Похититель школьных завтраков - Андреа Камиллери

– Послушай, Фацио, мне тут нужно договорить с человеком, про которого я тебе говорил. Посиди в машине, когда понадобишься, я тебя сам позову. Только осторожно: здесь поблизости могут оказаться опасные люди. Задерживай любого, кто подойдет к дому.

Он закрыл дверь и вернулся за стол. Лоэнгрин Пера, казалось, впал в забытье.

– Постарайся понять меня, пока совсем не отключился.

– Что вы хотите со мной сделать? – очнулся полковник.

– Не бойся, крови не будет. Ты попался, надеюсь, это уже понятно. Ты оказался таким ослом, что наболтал все на камеру. Если я пущу по рукам эту пленку, будет международный скандал и полный бардак, а ты можешь собирать свои манатки и отправляться торговать пончиками. Если же твои люди найдут труп Каримы и сделают так, чтобы отклонили мое повышение, – обрати внимание, только если ты сделаешь и то, и другое, – то даю тебе слово, что уничтожу пленку. Тебе придется мне поверить, у тебя нет выбора. Я понятно объяснил?

Лоэнгрин Пера кивнул крошечной головкой, и тут Монтальбано заметил, что со стола пропал кухонный нож. Должно быть, полковник прибрал его к рукам, когда пришел Фацио.

– Скажи, пожалуйста, – сказал Монтальбано, – как ты считаешь, существуют дождевые черви, такие же ядовитые, как змеи?

Пера посмотрел на него вопросительно.

– Тебе же самому будет лучше, если ты вытащишь из-за пазухи нож.

Полковник молча подчинился и положил нож на стол.

Монтальбано взял стакан, до краев наполнил его виски и протянул Лоэнгрину Пера. Тот отвернулся, с отвращением сморщившись.

– Я вам уже сказал, что не пью.

– Пей.

– Я не могу, честное слово.

Сжав одной рукой физиономию карлика, другой Монтальбано влил виски в его крохотный рот.

Фацио сорок пять минут просидел в машине и уже еле боролся со сном, когда комиссар наконец позвал его. Он вошел в дом и сразу же увидел пьяного вдрызг карлика, которого то выворачивало наизнанку, то тянуло горланить песни, хотя на ногах он совсем не держался. На полу валялись разбитые очки и мобильный телефон, на столе стояла пустая бутылка из-под виски, пустой стакан, валялись какие-то бумаги и документы.

– Слушай внимательно, Фацио, – сказал комиссар. – Я сейчас тебе в точности расскажу, что здесь произошло, а ты хорошенько запомни. Вчера вечером, около полуночи, я приехал домой, но обнаружил, что въезд в дом загородила машина, БМВ. В ней сидел вот этот синьор, в стельку пьяный. Я его привел домой, потому что за руль ему нельзя было садиться. В карманах у него не нашлось никаких документов. Я его попытался привести в чувства, но ничего не вышло, и я позвал тебя на помощь.

– Понятно, доктор, – сказал Фацио.

– А теперь сделаем так. Ты его возьмешь – благо, весит он немного, – и отнесешь в этот БМВ, сам сядешь за руль и отвезешь его в обезьянник. Я поеду за тобой на служебной машине.

– А как вы вернетесь домой, синьор?

– Придется тебе меня подвезти, не обессудь. А завтра, как только у него голова прояснится, отпустишь его.

Вернувшись домой, Монтальбано достал пистолет из бардачка, где обычно его хранил, и сунул за пояс. Потом замел веником разбитые на куски очки и телефон, завернул их в газету. Он взял совочек, который Мими подарил Франсуа, и вырыл им две ямки почти у самой веранды. В одну он высыпал содержимое газеты и закопал. В другую положил изорванные на клочки бумаги и документы, налил бензина и бросил зажженную спичку. Когда остался один пепел, он засыпал землей и эту ямку. Светало. Комиссар пошел на кухню, сварил себе крепкий кофе и выпил. Потом он побрился и забрался под душ. Ему хотелось успокоиться и отдохнуть, прежде чем смотреть записанную накануне пленку. Он вставил маленькую кассету в большую, как учил его Николо, включил телевизор и видеомагнитофон. Прошло несколько секунд, но экран оставался темным. Тогда Монтальбано поднялся с кресла и попробовал еще раз настроить аппаратуру, уверенный, что где-то отошел контакт. В подобных вещах он ничего не смыслил, а уж компьютеров и вовсе боялся. Но все осталось по-прежнему. Тогда он достал большую кассету и повертел в руках. Решив, что маленькая плохо вставлена, он попробовал вдавить ее сильнее и снова поставил в видеомагнитофон. И на этот раз на экране ничего не появилось. В чем же дело, в конце концов? Подумав, он вдруг остолбенел – в голову закралось сомнение. И он кинулся к телефону.

– Алло! – на другом конце провода раздался голос, выговаривавший каждый звук с неимоверным усилием.

– Николо? Это Монтальбано.

– Ну конечно, кто же еще, елки-палки.

– У меня к тебе вопрос.

– Да ты, чтоб тебе пусто было, знаешь, сколько времени?

– Прости меня, прости. Помнишь, ты одолжил мне камеру?

– Ну?

– Чтобы она начала записывать, какую нужно кнопку нажимать – верхнюю или нижнюю?

– Верхнюю, чтоб тебя.

Он ошибся кнопкой.

Комиссар снова разделся, надел плавки, отважно бросился в ледяную воду и поплыл. Когда на него навалилась смертельная усталость, он вдруг сообразил: не беда, что запись не вышла. Главное – что в это поверил полковник и чтобы он продолжал верить. Монтальбано выплыл на берег, вернулся в дом и мокрым заснул.

Проснулся после девяти в полной уверенности, что он не в состоянии ехать в комиссариат и заниматься повседневной работой. Надо было предупредить Мими.

– Алло! Слушаю вас! Кто имеет честь говорить?

– Это Монтальбано, Катаре.

– Собственной персоной?

– Собственной. Соедини меня с доктором Ауджелло.

– Алло, Сальво, ты где?

– Дома. Слушай, Мими, я не могу сегодня приехать.

– Нездоровится?

– Да. И до завтра лучше не станет. Мне нужен отпуск дней на четыре-пять. Можешь меня подменить?

– Конечно.

– Спасибо.

– Подожди, не клади трубку.

– Что еще?

– Я волнуюсь, Сальво. Вот уже два дня ты какой-то чудной. Что случилось?

– Мне надо отдохнуть. Вот и все.

– Куда поедешь?

– Пока не знаю. Я тебе потом перезвоню.

На самом деле он отлично знал, куда ехать. Чемоданы были собраны за пять минут, больше времени ушло на выбор книг в дорогу. Он оставил на столе записку, в которой крупными буквами сообщил Аделине, что вернется через недельку. В ресторанчике в Мазаре его встретили как родного.

– В прошлый раз мне показалось, что вы сдаете комнаты.

– Да, у нас их пять наверху. Но нынче не сезон, синьор, занята только одна.

Его проводили в просторную, светлую комнату с видом на море.