Яртур - Сергей Шведов

– Ценный ты человек, боярин Бутуй, – усмехнулся Весень. – А вдруг обманешь?

– Обмануть я, конечно, могу, но ведь не в храме Перуна, – пожал плечами ас. – Если Яртур потребует, чтобы я предстал пред грозным ликом Ударяющего, то мне деваться некуда. Я же не безумец и не собираюсь навлекать на себя гнев богов.

– Пожалуй, – не стал спорить с асом биармец. – Но ведь кроме Лели у нас есть еще беременная Злата. Или у тебя, боярин, есть в запасе еще один альв?

Бутуй даже зарозовел от смущения под пристальным взглядом Весеня, чем чрезвычайно того позабавил:

– Уж не хочешь ли ты сказать, Бутуй, что сам был тем альвом?

– Угадал, боярин Весень. Думаю, и княгиня Злата это подтвердит, особенно если вы намекнете, что освобождение из плена князя Велемудра целиком зависит от ее честности.

– Меня ты убедил, боярин, – задумчиво проговорил биармец. – Теперь нам с тобой осталось убедить Яртура. Ты пока постой в сторонке, а я поговорю с ближниками кагана.

Боярин Бутуй без споров и даже с большой охотой присоединился к товарищам по несчастью. Среди которых выделялся царственной осанкой верховный правитель Сарматии Аркасай. Надо отдать должное сармату, несмотря на печальные обстоятельства, он не потерял присутствия духа, в отличие от сколотского боярина Кобяка, обычно дородного и самоуверенного, а ныне исхудавшего и облинявшего до полного безобразия. А ведь в плену он пробыл меньше суток. Князь Велемудр держался бодрее, хотя рассчитывать на благосклонность Яртура ему не приходилось. Именно Велемудр в свое время требовал изловить блудливого княжича и предать его смерти, и именно он громче всех кричал о виновности княгини Лады на суде волхвов и князей.

– Вот гад! – сказал вдруг боярин Кобяк и дернул отвисшей щекой. – Как сыр в масле катается.

Бутуй, решивший было, что эти слова относятся к нему, нахмурился и даже стал шарить рукой по поясу в поисках отсутствующего меча. Но вскоре сообразил, что гадом расстроенный сколот назвал боярина Бренко, гоголем ходившего по Яртурову стану в окружении веселых себерских старейшин.

– Так ведь он еще до начала войны к Яртуру переметнулся, – пояснил князьям и боярам Бутуй. – И каган не забыл его заслуг.

Боярина Бренко Бутуй считал круглым дураком, свихнувшимся на магии, но теперь вдруг выяснилось, что этот изгой, коего князь Родегаст не пускал на порог своего замка, оказался едва ли не самым дальновидным среди асов и уже успел завоевать расположение нового владыки. Боярину Бренко не так давно стукнуло тридцать пять лет, роста он был небольшого, но чрезвычайно подвижен. Его круглые совиные глаза смотрели на мир с изумлением, словно постоянно ждали от окружающих чудес. И, надо признать, чудо наконец-то случилось и даже накрыло своим крылом абсолютно никчемного и глупого боярина.

– Сочувствую тебе, Бутуй, – вздохнул Кобяк. – По слухам, княгиню Ладу убили именно в твоем саду.

Все полоненные князья и бояре ждали, что ближник князя Родегаста станет сейчас запираться и наводить тень на плетень, дабы спасти шкуру, но ошиблись в своих предположениях. Боярин Бутуй хранил на лице полную невозмутимость, словно это не над ним сейчас был занесен топор палача. А ведь многие рассчитывали, что, снеся голову убийце своей матери, Яртур удовлетворит жажду мести, и у остальных старейшин появится возможность откупиться. Конечно, Бутую сочувствовали, но разделить с ним печальную судьбу никто не захотел.

– Успел я тут словом перемолвиться с боярином Весенем, – сказал спокойно Бутуй насторожившимся старейшинам. – Есть возможность договориться с Яртуром.

– Это как же? – не понял Аркасай.

– Выкуп с нас, конечно, потребуют, но не это главное. Выживет лишь тот, кто признает Яртура каганом.

