Эпоха Михаила Федоровича Романова - Дмитрий Иловайский

Но турки не думали отказаться от Азова, и вопрос, как поступить с предложением казаков, был слишком важен, чтобы решить его без обсуждения Великой Земской думой. Такая Дума и была созвана в январе 1642 года. В ней участвовали следующие чины Московского государства: во-первых, Освященный собор т. е. старшее московское духовенство с митрополитом Крутицким Серапионом во главе (престол патриарший в то время вдовствовал); во-вторых, думные люди или бояре, окольничие и другие члены Боярской думы; в-третьих, выборные от московского служилого класса, т. е. стольников, стряпчих, дворян, жильцов, дьяков и стрелецких голов; в-четвертых, выборные из городовых дворян и детей боярских; в-пятых, выборные от московских торговых людей, т. е. гостей, гостиной и суконной сотни и от черных сотен. Всего было выборных около 200 человек, кроме членов Освященного собора и Боярской думы. Выборные посадские и уездные люди от городов почему-то не были призваны.

3 января Великая Земская дума собралась в так наз. Столовой избе царского Кремлевского дворца, и здесь, после обычного богослужения, открыто было ее заседание, в присутствии государя. Печатник и думный дьяк Федор Федорович Лихачев прочел вслух царскую грамоту, в которой излагались причины и задачи созванного Собора. Тут объявлялось, что, по вестям, от турецкого султана идет к государю посол, чтобы говорить об Азове, а на весну султан посылает визиря с большим войском на Московское государство и для новой осады Азова; с визирем должен соединиться и крымский хан. Затем излагалась краткая история взятия этого города донцами, а также неудачной осады его турками и просьба казаков прислать воеводу с ратью для принятия от них города. Поэтому предлагались Собору два вопроса. Первое: Азов у казаков принимать ли, с султаном и ханом разорвать ли? Второе: если разорвать, будет война долгая и понадобятся деньги на жалованье ратным людям, многие хлебные и пушечные и всякие запасы, то откуда такие деньги и запасы взять? Списки с этой царской грамоты розданы были «всяких чинов выборным людям», с повелением, чтобы они, обсудив дело, «объявили государю свою мысль на письме». Каждый чин должен был совещаться особо и подавал свое мнение отдельно по мере того, как готово было его письменное изложение; для сего изложения ко всякой мирской группе был приставлен особый дьяк. Например, при стольниках состоял дьяк Пятый Спиридонов, при московских дворянах Игнатий Лукин, при дворянах и детях боярских из городов Василий Аткарский и т. д.

Духовенство подало свое мнение, спустя 10 дней по открытии Собора, т. е. 13 января. Это письменное мнение представил от Крутицкого митрополита сын боярский Семен Салтынников. На предложенные царем вопросы духовенство кратко отвечало, что его дело — молиться о государево здоровье и что оно готово помогать ратным людям насколько хватит силы, а решать вопросы о войне предоставляет государю и его царскому синклиту. Стольники отвечали, что разорвать ли с турецким и крымским, на то государева воля; по их же мысли, следует оставить в Азове донских атаманов, а на помощь им послать рать из охочих и вольных людей; а откуда взять деньги и запасы, в том его же государева воля, а они на службу готовы, где государь укажет. В таком же смысле отвечали московские дворяне, прибавив только, что охочих людей лучше всего «прибрать в украинских городах», так как «тех городов многие люди преж сего на Дону бывали и им та служба за обычай».

