Голливудская трилогия. В 3 книгах. Книга 2. Охотники за удачей - Гарольд Роббинс

— Три месяца назад мы как раз вернулись из Африки, — сказала Айлин. — Снимали там фильм.

— Знаю. Мисс Марлоу рассказала мне об этом. Тогда-то у меня и возникло подозрение.

— Но ведь больше никто не заболел! Три месяца мы жили вместе, ели вместе…

Доктор пожал плечами.

— Как я уже сказал, причина этой болезни неизвестна.

— Ну почему это была не я? — вопросила Айлин.

Врач похлопал ее по руке. Благодаря этому жесту сочувствия она вдруг перестала презирать его, как остальных мужчин.

— Если б вы только знали, сколько раз мне приходилось слышать этот вопрос! Но ответа я до сих пор не знаю.

Она с благодарностью посмотрела на него.

— Нам следует ей сказать?

— А зачем? — спросил врач. — Не надо лишать ее надежд.

* * *

Рина услышала тихие голоса за дверью. Как она устала! Так устала, что все погрузилось в какую-то дымку. Интересно, вернется ли прежний сон? Да, он уже близок! Она охотно отдалась в его власть. Сон окружил ее со всех сторон. Сон о смерти, который снился ей с детства.

В тени огромных старых яблонь было прохладно. Рина сидела на траве, рассаживая кукол вокруг деревянной дощечки, служившей столом.

— Сюзи, сколько раз я тебе говорила: нельзя откусывать такие огромные куски! — сказала она куколке с темными волосами.

Черные глазенки куклы немигающе смотрели на нее.

— Ах, Сюзи! Ты опять облила себе все платье! Придется опять тебя переодеть.

Она быстро раздела куклу, постирала платьице в воображаемом тазике и погладила.

— Изволь быть аккуратной! — с притворной строгостью сказала она.

Изредка Рина поглядывала на большой дом. Она была рада остаться одна. Обычно кто-нибудь из слуг сразу же звал ее обратно, а мать ругала и приказывала не играть во дворе, а оставаться у дверей кухни. Ей там не нравилось: не было травы, плохо пахло из конюшни. И потом, мистер и миссис Марлоу никогда не сердились, когда видели ее в саду. Однажды мистер Марлоу даже подхватил ее на руки, поднял высоко-высоко и так щекотал усами, что она чуть не лопнула от смеха. Но почему-то мама сердито отшлепала ее и отправила на целый день в комнату. Для нее это было самое суровое наказание… Ей нравилось сидеть в кухне, когда мать готовила обед. Там так хорошо пахло! Все всегда говорили, что у Марлоу еще никогда не было такой хорошей кухарки, как ее мать.

Услышав шаги, девочка обернулась. Рядом с ней на траву сел Рональд Марлоу. Она закончила кормить Сюзи, а потом спокойно спросила:

— Хочешь пообедать, Лэдди?

Рональд презрительно фыркнул и произнес с высоты своих восьми лет:

— Я не вижу тут ничего съедобного.

— Ты не смотришь, — укоризненно сказала она. — А это?

Она сунула в руки мальчику кукольную тарелку. Нехотя он притворился, что ест. Это ему быстро наскучило, и он встал.

— Я проголодался, — сказал он. — Пойду, поем по-настоящему.

— А вот и не поешь.

— Это еще почему?

— А потому что моя мама все еще больна, и никто не готовил.

— Что-нибудь найду, — уверенно произнес мальчик.

Уже начало смеркаться, когда старшая горничная Молли разыскала ее в саду. Лицо у нее было красным от слез.

— Пойдем, милочка. Мама хочет взглянуть на тебя.

У постели матери собралась вся прислуга. А еще там стоял какой-то человек в черном с крестом в руках. Женщины почему-то тихонько плакали, да и Питерс украдкой смахивал слезу.

Рина замерла у кровати, серьезно глядя на мать. Она была такая красивая: белое спокойное лицо, светлые волосы, зачесанные назад. Девочка шагнула вперед. Губы матери шевельнулись, и человек в черном взял ее на руки.

— Поцелуй мать, девочка.

Рина послушно прикоснулась губами к прохладной щеке. Мама улыбнулась и прикрыла глаза, а потом вдруг снова открыла их, вперив невидящий взгляд в потолок. Человек в черном поставил Рину на пол и закрыл глаза ее матери.

Молли прижала девочку к себе. Рина посмотрела на мать: та спала. Она обвела взглядом остальных. Служанки плакали, и даже у кучера на глазах стояли слезы.

— Почему вы плачете? — спросила она. — Разве мама умерла?

Молли опять залилась слезами и крепче прижала к себе Рину.

— Мы плачем, потому что любим ее.

Все так же прижимая к себе девчушку, она вывела ее из комнаты.

Вечером, за ужином, Рина радостно сообщила запоздавшему кучеру:

— Смотрите, мистер Питерс! У меня три порции сладкого!

— Тихо, малышка, — скорбно произнесла Молли. — Ешь свое мороженое.

— Я только что разговаривал с хозяином, — сообщил Питерс. — Он позволил положить ее в моей комнате над конюшней. А отец Нолан разрешил отпеть ее в церкви Святого Фомы.

— Разве так можно? — спросила Молли. — Ведь мы даже не знаем, была ли она католичкой. За три года она ни разу не ходила к мессе.

— Какая разница? — сердито ответил Питерс. — Она же исповедалась отцу Нолану и получила последнее причастие. Значит, отец Нолан считал ее католичкой.

Горничная Мэри кивнула.

— Думаю, отец Нолан прав. Может, она нагрешила и боялась идти к мессе. Но главное, что в конце она вернулась к церкви.

— Так и порешим, — произнес Питерс. — Молли, пусть девочка спит сегодня с тобой. А я схожу в салун и найду парней помочь ее перенести. Отец Нолан обещал прислать мистера Коллинза, чтобы он ее приготовил. Он сказал, что церковь за это заплатит.

— Какой у нас добрый священник! — сказала Мэри.

* * *

В дверь постучали, и Молли быстро распахнула ее.

— О, это вы, мэм, — растерянно прошептала она.

— Я пришла посмотреть, как девочка, — сказала Джеральдина Марлоу.

Молли попятилась, впуская ее в комнату.

Миссис Марлоу посмотрела на кровать, где в окружении кукол спала Рина. Пепельные локоны обрамляли ее личико.

— Ну, как она?

— Хорошо, мэм. Так устала, бедняжка, что сразу заснула. К счастью, она мала и не понимает, что случилось.

Джеральдина Марлоу снова посмотрела на ребенка. На мгновение она вдруг подумала, что было бы с ее Лэдди, если бы это она умерла. Хотя у него остался бы отец.

Ей вспомнилось, как она взяла мать Рины на работу. Ее рекомендательные письма были самые благожелательные, но несколько лет она не работала.

— У меня ребенок, мэм, — сказала она на своем школярски-правильном английском. — Маленькая девочка двух лет.