– Да с какой же стати! – вскричал царь Сарматии, но тут же осекся и глянул на Бутуя с большим подозрением.

– Можно, конечно, отказаться, – пожал плечами Бутуй, – но тогда гнить нам с вами в подземелье Железного замка до скончания дней.

– Но ведь клясться придется именем Вия, – поежился Кобяк. – Да еще на крови присягать.

– А ты, боярин, поклянись Ярилой, – посоветовал Бутуй. – Оно и убыток небольшой, и Даджбогу не в обиду. А уж там пусть боги сами разбираются, кому тот Ярила доводится сыном.

– Хитро! – сощурил и без того узкие глаза Аркасай. – Ярилой-то и я поклянусь. Но признавать Яртура каганом – по-моему, слишком.

– Так ведь это как посмотреть, – усмехнулся Бутуй. – Если Яртур сложит голову под Асгардом, то все наши клятвы, князья и бояре, развеются дымом. А вот если он Асгард возьмет, то и без нашего согласия всем на шею сядет. Его поддержат и волхвы Перуна, и волхвы Хорса, и волхвы Семаргла, и волхвы Даджбога, которым бог Ярила вроде бы не чужой. И тогда в самый раз будет объявить Яртура земным воплощением бога обновления, жизненной силы и природного буйства.

Князь Велемудр глянул на Бутуя с большим уважением. Это же надо так извернуться, чтобы посланца Вия переиначить в посланца Ярилы. И ведь ни в чем не погрешил против божественных установлений боярин Бутуй. Ярилу среди беров, туров и других близких к ним племен почитают именно как часть триады Чернобога-Велеса, и, объявив Яртура земным воплощением Ярилы, князья и бояре сведут влияние Вия на своих землях практически на нет. И вместо смерти получат процветание.

– Но согласятся ли с этим боги? – засомневался Аркасай. – И в первую очередь Велес, глава триады. Ведь наверняка и сам Вий, и рахман Коломан действуют по его наущению.

– И боги не всевластны, – возразил Велемудр. – Если люди увидели в Яртуре не посланца Вия, а посланца Ярилы, то, значит, такова воля Рода, коей обязаны подчиниться все – и боги, и люди.

Старейшины, взятые в полон, еще продолжали спорить между собой, а Бутуй уже поспешил на зов боярина Весеня, стоящего у роскошного шатра новоявленного кагана. Таких шатров асскому боярину видеть еще не доводилось. Это сооружение из плотной материи едва ли не вчетверо превосходило размерами своих собратий. А о золотом шитье по алому полю и говорить не приходилось, оно буквально слепило глаза. Тем не менее Бутуй сумел распознать трехглавого дракона, вышитого над самым входом в шатер. Образ, что называется, говорил сам за себя. У Бутуя не было ни малейших сомнений в том, что это полотняное чудо, расшитое драконами, быками и медведями, Яртур получил в дар от своего деда рахмана Коломана.

Весень был сильно чем-то озабочен и не стал раньше времени обнадеживать своего спутника. Судя по всему, Яртур еще не принял решение, и Бутую предстояло проявить всю свою изворотливость, чтобы добиться расположения кагана. В шатре, разделенном полотняными перегородками на несколько частей, было довольно многолюдно. Преобладали мужчины-слуги, но и женщин-наложниц тоже было немало. Видимо, княжич, привыкший к излишествам, и в походе решил себя не стеснять. Насколько Бутуй знал, княгиня Лада унаследовала огромные богатства своего отца князя Ария, до которых беры и асы, разорившие Орлик, так и не добрались. А теперь эти богатства принадлежали Яртуру, в котором орланы, осиротевшие после гибели князей, видели своего вождя. Вот и сейчас среди четверых ближников, окруживших похожее на трон кресло кагана Яртура, двое были орланами. Одного из них Бутуй узнал сразу и даже припомнил его имя – Бекас. Этого широкоплечего статного молодца княгиня Злата назвала ашугом и тем ввела в заблуждение боярина. Если верить слухам, то это именно Бекас убил витязя Удо и тем самым надломил несокрушимую силу асов.