На краю пропасти - Патриция Вентворт

Автомобиль мягко проскользнул между опорами, оставив злобно ухмыляющихся животных позади. Рейф проговорил сухо:

— Да, очень. Ты мне расскажешь?

— Не знаю. — Губы ее улыбались, но внутренний голос кричал почти с отчаянием: «Он все равно узнает, он уже, знает! Если бы я могла ему рассказать. Но не могу!»

— Может, лучше рассказать? — спросил Рейф. В ответ — слабое покачивание ее головы, означающее «нет».

Когда машина остановилась перед лестницей парадного входа, Рейф уже снова смеялся.

— А если бы я спросил об этом саму старушку-детектива, думаешь, она бы мне рассказала?

— Да тут нечего рассказывать.

Лайл открыла дверцу и вылезла из машины.

Рейф крикнул ей вдогонку:

— Может, мне стоит попытать счастья?

Лайл нужно было засмеяться или ответить что-нибудь насмешливое, но она не смогла заставить себя это сделать. Она опять покачала головой и взбежала по лестнице.

После жаркого, яркого солнца черно-белый холл показался Лайл прохладным и темным. По пологим мраморным ступеням мимо терзаемого собаками Актеона, мимо всех остальных сюжетов отчаяния и смерти, запечатленных в белом мраморе, она прошла в свою спальню. Здесь царило уныние другого рода. Не окаменевшая трагедия, а изношенная респектабельность делала эту комнату неким подобием катакомб в викторианском вкусе. Впечатление, которое всегда производила на Лайл эта команда, сейчас многократно усилилось. Окна были распахнуты. Через среднее, двустворчатое, виднелись перила узкого балкона. Лайл бросила подушку на подоконник и тяжело опустилась на нее, прислонившись головой к косяку и сложив руки на коленях. Солнце ушло к другой стороне дома, и в окно дул прохладный морской бриз. Лайл долго сидела в этой позе. Слова мисс Силвер проплывали через пустые пространства ее разума. Сначала она бездумно следила за ними.

Потом мозг ее заработал снова. Словно какая-то ее часть на время онемела, но теперь вернулась к жизни. Лайл могла смеяться и болтать с Рейфом на обратном пути, потому что онемевшая часть не чувствовала боли. Но теперь она начала болеть. В ушах Лайл навязчиво звучали слова мисс Силвер: «Позвоните вашему адвокату. Прямо сейчас, отсюда позвоните вашему адвокату. Попросите уничтожить старое завещание. Придумайте любое объяснение. Составьте временное завещание. Все вашему мужу? А другие наследники? Другое значительное наследство? Двадцать тысяч фунтов Рейфу. Это значительное наследство? Уничтожить настоящее завещание. Сообщите всем членам вашей семьи. Сообщите всем». Лайл задумалась над этим. «Дайте всем ясно понять, что приказали уничтожить настоящее завещание». Ничто не помешает ей сделать это прямо здесь и сейчас. Нужно только дойти до кровати, поднять трубку и позвонить мистеру Робсону. Все можно сделать за четверть часа А потом пойти вниз и сказать Дейлу, Рейфу и Алисии, что ей кажется, кто-то из них пытается ее убить. Ведь причина ее поступка именно такова. «Я решила уничтожить то завещание, ради которого вы так стараетесь. Если кто-нибудь убьет меня теперь, то его, возможно, повесят, а денег он не получит и не сможет спасти Тэнфилд». Ведь смысл именно таков. Лайл закрыла глаза. Ей бы хотелось, чтобы она уже была мертва и избавлена от всего этого. Если бы она была мертва, ее уже не волновало бы, кто получит деньги. Ей и сейчас все равно. Только одна мысль не может оставить ее равнодушной: кому-то так нужны эти деньги, что он готов совершить убийство, лишь бы получить их. Лайл подумала об этом и подумала о смерти. Ей пришло в голову, что она не может последовать совету мисс Силвер. Если они пытаются убить ее, пусть пытаются. Она может защититься, но только не таким способом, Все, что должно случаться, пусть произойдет по их воле. Если ее брак должен разрушиться — а он уже разрушен, — то именно Дейл должен нанести по нему последний удар. Лайл не должна сама вмешиваться в это. Если Рейф… Ход ее мыслей нарушился. Двадцать тысяч фунтов — дружба стоит именно столько? Он сказал, что ненавидит ее. Значит, они все ее ненавидят. Алисия — точно, но она открыто проявляет свою вражду. Раны, нанесенные мне в доме моих друзей. Лайл подумала: «Так написано в Библии[7]. Но у меня в этом доме нет друзей».

В этот момент раздался стук в дверь. Прежде чем крикнуть «Войдите!» Лайл поднялась на ноги. Ее охватило странное чувство: словно ей не хотелось, чтобы ее застали врасплох. Где корни этого страха? В джунглях? А намного ли безопаснее здесь, среди ловушек викторианской респектабельности?

В дверях появилась Лиззи, младшая горничная, крепкая и жизнерадостная молодая девушка с блестящими волосами, румяными щеками и вытаращенными любопытными глазками.

— Прошу прощения, мадам, там полицейский инспектор. Уильям сказал ему, что мистера Джернингхэма нет, а он ответил, что хотел бы повидаться с вами. И Уильям провел его в кабинет, как и в прошлый раз, если вы но возражаете.

— Все в порядке, Лиззи, — ответила Лайл и повернулась к зеркалу, чтобы пригладить волосы. Она наложила на щеки немного румян и подкрасила губы. Белая льняная ткань ее утреннего платья помялась. Лайл сменила его на тонкое бледно-зеленое, из прохладного муслина и спустилась в кабинет.

Рэндал Марч, увидев ее в дверях, почувствовал, что его приход сюда — глупая затея. Эта девушка… Невозможно, чтобы ее муж или кто-то из его семьи пытался убить ее. Глаза ее затуманились от непролитых слез. В прошлый раз она была мертвенно-бледна. Теперь, когда розовый цвет окрашивал ее щеки и губы, она выглядела чудесно. Она была красива изысканной, возвышенной красотой, трогавшей и очаровывавшей Рэндала. Лайл, как и в первый раз, подала инспектору руку. Взгляд ее задержался на его лице Только по едва расширившимся зрачкам инспектор понял, что Лайл нервничает.

— Я не задержу вас надолго, миссис Джернингхэм. Я просто хотел прояснить несколько пунктов насчет вашего жакета.

— Моего жакета? — Ее кисть была холодна как лед. Лайл отдернула руку и отступила назад.

— Того жакета, что вы подарили Сисси Коул.

— Ах да. — Лайл подошла к камину и уселась на старомодный табурет.

— Жакет протестировали на предмет отпечатков пальцев Я буду вам очень благодарен, если вы согласитесь ответить на несколько вопросов насчет того, когда вы надевали его в последний раз, и имел ли тогда кто-нибудь еще возможность прикоснуться к нему.

— Я сказала вам…

— Да. Вы не возражаете, если мы вкратце обсудим это еще раз? Вы надевали жакет вечером в воскресенье. Вы уверены, что не носили его после этого?

Голос Алисии в холле воскресным вечером: «Этот ужасный жакет!»

Марч заметил, как Лайл вздрогнула, и задумался почему.

Она ответила, тихо и торопливо:

— О нет, я больше не надевала его.