Яд Борджиа - Мартин Линдау

– Ах, синьор, я думал, что это был сам ангел в наряде иоаннита, которого Господь послал на землю для того, чтобы помешать моему намерению! – ответил бандит, дрожа от страха и холода.

– Дурак, неужели ты думаешь, что ангел прикоснулся бы к тебе, не уничтожив сразу? – нетерпеливо заметил паломник. – Так ты говоришь, что незнакомец был в костюме иоаннита? Хорош ангел! Как бы там ни было, я сделаю из тебя черт знает кого, если ты осмелишься противоречить мне. Скажи, сколько тебе нужно еще заплатить?

– Даже целая груда золота не соблазнит меня! – возразил бандит. – Но я – честный человек и не хочу даром получать вознаграждение. Пусть дон Мигуэль проводит меня в катакомбы, и я верну ему те деньги, которые получил в задаток. Святого монаха оберегает Сам Господь Бог…

– Святого, святого! – насмешливо передразнил бандита паломник. – Знаем мы его святость! У него на груди крест, а в сердце дьявол. Разве святой стал бы возбуждать жену против мужа? Это он зажег в ее душе ненависть к ее первому мужу Сфорце, а теперь мешает свадьбе Орсини. Мы все прекрасно понимаем, что он стережет ее точно дракон, охраняющий скрытые сокровища.

Альфонсо с напряженным вниманием слушал слова паломника, в которых ясно звучала ревность. Он не сомневался больше, что видит перед собой Цезаря Борджиа.

– Я ничего не знаю о драконе и скрытых сокровищах, – угрюмо пробормотал бандит, – но клянусь, что никогда не подниму меча на этого святого человека.

– Дурак! – скрежеща зубами от злости, воскликнул паломник. – Как ты не понимаешь, что убийство этого проклятого монаха вызовет такое возмущение, что у тебя и твоих людей, которые рыскают вокруг, появится возможность набрать столько денег, что вы обогатитесь навеки?

– Навеки! – нерешительно повторил бандит. – Но, право, я ничего не могу сделать, синьор. Вы видите, что этот инок окружен почетной стражей с обнаженными мечами. Я ведь думал, что встречусь с ним в темной, узкой улице. Да и я только что поклялся, что не подниму на него меча.

– Да, ты, Джованни, поклялся не поднимать на него меча, но ведь ты подстреливаешь своим ружьем летящего мимо орла, – быстро проговорил паломник. – Где оно? Ты всегда носил его на своем плече.

– Я продал его англичанам, – ответил бандит, – я предпочитаю расправляться мечом и палкой.

– Мне кажется, я могу доставить тебе оружие, – заметил паломник. – Вон там стоит какой-то путешественник и не отрывает взор от еврейки. Я пойду к нему, а вы оба спрячьтесь в воротах.

Мигуэлото и бандит очутились почти рядом с принцем Альфонсо, но из-за кромешной тьмы не заметили его. Рыцарь был очень доволен этим обстоятельством, так как, несмотря на свою храбрость, не хотел бы иметь дело с такими противниками.

Человек, на которого указал Цезарь, действительно старался обратить на себя внимание красивой еврейки. Он улыбался ей, кивал головой, делал гримасы. Его четырехугольный лоб и круглый подбородок выражали дикое упрямство и жестокость. По костюму его можно было принять за немецкого рыцаря.

– Я замечаю, синьор, что у вас хороший вкус, – обратился Цезарь к немецкому рыцарю, вежливо поклонившись. – Действительно, трудно найти более лакомый кусочек.

– Несмотря на то что эта еврейка больше похожа на восковую фигуру, чем на живую женщину! – ответил рыцарь чистейшим итальянским языком.

– Она отравлена запахом лекарственных трав и минералов. Было бы благодеянием вырвать ее из этой среды.

– Я очень желал бы, чтобы в гетто произошел погром, – весело заметил немецкий рыцарь. – Пусть бы тот брал еврейское золото, кому оно нужно, а что касается меня, то я ограничился бы этой евреечкой. К сожалению, я ничего не могу предпринять, на меня наложено покаяние вот тем строгим монахом.

– Вероятно, вы совершили какое-нибудь преступление, если вам понадобилось заступничество духовного лица?

– Я избавил старика от нескольких неприятных месяцев жизни! – равнодушно ответил немецкий рыцарь. – Однако раз ты мне предлагаешь отвечать на твои вопросы, то позволь спросить, что заставило тебя прийти в Рим в качестве паломника? Наверно, ты тоже отмаливаешь какой-нибудь грех?

– Говорят, что я убил своего брата! – таким же равнодушным тоном ответил Цезарь.

– А я – только дядю! – весело заявил рыцарь, по-видимому, очень обрадованный, что его преступление оказывается даже менее значительным, чем его собеседника. – Правда, дядя воспитал меня и ласкал, как собственного сына, но нельзя же вечно ждать наследства.

– Понятно, – согласился паломник. – Старики никогда не хотят умирать вовремя. Я вижу, что ты – солдат и храбрый малый, а я большую часть своей жизни был священником. Тем не менее я выполню то, о чем ты еще дерзаешь думать.

– А о чем я думаю? – удивленно спросил немец.

– Ты думаешь, как легко можно было бы взобраться на балкон и поцеловать еврейку, к величайшему ужасу ее проклятых единоверцев.

– Да, говорят, что евреи предпочитают, чтобы им наплевали в лицо, чем взглянули на их жен и дочерей. Однако ты угадал мои мысли!

– А хочешь держать пари, что ты не решишься исполнить свое желание, а я сделаю это! – подзадоривал паломник.

– Эх, как бы я еще решился, если бы не епитимья, наложенная на меня духовником. Он приказал мне не поднимать ни на кого оружия, я имею право бороться только с язычниками.

– При чем тут оружие? Ведь ты собираешься не убить, а только поцеловать еврейку. Кроме того, разве евреи не язычники? Подержи мой посох и я на твоих глазах взберусь на балкон и познакомлюсь с красавицей.

– Нет, нет, не смей делать это, по крайней мере, раньше меня! – сердито воскликнул рыцарь. – Подержи мое ружье и шлем, пока я взберусь на балкон. Смотри, не вздумай обмануть меня, не то тебе придется дорого поплатиться за это.

Паломник поспешил ответить, что будет ждать его внизу, и немец отдал ему шлем, ружье и более или менее тяжелые предметы своего вооружения.

Цезарь немедленно присоединился к своим сообщникам.

– Вот тебе ружье, Джованни, – проговорил он, – пусти его в ход, если не желаешь, чтобы свинец пробил твой собственный череп. Как только поднимется шум из-за того человека, который забрался на балкон, стреляй немедленно. Ты знаешь, кто этот путешественник? – Это – Оливеротто да Фермо, убивший своего дядю, я узнал его. Смотри, какую прекрасную цель для тебя представляет собой монах. Он стоит на кафедре, вытянув вперед руки, точно нарочно подставляет грудь под выстрел.

– Он похож на черное распятие, – пробормотал бандит. – Все заметят, когда вспыхнет фитиль в ружье, и если я не успею скрыться, то ясно будет, что евреи тут ни при чем.

– Ты спрячешься среди развалин, а я и Мигуэлото постараемся вызвать в эту минуту возмущение среди народа в разных пунктах гетто и отвлечем от тебя внимание.

В конце концов бандит согласился исполнить страшное желание Цезаря Борджиа. Было решено воспользоваться смятением, которое должно было вызвать поведение Оливеротто. Затем сообщники расстались.