Из среды более чем двадцати выборных московских дворян выделились двое, Никита Беклемишев и Тимофей Желябужский, которые подали отдельное мнение или, как тогда называлось, «особную сказку». Они не противоречили своим товарищам, а только входили в некоторые подробности и решительно высказывались в пользу войны. Например, они указывали на лживость крымского хана, который всегда давал весть о ненападении на государеву землю, а между тем крымские и азовские татары ежегодно воевали украинные города и православных пленников продавали в рабство; причем хан брал пошлины десятую часть полона. Припомнили и вторжение крымцев во время смоленской осады Шеина. Советовали казну, посылаемую хану, лучше обратить на войну с ним же. Говорили, что с тех пор, как Азов взят, украинные города пребывают в тишине и покое. Для жалованья ратным людям советовали «выбрать изо всех чинов людей добрых человека по два и по три», которые бы собирали деньги с неслужилых (невоенных), т. е. с приказных, вдов, недорослей, гостей и всех торговых людей, а также и с тех служилых, которые сидят по воеводствам и приказам «у корыстовных дел», чтобы «никто в избылых не был». Даточных советовали брать с монастырей и с людей, владеющих многими поместьями и вотчинами; причем указывали на лучшее положение городовых дворян сравнительно с московскими мелкопоместными, потому что после войны первые спокойно живут по своим вотчинам и поместьям, а вторые несут постоянную службу в Москве, отправляются в разные посылки, участвуют в постройке Земляного города и во всяких городовых делах. (Тут, очевидно, уже слышится некоторая рознь в самом военно-служилом сословии.) В заключение Беклемишев и Желябужский говорили, что если Азов останется за государем, то Большие Ногаи, Казыева и Кантемировы улусы, Пятигорские, Темрюцкие и другие черкесы будут служить государю, в противном случае все ногаи от Астрахани откочуют к Азову.

В том же духе готовности исполнить волю государя и мужественный решимости биться с басурманами высказались городовые дворяне и дети боярские, которые, впрочем, в ответе своем подразделялись на три или на четыре группы. Любопытно в особенности письменное мнение или сказка группы, состоявшей из выборных от областей Суздальской, Новгородской и Верхневолжской (Суздаль, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский, Кострома, Галич, Арзамас, В. Новгород, Ржев, Зубцов, Торопец, Ростов, Пошехонье, Торжок, Гороховец). Эти выборные советуют: Азов принять и не оставлять его за басурманами, иначе можно навесть на Всероссийское государство гнев Божий, а также свв. Иоанна Крестителя и Николая Чудотворца, которых заступлением малые люди отстояли себя от многих нечестивых орд; пушечных запасов в государевой казне много, а хлебные запасы взять с украинных городов, с зарецких (Заокских), с государевых дворцовых сел, с Троицкого и других монастырей; даточных конных и пеших людей взять с архиерейских, монастырских и боярских земель, а также с поместий и вотчин дьяков и подьячих. К сим последним чинам военнослужилые люди обнаружили сильное нерасположение и высказались о них такими словами: «Разбогатев мздоимством (дьяки и подьячие), покупили себе многие вотчины и построили многие дома, палаты каменные, такие, что неудобь сказаемые, каких при прежних государях и у великородных людей не бывало». С очевидною завистью отозвались городовые дворяне и дети боярские также и о своей братье, служившей по московскому и дворовому списку, говоря, что первые, «будучи у государевых дел, отяжелели и обогатели», а также накупили многие вотчины, вторые же, по очереди сидя на приказах в дворцовых селах, «наживают великие пожитки», а полевой службы не несут. Со всех указанных чинов советуют не только взять даточных, но и обложить денежным сбором их поместья, в случае надобности взять «лежалую домовую казну» патриаршую, архиепископскую, монастырскую, а также обложить особым сбором гостей и все торговые сотни. Ратных людей, стрельцов и солдат советуют прибрать со всего государства, но только исключая их холопей и крепостных крестьян (тут они являются отголоском всего военнослужилого класса). Любопытно также, что эти выборные, не доверяя писцовым книгам, для раскладки даточных людей и денежных сборов советуют сделать новые росписи и сказки, чтобы никто не утаил своих крестьян и имущества. Другая группа городовых дворян и детей боярских (мещеряне, коломничи, рязанцы, туляне и пр.) тоже советуют принять Азов и таким же образом прибрать охочих ратных людей, изъявляя готовность идти на службу, куда государь укажет. Но, не входя в подробности, эта группа только прибавила следующую жалобу: «…а разорены мы, холопы твои, пуще турских и крымских бусурман, московскою волокитою и от неправд, и от неправедных судов».