Четыре друга на фоне столетия - Вера Прохорова

Как-то во время войны мы устроили у нас дома сценку. Для того чтобы проиллюстрировать эпизод из какой-то книги, нужно было изобразить покойницу. Мы взяли два одеяла, положили одно под другое и вроде как получился покойник. Но Светик остался недоволен: «Нет, это недостоверно!» И обратился к моей сестре: «Люб, дай свои туфельки!» Приставил их к одеялу, и точно, получился завершенный образ трупа. В этот момент в комнату как раз вошел Юрка. И вздрогнул от ужаса — перед ним на полу лежала настоящая мертвая женщина.

Так что у Рихтера были еще и режиссерские способности.

* * *

А какой у нас был «Марсельский кабачок»!

Почему «марсельский»? Так решил Рихтер. Пришедший должен был выбрать себе имя и профессию. Я, например, была Элизабет, путешественница, которая записывает интересные вещи. Светик был месье Эрик (он же первый раз при крещении получил именно это имя), тапер и владелец кабачка. Юра Нагибин был месье Жорж, путешественник. А его родители — знатными путешественниками.

Отчим Юры отчаянно влюблялся в одну из грузинок, которая была хозяйкой в восточной комнате (вся моя коммуналка была в распоряжении кабачка, так как соседи уехали за город), а его жена начинала ревновать. И Светик их мирил: «Посмотрите, какой прекрасный вид из окна!» Хотя из окна открывался вид на помойку.

Гости были самые разные, некоторые годились нам в отцы. Все должны были прийти в костюмах. Один решил приклеить себе усы, которые в метро у него отклеились. И за ним по пятам пошли сыщики, решив, что перед ними шпион.

Угощение было самое простое — сухофрукты, плов в огромной кастрюле и вино, талоны на которое мы копили несколько месяцев.

Мы расставили столики, на одном из которых соорудили эстраду. И желающие пели и танцевали на ней.

Все чувствовали себя абсолютно свободными. Одна девушка провозгласила себя дочерью Свободы. И действительно вела себя весьма свободно, была одета довольно смело в декольте.

Это все было 8 марта 1947 года…

* * *

Вскоре Юра снова женился.

Валька, дочь директора знаменитого автомобильного завода имени Сталина и министра транспорта Лихачева, вторая жена Нагибина, была чудовищем, хамски-плебейского вида, да еще и некрасива. Никакие наряды не могли это скрыть. Но она обладала удивительной цепкостью.

Вообще у них был обычный роман, но девочка, как оказалось, хотела носить обручальное кольцо. И хотя Юрка не думал о женитьбе, его вызвал Лихачев, всесильный в те времена человек.

Вызвал и сказал: «Я все знаю про вашего отца. Моя дочь не б… И если вы на ней не женитесь, то можете прямо сейчас сказать „прощай“ и своей матери, и своему отчиму».

Юра женился, но жили они очень сложно. Валя злобная была женщина, ревнивая. Юрка часто сбегал от нее к нам, иногда даже на ночь оставался. А этот несчастный отец узнавал, где зять, и по утрам звонил…

Как-то рано утром уже Юрин отец позвонил из лагеря, а Валька недовольно проворчала: «Какая сволочь звонит?»

Юрка смог прожить с ней всего один год…

* * *

Другая его женщина — Лена — была предана ему. Но патологически лжива. Как-то Юра спросил у нее:

— Что-то давно Зиночку не видно.

— Так она умерла.

— Как? Такая молодая?!

— Да, приступ аппендицита. Мать одна осталась.

Юрка начал переживать. У него от потрясения даже лицо дергаться начало.

А через несколько месяцев раздается звонок в дверь и в комнату входит эта самая Зина. У Юрки новое потрясение — на лице был написан просто мистический ужас! Он говорил, что такого страха даже на фронте не испытывал. «Я просто выполз из комнаты!» Но Лена как-то выпуталась.

Ксения Алексеевна все это видела и относилась к ней довольно критично и обращалась с нею властно.

Так, Лена говорила, что в ее мать был влюблен Александр Блок и именно ей он посвятил стихотворение «Девушка пела в церковном хоре». А Ксения Алексеевна на это отвечала: «Не знала, что в синагогах есть женский хор. Я думала, там только мужчины поют».

Ксения Алексеевна всегда одергивала ее. Правда, при этом Лена много лет находилась при Юре. Я называю ее «некоронованная жена».

…О том, что я вернулась из лагеря, Юрка не знал.

Я в тот же день встретилась с Рихтером, и мы решили устроить Нагибину сюрприз. Светик позвонил Юрке.

— А Юры нет, — ответили Светику.

— А кто это?

— Это его жена, — сказала Лена. — А вы кто?

— Рихтер, его друг.

Они договорились о том, что Светик вечером придет к Нагибину. А пришли мы вдвоем. Юрка был в восторге, мы хорошо провели время. Лена чувствовала себя хозяйкой.

Вскоре после этого мы поехали на дачу к Нагибину в Красную Пахру. Ксения Алексеевна, поскольку знала, что я не имею видов на ее Юру, часто приглашала меня туда. Как-то взяла меня с собой на дачу к поэту Александру Твардовскому.

Я запомнила его — высокий блондин с голубыми глазами и прелестным голосом. В тот раз он замечательно пел «Летят утки».

Твардовский сильно пил и каждый раз отчаянно падал в кювет. И Ксения Алексеевна вытаскивала его оттуда. Но один раз не справилась и обратилась за помощью к проходившим мимо рабочим: «Помогите, хороший человек в кювете лежит». Те согласились: «Конечно, хороший. Раз в кувете — значит, пьет. А раз пьет, значит, не может быть плохим».

Ксения Алексеевна была большой антисоветчицей. Никогда не ходила на выборы. Как-то я пришла к ним прямо с избирательного участка. Ксения Алексеевна говорит мне:

— Пойди к столу, выбери себе там конфетку.

Я подхожу, а на блюде — только одна конфета.

— Так она же всего одна, — отвечаю.

— Ну и что? Вы же только что ходили на выборы, где один кандидат.

* * *

Нагибин не был красавцем, у него всегда было почему-то грустное выражение лица. Но я никого не знала, кто бы пользовался большим успехом у женщин, чем Юра. При том что никогда особо не ухаживал и не делал ничего такого, чтобы покорить женщину. Мой племянник Сережа сказал о причинах его успеха у женщин: «Их притягивали его спокойствие и якобы незаинтересованность…»

* * *

Его пятой женой была Белла Ахмадулина. Жили они с ней сложно. У Беллы вообще был характер не сахар, а тогда она еще и страдала традиционным русским недугом.

Во время очередного приступа начинала терзать человека. Самым страшным для нее ругательством были слова: «Ты советский человек!» Она без конца повторяла это в адрес Юры, упрекая его.

Внешне она была очень обаятельна и очаровательна.

Помню, Юрка познакомил меня с ней на даче. Я как раз из лагеря вышла. Юра говорит: «Вера, я вас сейчас познакомлю с женой Евтушенко».