Ледяное ложе для брачной ночи - Анна Данилова

– Посмотрите, пожалуйста, на эту фотографию. Вам знакома эта девушка? – спросил Марк на правах следователя прокуратуры.

Вера Григорьевна снова надела очки, включила яркий свет на крыльце.

– Конечно, – пожала она плечами. – Это Барашка. Лида Баранова. Мы зовем ее Барашкой, потому что она как-то раз сделала себе завивку и стала похожа на барашка, а тут еще и фамилия такая. А что, с ней тоже что-то случилось?

– Ваш сын, Виктор… В каких отношениях он был с Лидией Барановой?

– Так она ж соседка наша по даче. В каких таких отношениях? В соседских, конечно. А что? Ой, да вы проходите, пожалуйста.

Они прошли, расселись вокруг стола в большой комнате. Вера Григорьевна принесла миску с клубникой:

– Угощайтесь. Знаете, как Витя любил клубнику… Мог один ведро съесть.

Послышался стук в дверь. Вера Григорьевна вздрогнула.

– Господи, кого это несет в такое время? Словно Виктор вернулся из города. – Она судорожно вздохнула. – Входите!

Вошла женщина, маленькая, сухая, с заспанными глазами. Розовая кофта, широкие дачные штаны. На плечи накинута шаль.

– Это Тамара, моя соседка. Тома, это люди из прокуратуры, они ищут убийцу моего Витюши, – всхлипнула Пьянкова. – Спрашивают, в каких отношениях он был с нашей Барашкой.

– А при чем здесь она? – Соседка смерила всю компанию подозрительным взглядом. – При чем здесь Лидка-то? Дела давно минувших лет, знаете ли. Она замуж вышла, недавно.

– А действительно, почему вы спрашиваете о ней? – Вера Григорьевна посмотрела на Марка растерянным взглядом.

– Мы подозреваем, что он был в связи с гражданкой Барановой.

– Да какая связь?! – воскликнула соседка Тамара. – У них любовь была! Виктор с ума по ней сходил, жениться хотел. А потом у них что-то разладилось. Как отрезало.

– Тамара, что ты такое говоришь? Какая любовь? Витя бы мне сказал!

– Да он все дни и ночи напролет у нее проводил, у тебя что, глаз нет?

– Но Лидка… Она никогда ему не нравилась!

– Значит, нравилась. Эх, Вера, Вера! Только ты одна ничего и не знала, – вздохнула Тамара и закуталась в шаль.

– У нее тетя есть, родная, Ольга Ивановна, – напомнил Марк.

– Да, у нее есть тетка, Ольга Ивановна. Между прочим, хорошая женщина, работящая такая. Она часто бывала здесь, помогала Лидке-то. Хотя, если честно, то Ольга Ивановна самую трудную работу и делала. И тракториста нанимала по весне, чтобы огород вспахать, и навоз покупала, и полола, конечно, здесь летом знаете сколько травы? Но почему вы говорите о ней? Что с ней случилось? Тоже убили, что ли? – Вера Григорьевна тяжело, со всхлипом вздохнула, словно ожидая услышать самую жуткую правду.

– Нет. С ней как раз все нормально. Тогда еще один вопрос. Вы не слышали о женщине по фамилии Юганова?

– Надька-то? Слышали, конечно, – вмешалась соседка, заметно оживившись. – Между прочим, ее, голубушки, тоже нет уже в живых. Померла она, кажется, в прошлом году. Вроде бы от воспаления легких, точно не могу сказать. Они с Лидкой подружками были, у Надьки дача возле пруда, следующий дом после хаты милиционера.

Мира победоносно взглянула на мужа, потом перевела взгляд на Риту, и глаза ее счастливо засветились. Рита ответила ей теплым, подбадривающим взглядом – все получилось, они попали в самую точку!

Из Ильиновки они поехали в город, Марк по телефону договорился о встрече с Аркадием Дмитриевым, таксистом, другом погибшего Ванеева. Он уже не спал и встретил их одетым, с чашкой кофе в руке. Марк показал ему фотографию Лидии Барановой.

– Ну вот! Точно. Это и есть та самая принцесса, которая была в голубом платье. Это она сидела в машине Юрки. Так вы нашли ее? Это она его убила?

В стоматологической клинике тоже узнали девушку с фотографии: оказывается, она два года назад работала там же, в регистратуре, и мало кто не догадывался о вспыхнувшем романе молоденькой красивой девушки с доктором Борисом Концовником.

