Не. Прикасайся ко мне - Лаура Кнайдль

– У тебя все хорошо?

– Все в порядке. Как прошло открытие выставки?

– Чудесно! Лучший. Вечер. Моей. Жизни.

Я легла на диван.

– Это звучит многообещающе.

– Так и было, – сказала Меган и рассказала мне обо всем, что она пережила, всех вещах, которые видела, и всех людях, которых встретила. Три маленькие галереи согласились посмотреть ее портфолио, а один журналист, пишущий для художественного журнала, пообещал написать о ней как о молодом таланте, если ее работа убедит редакцию.

– Ух ты, фантастика! Я так рада за тебя! Чувствую, ты еще станешь очень важной персоной. Следующая Марина Абрамович. Только с картинами и менее странная.

– Откуда ты знаешь Марину Абрамович? – оторопела Меган.

– Документальный фильм о ней на днях шел по телевизору.

Она засмеялась.

– А, это все объясняет.

– Ты уже послала журналу свою папку?

– Еще нет, – ответила Апрель. – Я как раз иду в типографию. Не хочу посылать им дешевые отпечатки, которые Стефано сделал для меня.

– Я действительно очень рада за тебя, – повторила я.

– Я так волнуюсь! – взвизгнула Меган. – Если все пойдет хорошо, я могла бы до конца года назначить дату своей первой персональной выставки. И прочесть двухстраничную статью обо мне в уважаемом художественном журнале. Потом мои работы увидят владельцы галерей во всей стране, и я… Мне кажется, я уже тяжело дышу.

– Все будет хорошо! – Я улыбнулась и развлекала Меган как могла, пока она не дошла до типографии.

Она сдала свой заказ, и, пока мы ждали, я рассказала ей о закупке еды с Лукой и его пренебрежении к Хеллоуину. Меган жалела, как и я, что мы не можем провести этот день вместе, но мы поклялись отложить до следующего года достаточно денег, чтобы продолжить нашу традицию.

Шорох ручек, царапающих бумагу, звучал в ушах словно фейерверк – слишком громко. Я попыталась не обращать внимания на эту громкую тишину и сконцентрироваться на перечне вопросов, лежавших передо мной. Мне оставалось десять минут до сдачи работы, а я ответила лишь на две трети вопросов. Я знала, что хотел услышать профессор Эриксен. Я часами зубрила учебный материал и запомнила все термины. Но знания не хотели всплывать на поверхность и через карандаш изливаться на бумагу.

Я сделала глубокий вдох. Нет причин обращать внимание на помещение или сокурсников. Ни один человек не интересуется мной. Ни Коннор, который сидит в моем ряду за три места от меня. Ни Гэвин, сидящий на пять рядов позади меня. Ни тип с дредами, который в этот момент как сумасшедший зачеркивает ответы на своем листе.

– Еще пять минут, – раздался в аудитории голос профессора. Он звучал скорее как угроза, а не как информация к размышлению.

Некоторые студенты раздраженно застонали, а потом еще лихорадочней застрочили ручками по бумаге.

Сейчас или никогда. Я еще раз прочитала последний вопрос и начала отвечать. Все было лучше, чем ничего, так как за ничего нельзя было получить ни одного балла.

Подгоняемые лихорадочной мыслью обязательно сдать этот экзамен, пролетели последние пять минут. Прозвучал пронзительный писк будильника. Я выронила ручку, влажную от вспотевших рук, и упорядочила стопочку листов A4.

В то время как профессор Эриксен и его ассистент собирали экзаменационные листы, по аудитории разгорались дискуссии и сравнивались ответы и вопросы. Я ничего не хотела слушать. Экзамен написан. Или я сдам его или нет. В этот момент я уже не могла изменить результат. Не имеет смысла впадать теперь в панику.

Я упаковала сумку и, глянув на мобильный, увидела, что получила два новых сообщения. Одно от Апрель, другое от Луки, и оба хотели встретиться возле студенческой столовой, чтобы вместе пообедать в честь праздника. После напряжения последних минут я была бы рада отдыху и дешевому сэндвичу, поедаемому в одиночестве в тени какого-нибудь дерева. Но я не решилась отказать им. Не после всего, что они сделали для меня.

– Привет, Сага. – Гэвин спускался по лестнице аудитории с рюкзаком на плече. – Пойдешь со мной в столовую?

– Конечно. – Я схватила сумку.

Большинство студентов уже вышли из аудитории; лишь некоторые еще возбужденно дискутировали, а кое-кто осадил профессора Эриксена у его кафедры, чтобы узнать правильные ответы из первых рук. Зачем эти люди мучают себя?

– Что с тобой? – На мгновение я была сбита с толку вопросом Гэвина, пока не поняла, что он обращается не ко мне, а к Коннору. Тот по-прежнему сидел совершенно неподвижно на своем месте и лишь посмотрел вверх, когда услышал слова Гэвина. – Пойдешь с нами в столовую?

Коннор медлил. Он был заметно бледен, за исключением нескольких красных пятен на шее. Видимо, я была не единственной, кого потрепал экзамен.

– Только если это не помешает вам.

– Если бы это нам помешало, мы бы не спрашивали. – Гэвин улыбнулся, и мы втроем молча пошли к столовой. Экзамен все еще занимал слишком много места в наших мыслях, чтобы кому-то хотелось говорить о нем.

Лука, небрежно сунув руки в карманы джинсов, уже ждал перед зданием, в котором размещалась столовая. Его скучающее лицо просветлело, когда он увидел нас.

– Как все прошло? – спросил он и приветствовал Гэвина рукопожатием.

– Все в порядке. Типичный Эриксен. Открытые вопросы, чтобы проверить знания по всем областям и обнаружить всякого, кто осмелился пропустить главу.

Я прислонилась к стене немного в стороне от входа, чтобы избежать потока людей, который хлынул в это время в столовую. Надо надеяться, что мы еще найдем свободные места.

– Как ты думаешь, когда мы узнаем оценки? – Коннор подошел ко мне. Его щеки снова немного порозовели, но тревога, вызванная письменным экзаменом, все еще была написана на лице.

– Не знаю. – Я вздохнула и сконцентрировалась на расстоянии между мной и Коннором, а также мной и людьми вокруг нас. – Я не против, если Эриксен будет проверять работы несколько дней.

Коннор поправил очки на носу.

– Я бы лучше узнал сразу. Быстро и безболезненно, пока я не стал сомневаться во всем, что написал.

– Я думала, ты все знаешь.

– Я тоже. – На его лице появилось решительное выражение. – Но у меня всегда был страх перед экзаменами. Мать сегодня утром дала мне эту штуковину. Но без толку. – Он достал маленькую коричневую бутылочку из кармана брюк и свирепо сверкнул на нее глазами.

– Что это?

– Валериана, – ответил он угрюмо и протянул мне бутылочку.

Немного помедлив, я взяла ее.

– Будто бы она должна успокаивать нервы.

Я вопросительно подняла брови.

– Можно?