На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг

– ЗдорОво, здорОво, Левчик, коли не шутишь! Значит, чалиться вместе будем? Слышали о тебе всякого, читали статейки Ословского и Гранта. Пообщаемся, побазарим по душам, времени у нас много, – сказал Зиновий Малий, об аресте которого четыре года назад писали все русские газеты.

На Северной стороне я познакомился с его подельниками Робиком Обманом и Сашкой Комарковским. Теперь судьба свела меня с их боссом.

– Это, пожалуйста, – сказал я бодреньким голосом, пытаясь при этом сохранить спокойствие, ибо знал, что первое впечатление – самое важное. – С хорошими людьми никогда не против поговорить. Давайте сразу после ужина и встретимся – покурим, я новости «с улицы» расскажу, приветы с той стороны передам.

– Хорошо, договорились. Заметано! Ты сам-то как устроился, вопросы есть? Я понял, что ты в 3638-м, раз тебя Ромка привел.

– Да, вроде бы все нормально, камера – ОК. Вместе со мной – трое белых. Если что, попрошу ребят, чтобы помогли или подсказали на местности, что к чему, – незаметно для себя я заговорил в каком-то былинном стиле, как убеленный сединами старец. – Спасибо, ребятки.

– Слушай, Левчик, раз такое дело, ты только на зону въехал, просьба у меня к тебе будет, – сказал Зиновий и посмотрел куда-то вдаль, в сторону мойки, а затем на сидящих за его столом ребят.

– Пожалуйста, «ноу проблем», – ответил я, готовый выказать образцово-показательное дружелюбие своим будущим товарищам по американской каторге.

– Ты понимаешь, какое дело, Левчик. Я тут договорился с черными пацанами с кухни, что они мне и ребятам нашим баранинки поджарили к ужину. Ее уже полгода на зону не завозили, а вчера мы вдруг прикупили кило шесть… Помните, мужики, какие шашлычки нам корейцы под Новый год зафигачили? Пальчики оближешь, я так вкусно давно не ел! Помните? – спросил сидящих с ним за столом тюремный гурман.

Те послушно закивали головами.

По внушительным формам Зиновия можно было понять, что он любил хорошо поесть. Несмотря на то что в моем желудке еще не переварились утиные ножки и украинский борщ из брайтонского гастронома «Интернешнл», от сочной баранины я бы тоже не отказался.

– Короче, нас тут менты знают как облупленных, наши рожи они за три версты узнают. Нужна твоя помощь, Левчик.

За своих новых товарищей по заключению, с которыми, как в песне, «эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать», я был готов броситься на амбразуру. Тем более по просьбе такого уважаемого тюремного авторитета, как Зина Малий.

– Что надо делать, говори, – согласился я на подвиг.

– Посмотри вот туда. Видишь, у раздачи стоит высокий негр в белом и с фартуком в руке? Недалеко от «копа». Ну вот он сейчас залезает в ихний шкаф какой-то? Испанец с ним рядом еще.

Я приподнялся с липкого пластикового стула, намертво соединенного железной «ногой» со столом, и посмотрел в туманную даль. Черный повар и вправду стоял в заранее обусловленном месте.

– Сейчас ты подойдешь к нему и скажешь пароль: «Майами». После этого он спросит, от кого ты пришел. Ответишь, что от «Большого русского» из двенадцатого юнита». Это я… Он либо сходит на кухню, либо из ихних заначек достанет готовую баранину. Не ссы, все будет упаковано в целлофан. Сразу же засунь пакет себе под рубашку, незаметно уходи и иди к нам. Только смотри, не попадись ментам! За воровство с кухни – карцер, а тем более за мясо… Все понял, пацан? Не передумал? Ну, давай, с богом! Ни пуха ни пера, – произнес напоследок Зиновий Малий и слегка подтолкнул меня в спину.

– К черту! – автоматически ответил я, переживая за потенциальную возможность залететь в «дырку» в первый же день.

После прощальных банкетов Славика и кулинарных подвигов Саши Храповицкого я бы не удивился оленине или страусятине, а тут какой-то обыкновенный баран.

Думая так, я подошел к блестящему парапету, отделяющему запретную зону и «танцпол».

Около металлических перегородок и шкафов из нержавейки толпились кухонные рабочие и дежурные по общепиту, надзиратели в темно-синих форменных бейсболках с гербом тюремного бюро. Мой чернокожий «контакт» стоял на прежнем месте и продолжал разговор с потным испанцем.

Скажу вам честно – из меня получился бы плохой Штирлиц. Как говорится, богу – богово, Кесарю – кесарево. Я совершенно не замечал фэбээровской слежки, которую вели за мной спецагенты в течение последнего перед арестом года. Вместе с обвинением я получил пачку «протоколов слежки» – иногда за мной по пятам двигались одновременно три-четыре машины, периодически меняясь местами в шпионском эскорте. А одну из моих встреч с «жертвой преступления» в манхэттенском ресторане обеспечивало без преувеличения человек 15 переодетых полицейских!

Я мог только догадываться – каких страшилок и бредней сумасшедшего нарассказывали про ужасного русского работорговца мои «жертвы преступления»!

Вот и в тюремной столовке я напоминал рассеянного профессора Плейшнера из «Семнадцати мгновений весны», явившегося на проваленную гестапо явку.

Сильно волнуясь, я подошел к приятелю Зиновия – специалисту по тюремному «седлу барашка». Органы зрения прикидывали расстояние до ментов и скорость, с которой они время от времени поворачивали головы в мою сторону. На всякий случай я придумывал глупые ответы на вопрос: «Что у тебя в руках?»

Внутренний голос подсказывал: «Поворачивай назад!»

Ладони неприятно покрылись потом. Я в последний раз оглянулся на Зиновия и ребят – они знаками подбадривали меня и кивали.

– Будь что будет, – подумал я, повторяя подвиг Александра Матросова.

Остановившись в полуметре от болтающего повара, на которого мне указал преступный авторитет, я, как Али-Баба, произнес волшебное слово: «Майами».

Кулинар сделал вид, что не замечает чужестранца, и вновь повернул голову к своему собеседнику, чтобы продолжить разговор.

Я посмотрел по сторонам, на ментов и, самое главное, на ребят: «на миру и смерть красна». Набрав в легкие побольше воздуха, я повторил заветный пароль значительно более громко:

– Майами!

На меня посмотрели не только повар с испанцем, но и несколько окружавших нас зэков.

Менты тоже заметили нас, – теперь они уже бросали в мою сторону подозрительные взгляды.

Еще до конца не понимая, что явка провалена, а разведчик не хочет выходить на связь с эмиссаром из «Центра», я продолжал упорствовать.

И уже в третий раз произнес все тот же пароль – «Майами».

Чернокожий посмотрел на меня как на больного, и весьма воинственно спросил:

– Какого черта ты разорался мне на ухо? Какого фига ты вообще здесь стоишь, и какого хрена мне сдался твой Майами?

– Я от Большого русского, Зиновия. Он из твоего же отряда и послал меня за бараниной, которую ты обещал ему приготовить, – пустился я в ненужные объяснения. – Посмотри, вон слева, он в углу сидит!