Потерянный город Обезьяньего бога - Дуглас Престон

«Они обрушились на вас, – сказал мне Вирхилио, – потому что сами не принимали участия в экспедиции. Подумать только! Они должны говорить: „Какое участие мы можем принять, какую помощь оказать?“ Этот проект осуществляется ради моей страны, ради Гондураса – ради детей моих детей».

Хуан Карлос Фернандес иронически заметил: «Они расстроены, потому что мы залезли в их песочницу».

Поначалу казалось, что озабоченность наших противников вызвана заботой о научной чистоте, стремлением избежать некорректных допущений (предумышленных или нет) относительно местонахождения объекта. Но потом я узнал, что у этой научной перебранки имелась более глубокая подоплека – из оговорки, допущенной в письме ко мне одним из авторов подписей под обращением, пожелавшим остаться неназванным. Многие из тех, кто поставил свою подпись, в свое время поддерживали президента Селайю. После низложения Селайи в ходе военного переворота 2009 года прежнего директора IHAH Дарио Эураке сняли, а на его место назначили Вирхилио Паредеса. Отправитель письма в мой адрес сетовал, что нынешнее правительство Гондураса, пришедшее к власти в результате переворота, нелегитимно, а Вирхилио Паредес «занимает свое кресло незаконно» – «я с ним сотрудничать не буду». Эураке, который сейчас преподает в Тринити-колледже (Коннектикут), был одним из главных наших критиков. Он сообщил «Гардиан», что нами была предпринята «незначительная» экспедиция с упором на публичность, в которой не участвовало «ни одного археолога с именем».

Стало ясно, что письмо с протестом в какой-то мере было косвенной атакой на нынешнее гондурасское правительство. Это пример того, как переворот и его последствия разделили гондурасских археологов и породили сильные трения между ними. Когда на следующий год начались раскопки, мы увидели новые подтверждения этому – последовали очередные нападки. Многим авторам подписей было трудно отказаться от споров, и они продолжали пренебрежительно отзываться о проекте.

Наша экспедиция, крайне непродолжительная, лишь положила начало процессу осознания важности объекта и хранящихся на нем сокровищ. Раскопки тайника – и открытие его секретов – начались только после возвращения экспедиции в джунгли, во время сухого сезона следующего года. Но прежде чем оценивать значение города, нужно было ответить на более насущный вопрос: какой народ построил его? Подсказку дали поразительные пещеры Тальгуа, расположенные в горах Агальта, к северу от Катакамаса.

В апреле 1994 года проживавшие в Катакамасе волонтеры Корпуса мира Тимоти Берг и Грег Кейб услышали о пещерах близ реки Тальгуа, в горах, милях в четырех от города. Местные жители устраивали там пикники, и Тимоти с Грегом решили увидеть пещеры своими глазами. К ним присоединились их приятели-гондурасцы Десидерио Рейес и Хорхе Янес. Вчетвером они доехали на попутке до конца ближайшей к пещерам дороги, прошли по берегу реки и стали исследовать самую большую пещеру – гигантскую трещину в известняке на высоте сто футов. Оттуда вытекал подземный ручеек, образуя водопад, который низвергался в реку.

Друзья вскарабкались по склону до пещеры, включили фонарики, зашли внутрь и двинулись по неглубокому ручейку. Пещера, широкая и просторная, с ровным полом, как бы приглашала на легкую прогулку вглубь горы. Через полмили один из приятелей увидел уступ в стене на высоте около двенадцати футов над полом. Они подняли наверх одного, чтобы тот посмотрел, а он подтянул к себе второго.

К своему удивлению, два молодых человека увидели на уступе множество артефактов доколумбовой эпохи, включая черепки керамических изделий. Казалось, никто еще не забирался сюда – по крайней мере, в современный период. В поисках новых черепков они обнаружили еще один уступ в двадцати футах над собой, а за ним – загадочное отверстие.

Вернувшись через три недели с приставной лестницей и веревками, они добрались до второго уступа. Оказалось, что это вход в еще одну систему пещер. Перед друзьями предстало умопомрачительное зрелище. Вот что впоследствии писал Берг: «Мы увидели множество сверкающих человеческих костей, разбросанных по полу прохода; большинство вросло в скальную породу. Еще мы увидели несколько керамических и мраморных сосудов. Все это дополнялось множеством впечатляющих особенностей пещеры, включая скрытые расщелины, где тоже лежали кости и черепки керамики, покрытые тонкой пылью». Черепа, необычно удлиненные, были словно присыпаны сахарной пудрой, как конфеты, – их покрывали сверкающие кристаллы кальцита.

Так был обнаружен впечатляющий древний склеп, который стал одной из важнейших археологических находок в Гондурасе после открытия Копана.

По счастливому совпадению это случилось в то время, когда Стив Элкинс и Стив Морган занимались в Гондурасе съемками и поисками Белого города. В тот момент они снимали раскопки археологического объекта на острове Санта-Элена близ Роатана. Элкинсу позвонил Брюс Хейнике, до которого дошли слухи о находке. Возвращаясь с острова на катере, Элкинс и его команда возбужденно спорили о том, что это за черепа, покрытые кристаллами. Стив Морган придумал для объекта название: «Пещера сияющих черепов». Не очень точное (на самом деле черепа не сияли), оно тем не менее сразу же прижилось, и сегодня пещера известна под этим именем.

Молодые первооткрыватели сообщили о находке Джорджу Хейзманну, в то время возглавлявшему IHAH. Хейзманн работал вместе с Элкинсом над проектом «Белый город», и они стали обсуждать, что делать дальше. Элкинс, который уже возвращался в Лос-Анджелес, перевел деньги в IHAH, чтобы институт нанял людей для охраны пещеры от грабителей и провел предварительное исследование. Когда Хейзманн вошел в пещеру, он тоже был ошеломлен. Хейзманн и Элкинс связались с известным спелеоархеологом и специалистом по культуре майя Джеймсом Брейди. Затем Хейзманн и Брейди организовали совместное гондурасско-американское исследование некрополя, которое началось в сентябре 1995 года.

Брейди и его команда стали изучать этот лабиринт из пещер, углублений, ответвлений, набитых костями. В дальней его части они нашли еще один ход, проделанный в потолке одного из ответвлений, поднялись туда и оказались в помещении, которое, видимо, служило центральной погребальной камерой. То был грот длиной сто футов, шириной – двенадцать и высотой – двадцать пять. Осветив углы камеры, археологи увидели нечто поразительное – пространство с замысловатыми сталактитами, натеками, прозрачными полотнищами кальцита, которые свисали с потолка, словно занавеси. Каждый уступ, каждая трещина, каждая полка были заняты человеческими костями и черепами с зияющими глазницами; все покрывал слой ослепительно-белых кристаллов. Кости в тропиках сохраняются редко, но здесь кальцитовое покрытие законсервировало их. «Это что-то невиданное и неслыханное: костные останки в таком огромном количестве, – писал Брейди. – Археологическая летопись лежала перед нами, как открытая книга, – бери и читай».

Среди костей обнаружились великолепные артефакты – изящные сосуды из мрамора и из расписной керамики, нефритовые ожерелья, обсидиановые ножи, наконечники копий. У некоторых керамических сосудов в донышке имелись отверстия – любопытная и широко распространенная в доколумбовой Америке практика: ритуальное «убийство» предметов, помещаемых в захоронение, чтобы их дух мог последовать за хозяином в потусторонний мир.