заметил Цветана, но явно не заметил всего остального: ни их странно напряженных лиц, ни излишней поспешности жестов, ни быстро исправленной близости поз.