Наташа, подруга жены Андрея Прусакова, менеджера фирмы «Антей плюс», тоже видела Лидию Баранову вместе с Прусаковым: кажется, сказала она, эта девушка тоже работала в «Антее». Марк позвонил Локоткову и попросил выяснить в отделе кадров фирмы, действительно ли там работала Лидия Баранова. В девять утра Марк получил положительный ответ.

В одиннадцать все собрались в квартире Караваева – пили кофе, завтракали, обсуждали события прошедшей ночи. Потом подъехала Арина Затонская, со своим необъятным животом она еле пролезла в дверь. Увидев фотографию Барановой, сказала уверенно: да, она видела эту девушку, несколько раз, что называется, живьем, в обществе Ильи Карлова, художника, но в основном любовалась ее портретами, которыми одно время была завешана вся квартира Карлуши.

– Он называл ее Лидкой-Карамелью, – вспомнила она.

– Почему карамелью? – спросила Рита.

– Ее имя ассоциировалось у него почему-то с карамелью. Но как вы догадались, что это она?

– Мира догадалась, – ответила Рита. – Мира, расскажи сама.

– Понимаете, когда я увидела этот ватный тампон, мне показалось, что я уже была в этой квартире и видела эту картинку: клочок белой высохшей ватки с темно-бурым пятнышком. Но я же не могла быть в квартире Шкребец, это я знала точно! И тогда я стала вспоминать, где же, ну где я видела эту несчастную ватку? Понимаете, эта картинка ассоциировалась у меня не просто с какой-то конкретной квартирой, нет, а со знанием того, что эта ватка, там, где я ее видела, – какой-то анахронизм. Что ее не должно было быть там и тогда, когда я находилась в этом месте. Но, видимо, существовали другие, более сильные впечатления и картинки, кадры, назовите, как угодно, которые, когда я увидела первый тампон, затмили подобные мелочи. Рита знает, как тяжело мне было находиться в квартире Димы после того, как я первой обнаружила труп Концовника. Да, стараниями моего мужа и Ольги Ивановны там сделали перестановку, изменили в спальне все, что было возможно, но все равно, стоило мне переступить через порог, как я видела затылок мертвого мужчины. Я понимала, что должно пройти какое-то время или же произойти какое-то событие, которое сотрет из моей ассоциативной памяти весь кошмар моей брачной ночи. Но что именно могло произойти, я представляла себе с трудом. Разве что найдется убийца.

Вчера вечером, как вам известно, Дима увез меня из дома Гортензии домой, в свою квартиру, куда я не могла входить без содрогания. И так случилось, что первым делом я отправилась в ванную комнату. Все, как тогда! Собственно говоря, обычное дело: пришел человек домой и отправился мыть, к примеру, руки. Но в моей голове возник почему-то длинный больничный коридор, размытые лица каких-то старух в вязаных сваленных шапках, причем я знала, что они уродливы, и мне было страшно среди них. Чувство страха охватило меня, но не в связи с тем, что я вошла в квартиру Димы, нет, это был совершенно другой страх, он отозвался где-то внутри меня, и мне захотелось плакать. Совсем как тогда, когда я сопровождала одну свою родственницу в поликлинику, куда она шла, как овца на заклание, – ей сказали, что она тяжело больна. И я вспомнила этот коридор с зелеными стенами, и этот больничный, полный отчаяния и страхов запах, и дверь, которая открылась, выпустив мою родственницу. У нее было такое лицо, что я расплакалась. Следом за ней выскочила медицинская сестра, она потребовала, чтобы моя родственница непременно отдала ей ватку. Это была такая нелепая сцена: раздраженная медсестра, лицо моей родственницы и ватка, упавшая на серый каменный пол. Ватка со следами крови! Вот, собственно, и вся ассоциация. И это чувство, вероятно, возникло у меня, наслоившись на другие мои страхи, связанные с предстоявшей мне брачной ночью, – Мира бросила на Караваева быстрый виноватый взгляд. – Понимаете, это чувство возникло у меня в тот момент, когда я в ванной комнате рядом с ящиком с шампанским увидела ватку. Промелькнуло тогда – откуда это? Может, Дима болен? Но мысль улетела и больше не вернулась. А я осталась со своими страхами. А потом, когда я вышла и обнаружила, что Димы нет… Сами понимаете. Я вошла в спальню и увидела, что он уже, оказывается, спит! Еще одно потрясение. Марк, неужели эксперты, обследовавшие квартиру, не обнаружили этого тампона?