Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - Виталий Шипаков

– Коль не хочешь, так не поедем.

– Отчего не съездить, надо ж вам развеяться. Да и от слова, хоть не мною, но от моего имени данного, отказываться не пристало, а то Казимеж впрямь подумает, что я его боюсь, – возразил Волович. Почуяв близость Еленкиного тела, всесильный канцлер тут же позабыл о Вишневецком. Для мужчины поздняя любовь почти всегда погибельна, и он не стал исключением из этого жестокого закона жизни. Лаская свою любимую женщину, князь на какой-то миг вновь вспомнил о нависшей над ним и ней угрозе, однако тут же отогнал так некстати пришедшую мысль, тихо прошептав:

– От судьбы не уйдешь.

Охваченная доселе незнакомым чувством женского желания юная княгиня этих слов не расслышала.

То была лучшая ночь в их недолгой супружеской жизни, лучшая и последняя.

19

Когда поутру Волович оповестил Озорчука о своем намерении ехать в гости к Вишневецкому, Ян взглянул на зятя, словно на юродивого, да сокрушенно покачал головой:

– Ты, Станислав, просто так ополоумел, иль белены поел? После наших дел с посольством Ватиканским и так со дня на день нападения надо ожидать. Я ночную охрану вон усилил, за Гжегожем с Марцевичем послал, а ты своею волей в пекло голову суешь. Поди, Еленка на такую дурь тебя подвинула. Совсем от рук отбилась девка, ни отец, ни муж ей не указ.

Волович молча выслушал тестевы упреки, однако твердо настоял на своем.

– Так надо, Ян, это дело чести. Если хочешь вправду мне помочь, лучше дай побольше людей в сопровождение.

Такой же вспыльчивый и отходчивый, как его дочь, Озорчук уже с тревогой в голосе поведал:

– Вот людей как раз у нас негусто. Из той сотни, что я привел, чуть не половина с Радзивиллом остались ополчение собирать. Шептицкий со своей хоругвью22, по моим подсчетам, еще вчера должен был прибыть, но, видно, запил, пропащая душа. А без него, как без рук. Да и Еленку только он умеет образумить. Сызмальства лишь дядю Гжегожа слушается.

Заметив изумление в глазах Станислава, полковник пояснил:

– Родственные души, уже при этой жизни оба в облаках витают, не умом, а сердцем живут.

Ян тяжело вздохнул и, не расставаясь с помыслами о друге, которого ему сейчас так не хватало, добавил:

– Хорунжий мой, несмотря на всю его отчаянность, чувственный, как баба, по любой причине, даже самой малой, в тоску впадает. Пятнадцать лет с ним знаюсь, а до сих пор не могу уразуметь, как в нем дерзкая отвага с безволием уживаются.

Немного помолчав, Ян вернулся к начатому разговору.

– С Казимиром, может, ты и прав, не век же вам скрываться друг от друга, надо встретиться да объясниться, но, боюсь, добром не кончится ваша встреча, а поэтому поедем вместе. Я сам сопровождать вас буду.

Обрадованный канцлер утвердительно кивнул, но о чем-то вспомнив, с сомнением спросил:

– Так-то оно так, да ладно ль будет тебе, прославленному воину, как простому охраннику на праздник ехать. Приглашение-то только мы с Еленой получили. К тому же засмеют меня дружки Казимежевы, коли я прибуду в гости с целым войском.

Полковник малость призадумался, однако тут же нашел выход из непростого положения.

– А я в саму Варшаву не поеду, у городской заставы вас буду поджидать. Вряд ли Вишневецкий в своем доме на тебя осмелится напасть, если учинит какую пакость, так на обратном пути.

На том они и порешили. Откуда было знать полковнику, что для Казимежа не писан закон гостеприимства, об этом знал лишь только друг его, хорунжий Гжегож.

20

Праздник в доме князя Казимира подходил к концу. Он, несомненно, удался. Елена, по крайней мере, была просто счастлива. Вразумленный накануне муж ослабил свою опеку и большую часть времени проводил в беседах с епископом да Радзивиллом. Новый Еленкин кавалер, командир гусарского полка Михай Замойский оказался великолепным танцором. Гусар весь вечер не отходил от молодой княгини, не сводя с нее влюбленных, именно влюбленных, а не похотливых глаз. Немного, правда, омрачало счастье раскрасавицы отсутствие внимания со стороны хозяина. В нем она изрядно разочаровалась.

– Тоже мне, великий соблазнитель, от одного моего взгляда скис. Ну и сиди себе, как филин на суку. И чего все эти дуры в нем находят, – думала отчаянная сумасбродка, изредка поглядывая на просидевшего весь вечер в кресле Вишневецкого.

Когда усталые гости уже стали понемногу разъезжаться, Казимеж, наконец, поднялся с кресла, подойдя к Воловичу, он попросил:

– Хочу, канцлер, на прощание с тобой да твоей красавицей женой вина испить.

В ответ на поданный им знак в зале тут же появился расторопный Мечислав с тремя хрустальными кубками. Ничего не подозревающий Станислав легкомысленно согласился и позвал Елену. Та уже направилась к супругу, но прозвучавший за ее спиною тихий голос Замойского заставил чаровницу невольно обернуться. На лице гусара застыл испуг, при этом он смотрел не вслед покинувшей его Еленке, а на Вишневецкого.

– Остерегайтесь, сударыня, похоже, Казимир что-то затевает. Под любым предлогом вина не пейте, – еле слышно прошептал князь Михай.

Расценив это как глупую шутку молодого ревнивца, княгиня еще выше вздернула свой очаровательный носик и направилась к совсем нестрашному, несмотря на все о нем услышанное, хозяину дома. Из трех поднесенных дворецким кубков два оказались большими – для сановных господ, а один поменьше – для дамы. Так что выбирать Елене было не из чего, и она первой взяла с подноса предназначенную ей чару, не заметив довольной усмешки Вишневецкого – пока все шло, как он задумал.

Разгоряченная танцами княгиня выпила свой кубок до дна. Вино было на редкость приятным, к обычному виноградному букету примешивался запах алых полевых маков.

Когда, сопровождаемая радушным хозяином, чета Воловичей уже шагнула на каменные ступени парадного подъезда, намереваясь пройти к воротам, где их ожидала карета, Вишневецкий, взглянув с презрением на шатающихся по саду пьяных шляхтичей, раздраженно заявил:

– Постой, Станислав, негоже твоей красавице жене на это быдло непотребное смотреть. Давай-ка лучше я вас другим путем проведу.

Не дожидаясь согласия канцлера, он приказал шедшему за ними вслед наперснику:

– Пан Мечислав, не сочти за труд, вели карету князя к малым воротам отогнать, – после чего шагнул к ведущей в глубину сада аллее, по обеим сторонам которой росли раскидистые вязы. Пройдя саженей сто, супруги действительно увидели ворота, вернее даже не ворота, а, скорее, тайную калитку. Нехорошее предчувствие шевельнулось было в душе Станислава, но тут же развеялось. Калитка распахнулась, и канцлер увидал Мечислава с факелом, а за его спиной свою карету. То, что нет на козлах кучера, он как-то не заметил.