Женщина, у которой выросли крылья (сборник) - Сесилия Ахерн

– Совершенно объяснимо, что у вас сложное отношение к появлению детей, особенно незапланированных, – говорит она.

«Не объясняйте мне, чего я хочу и что я чувствую», – возмущается он про себя.

– Поэтому планирование необходимо, – прибавляет дородная женщина справа.

– Мы вас консультируем относительно вашего решения сделать вазэктомию, – говорит главная.

– У меня уже есть двое детей, – говорит он, – я осознаю, какая это ответственность. Я люблю своих детей, но мы не можем позволить себе еще. Я чувствую, что семья у нас полная, и финансово мы не справимся. И моя жена не хочет больше детей.

– Можно поинтересоваться, откуда вы узнали про вазэктомию?

– Прочитал в интернете.

– Тогда вам должно быть известно, что в нашей стране вазэктомия запрещена законом.

– Неужели?

– Именно так. Хотя почти четыре сотни мужчин каждый год ездят из Ирландии в Великобританию или в Европу, чтобы там провести эту операцию.

– Почему этого нельзя сделать здесь? Говорят, что это безопасная процедура, занимает каких-то десять минут.

– Но не в нашей стране.

– Но я хочу разделить с женой бремя контрацепции. Я хочу сам контролировать свою фертильность.

– Нет, – говорит дородная женщина справа.

– Как это – нет?

– Нельзя.

– Где это написано?

– В законе.

Он чувствует закипающий внутри гнев.

– Простите Мэри, она очень эмоционально относится к этой теме, – примирительно говорит женщина в центре. – А что значит, вы не справитесь? Вы имеете в виду, что вас будут преследовать мысли о самоубийстве?

– Нет! – восклицает он.

– Видите ли, при таких обстоятельствах мы могли бы выполнить вам стерилизацию.

– Или если бы извержение спермы из вашего пениса представляло опасность для вашей жизни, – прибавляет тощая слева.

– А такое бывает? – с тревогой спрашивает он.

– Все бывает, – равнодушно пожимает плечами она.

– А вы задумывались о своей моральной ответственности перед спермой? – спрашивает женщина в центре.

Он вытаращил глаза:

– Сперма же не человек.

– А когда зарождается человек? – Мэри со свистом втягивает воздух. Вопрос, впрочем, не адресуется кому-то конкретно. – Это моя любимая тема.

– Эмбриологи и генетики научно доказали, что жизнь зарождается после оплодотворения, – начинает злиться мужчина.

– А ваша жена могла бы зачать детей без вашей спермы? – спрашивает Мэри.

– Нет, конечно.

– Видите? Без спермы жизнь невозможна. Сперма обладает способностью к зарождению жизни. Вы не можете этого отрицать.

– И почему вы никогда не думаете о сперме? Почему вы отнимаете у спермы право на жизнь? – тихо спрашивает главная.

– Только я вправе решать, что мне делать с моей спермой, – огрызается он.

Женщина в центре кротко улыбается, будто эта беседа доставляет ей удовольствие.

– Я знаю, что трудно с этим смириться, но ваши репродуктивные права – это наше дело.

– Чушь собачья! – кричит он, вскакивая с места. – Вы не можете диктовать мне, как поступать с моим телом. Ваше мнение оставьте при себе! Это моя сперма, мои яйца! – ревет он до красноты в лице. На шее пульсируют взбухшие вены.

Повисает тишина.

– Это не наше личное мнение, – мягко говорит женщина посередине, опасаясь, вероятно, новой вспышки. – Таков закон. Это большая разница.

– Но это абсурд… Это мое!.. Как вы можете… – запинается он, пытаясь подобрать слова. – Нельзя запрещать человеку распоряжаться собственным телом. В жизни не слышал подобной ерунды. Это впервые.

Главная удивленно поднимает брови.

– Почему мне не сказали всего этого по телефону? – снова взрывается он.

– Я думаю, потому, что консультации по телефону запрещены. Все должно происходить при личном присутствии.

– Так вы должны меня консультировать, а не отговаривать. Я напишу на вас жалобу. И в любом случае, что бы вы ни говорили, я сажусь на самолет и лечу в Лондон или еще куда-нибудь, где делают по сотне стерилизаций в день.

– О господи, – неодобрительно вздыхает тощая справа.

– Напрасно вы нам сказали, – говорит главная по центру, – теперь нам, возможно, придется уведомить власти, и вас заставят дать подписку о невыезде, чтобы вы куда-нибудь не сбежали ради стерилизации.

– Какого черта? – орет он.

– Но по возвращении, – широко улыбается она, – пожалуйста, свяжитесь с нами, и мы будем рады обеспечить вам бесплатные поствазэктомийные осмотры и консультации.

Толтуха глядит куда-то позади него:

– О, Эвелин пришла.

Он оборачивается.

Он видит женщину с плакатом, где в подробностях нарисован пенис, а ниже надпись: «Спасите сперматозоиды!»

– Фу, гадость какая, – морщится он.

– Да, довольно грубо, – соглашается женщина по центру.

– При свете дня, – прибавляет толстуха.

– А рядом школа, между прочим, – вспоминает тощая.

– Лучше было написать: «Спасите сперму!» – советует главная. – «Сперма» – более благозвучное слово.

– Всяко лучше, чем «эякулят», – поддерживает толстуха.

– Или «кончина», – прибавляет жердь.

Мужчина пялится на них, не веря собственным ушам. Последний взгляд – и он бросается вон из клиники. На пути стоит одиночный пикет.

– Это не ваше тело! – кричит он, пробегая мимо.

Эвелин переворачивает плакат. С обратной стороны помещена великолепная фотография мужской мошонки, а сверху надпись: «Берегите гонады!»

– Простите, пожалуйста! – обращается она к служащей за столом внизу.

Та не отвечает. Она страшно занята: со скоростью света раскидывает бумаги по разным ячейкам вокруг себя – в зависимости от цвета или содержания.

– Эгегей! – зовет она.

Конторщица либо не обращает внимания, либо не слышит – ее ведь засунули на самый верх этажерки. Она пробует подвигать ногами и руками, но ничего не выходит – она застряла в этой тесной конуре.

– Извините! – снова кричит она глухой конторщице, – мне здесь не место, я тут по ошибке! Выпустите меня!

Но та продолжает молча расшвыривать бумаги по ячейкам.

Ей обидно, что ее держат в этой дыре. Она могла бы быть где-то еще – у нее так много разных талантов.