Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

Уже вечерело, мы сидели у костра, жарили подстреленного Жданом зайца, прихлебывали травяной отвар с медом. Девушки о чем-то тихо переговаривались, Ждан смотрел в огонь. Множество знакомых наемников говорили ему, что этого лучше не делать, как и мне в свое время Атаман, но…

– Что случилось, Искатель? – наконец спросил он.

Девушки тут же примолкли. Похоже, вопрос этот мучил всех. Я же лишь пожал плечами.

– Ну не просто же так ты нас сюда потащил, – продолжил парень. – Скоро купцы оживут. Нет, мы, конечно, не бедствуем, но последний месяц на одном месте просидели. Сердце в дорогу зовет.

– Ну вот чем тебе не дорога? – кивнул я на звериную тропу, по которой мы пришли.

– Ты же с осени сам не свой, – тихо промолвила Светлана. – Сердце не на месте. Обычно – спокойный, аки дуб вековечный, а с осени – словно подменили тебя. Рассеянным стал, задумчивым. Что приключилось-то?

– Мы не дети уже, – поддержала ее Борислава. – Правду молвить, ты каждому из нас встретился, когда жизнь понесло под откос. И каждому помог. Может быть, теперь мы поможем тебе? Долг платежом красен. Хоть сложно мне помыслить, что могло приключиться, с чем ты сам не справишься.

– Вы правы и неправы. И враг мой сейчас – я сам. С собой не могу справиться. Думал, в глуши легче будет, – ан нет, все так же. Привык я к вам таким.

– Ты что ж, покинуть нас вздумал? – Светлана погрустнела.

– Искатель! – возмущенно вскрикнул Ждан.

– Тише вы, – угрюмо осадила их Борислава. – Чего раскричались, аки сороки. Понимать надобно. Искателю сколько годов-то? На вид он – как наш старший брат, а на самом деле? Каждого к старости тянет осесть, семью завести, детишек. Эх. – Девушка с досадой махнула рукой. – Говори уж как есть, мы выросли, ты нас на ноги поставил. Тоскливо без тебя станет, но выдюжим, чай, не малые дети.

И тут я рассмеялся. Так вот о чем они думали, чего боялись. Старость? Что там говорить, мне тогда было под семьдесят. Но мое тело регулярно омолаживало себя, так что по-прежнему сложно мне дать больше тридцати.

– Не то, дети мои, не то, – впервые я назвал их так, как называл нас учитель. И это оказалось несложно. – Да, вы все стали мне детьми. И я вас не покину. Просто не могу. Это только вы можете уйти от меня.

Они расслабились, заулыбались. Вроде бы опасения не подтвердились.

– Вы все время думаете, гадаете, кто я. Реже – спрашиваете. До сих пор я отмалчивался. Но теперь вы достаточно выросли, чтобы я мог это открыть.

– Выросли, – фыркнула Борислава. – Да у нас в четырнадцать лет тебе могли десяток под начало дать. А в двадцать один, ежели меньше чем сотней командуешь, так считай, толку из тебя и не выйдет.

– Нет, Бешеная, – и это прозвище прозвучало в моих устах первый раз. – Теперь вы по-настоящему выросли. Вот здесь. – Я постучал себя пальцем по лбу. – Никак нельзя было раньше. Слишком сложно то, что я вам поведаю, слишком сильно могло оно повлиять на вас. И стали бы вы… Впрочем, раз пошел у нас разговор, давайте сначала.

И тут я задумался: а где же оно, начало? Можно было обойдись парой слов, а можно повести речь так, что всей ночи не хватит. Но ведь не шутки все это. И меня все время подстерегает опасность ошибиться в своих учениках, вложить знания не в те руки, и их – опасность не понять или понять неправильно саму суть нас, как таковых.

– До нас, венедов, – начал я издалека, – здесь жил другой народ. Наши предки пришли с севера. Говорят, тогда мы с антами были едины. Но анты остались, а мы ушли. Венеды заняли земли этого народа, разрушили его города. Конечно же была война, и длилась она не один век, прежде чем наши предки окончательно утвердились на этих землях. Остатки местных жителей смешались с пришельцами. Вот потому многие венеды отличаются от антов внешне, а некоторые – похожи, как родственники. Вопрос – в количестве чужой крови. Письменности мы тогда не знали, потому имя покоренного народа не сохранилось. Может быть, если поискать среди названий мелких городишек, что-то оставшееся от них и отыщется. Но так получилось, что часть слов их языка вошла в наш. И точно так же мы переняли их веру.

– Что такое «вера»? – завороженно спросила Бешеная.

– Вера в богов, или бога, – ответил за меня Зануда. – Это когда ты не видел их, или его, но все равно веришь в то, что он существует.

– Вот именно, – кивнул я.

– Все равно не понимаю. Как можно верить в то, чего никто и никогда не видел? – не сдавалась воительница.

– Это не столь важно, – махнул я рукой. – Однажды, не так уж давно, наши князья объединились против служителей бога. Да, Ждан, венеды верили в одного бога. В те дни были перебиты многие, и много книг сожгли. До сих пор при каждом князе тайно существуют те, кто помнят об этой войне, следят, чтобы не писались запрещенные книги, не произносились запрещенные слова, так что большинство народа просто не знает о том, что это когда-то было. Война длилась два поколения. И все же народ забыл. Однако среди слуг бога были те, кого называли схимниками. Это слово как раз чужое нашему языку, как, впрочем, и все, связанные с поклонением богу. Я не знаю, что оно обозначало тогда. Схимники уходили от людей в дикие места. Чем они там занимались изначально, чего хотели достигнуть, я тоже не знаю. И вот один из них забрался в дебри дальше всех. Не знаю, случайно так получилось или он искал, но этот схимник сумел открыть в себе способность полностью управлять своим телом. Тот контроль над мышцами, который вы обрели, – малость. Схимник мог влиять на каждую клеточку своего тела, управлять каждым протекающим в нем процессом. Он научился омолаживать себя и потому прожил очень долго, углубляя знания и способности. Когда наконец он вернулся к людям, войны против веры уже закончились. Схимник был достаточно умен, тем более новые способности обострили его разум, дали способность соображать и реагировать гораздо быстрее прочих, а также непостижимое простыми людьми понимание человека. Он не пытался восстановить порушенную веру. Не знаю, осталась ли оная вера в нем самом. Обретенные им способности простому человеку могли показаться божественными. Впрочем, ты, Зануда, немного испытал их на себе. Увы, тогда я не мог открыть тебе правды. К этому я еще вернусь. Схимник взял себе четырех учеников. По старой традиции, в свое время, принимая схиму, он отрекся от прежнего имени. Мы знаем его как Схимника, самого первого. То же самое сделали его ученики. Нам они известны под прозвищами: Псеглавец был из антов, Дервиш – из заведеев, Охотник – из степняков хунну и Экспериментатор венед. В ученичестве их звали по-другому. Но те имена до нашего поколения не дошли.

– А сколько было поколений? – тихо спросил Зануда.

– Я принадлежу к третьему. Экспериментатор учил меня. Вы можете стать четвертым. Схимник разработал основную часть правил, по которым мы живем. И те простые люди, которые знают о схиме, называют всех нас «схимниками». Наша жизнь состоит из пяти этапов. Первый – взросление. Время от рождения и до того момента, когда ученик уходит в безлюдные места вслед за учителем. Нельзя учить тех, кто младше двадцати одного года. Зачастую первый этап заканчивается в тридцать. Хоть верхняя грань считается сорок пять лет. Но в таком возрасте человек уже достаточно закостенел, чтобы принять схиму.