Гастролеры и фабрикант - Евгений Сухов

Где-то в районе половины девятого пополудни из особняка вышел Феоктистов. Был он с тем же чемоданом, перетянутым ремнями, но нес его уже легко, верно, оставив содержимое в особняке. Известный в городе предприниматель и мильонщик сел в повозку, дожидающуюся его возле ворот, и поехал вниз, по направлению к Рыбнорядской площади. Иных господ, которые вошли еще засветло в особняк Долгорукова, на выходе не наблюдалось.

Секретный агент немного подождал, пока коляска с Феоктистовым скроется из виду, отделился от стены и тоже стал спускаться по Старогоршечной вниз, к Рыбнорядской площади. Ведь основным объектом для наблюдения был господин Феоктистов, и этот Долгоруков, который, судя по всему, покидать свой особняк на ночь глядя не собирался.

На площади Кочкарев нанял извозчика и велел ему ехать в Управление полиции. Там, поднявшись на второй этаж, он постучал в кабинет помощника полицеймейстера Розенштейна, который дневал и ночевал в своем кабинете.

– Войдите, – услышал Федот Федотович голос Николая Людвиговича и вошел.

– Так что, осмелюсь доложить… – Секретный агент осекся, увидев в кабинете еще одного человека.

– Ничего, докладывайте, – разрешил ему Розенштейн.

– Объект номер два, – начал Федот Федотович, разумея под объектом номер два Илью Никифоровича Феоктистова, – в половине девятого покинул особняк и последовал вниз по Старогоршечной улице в направлении Рыбнорядской площади. Объект номер один, – продолжал Кочкарев, имея в виду под этим объектом Всеволода Аркадьевича Долгорукова, – остался в особняке вместе с пришедшими к нему господами.

– Сколько человек к нему пришли? – поинтересовался человек, который находился в кабинете помощника полицеймейстера.

– Пятеро вместе с Феоктистовым, – ответил секретный агент. – Феоктистов ушел, а остальные покуда остались…

– Значит, вся шайка в сборе, – констатировал Николай Людвигович и посмотрел на незнакомого Кочкареву человека.

– Да, еще хочу сказать, что господин Феоктистов пришел с большим тяжелым чемоданом с ремнями, – посмотрел на Розенштейна Федот Федотович. – Таким, что берут в дальнюю дорогу… А вышел господин Феоктистов уже с чемоданом пустым.

– Деньги! – усмехнулся человек, находящийся в кабинете помощника полицеймейстера. – В чемодане были деньги!

– Благодарю вас, вы свободны, – быстро сказал Кочкареву Розенштейн. – Отдыхайте.

– Слушаюсь…

Когда секретный агент покинул кабинет, Розенштейн спросил чиновника особых поручений:

– Вы полагаете, в чемодане у Феоктистова находились деньги?

– А что еще? – вопросом на вопрос ответил Владимир Афанасьевич. – И не просто деньги, а очень большие деньги.

– Ну, может, это… – неопределенно начал Розенштейн, но Засецкий не дал ему договорить:

– Что «может»? Кирпичи, книги, железный лом? Вы что, сударь, действительно, так думаете? – Чиновник особых поручений Департамента полиции насмешливо посмотрел на помощника полицеймейстера: – Это, несомненно, деньги, милейший. Они попросту раскручивают, нет, уже раскрутили господина Феоктистова на кругленькую сумму! Судя по чемодану, который описал ваш агент, сумму немалую. Возможно, что даже в несколько миллионов.

– Тогда их всех надо брать, пока они не улизнули вместе с деньгами! – невольно воскликнул Николай Людвигович.

– И что это нам даст? – спросил чиновник особых поручений. – Факта мошенничества еще не произошло. Вы что, не знаете законов? Мошенничество есть похищение чужого имущества посредством обмана. Покудова похищения не случилось: господин Феоктистов сам принес деньги и сам, добровольно, отдал их Долгорукову. И никто его к этому не принуждал.

– Но позвольте, – Розенштейн знал законы не хуже чиновника особых поручений, – в новом «Уложении о наказаниях» от восемьдесят пятого года в статье одна тысяча шестьсот шестьдесят пять, пункт двадцать третий, прямо говорится, что… – Николай Людвигович, как ученик, закатил глаза и процитировал буква в букву: – «Существенным признаком мошенничества является употребление для приобретения денег или другого имущества такого обмана, в силу которого владелец соглашается на выдачу имущества похитителю, почитая такую выдачу, вследствие сообщенных похитителем ложных известий, для себя выгодною». Наверняка этот Долгоруков пообещал Феоктистову баснословные проценты на его сумму, и тот просто не смог устоять. Это же явный обман, вы не находите?

– Пока не нахожу. А что, ежели Долгоруков заявит, что взял у господина Феоктистова указанную сумму в долг? – парировал выпад Розенштейна полковник Засецкий. – И тотчас беспрекословно вернет всю сумму ее владельцу? Как мы ему потом прижмем хвост? Да прокурорские не доведут это дело даже до суда! И Всеволод Аркадьевич вместе со своей шайкой с наглыми улыбочками опять выйдут сухими из воды…

– Но они же скроются…

– А вот этого мы им не позволим, – твердо заявил полицианту Засецкий. – Установите за этими господами круглосуточное наблюдение. Если надо будет – перекроете все выезды из города. – Полковник посмотрел прямо в глаза Розенштейну: – Никуда они от нас не денутся, голубчики сизые. К тому же, как мне думается, они затеяли аферу вроде той, о которой вы сами нам давеча рассказывали. Ну, как они выманили двести тысяч у управляющего банкирской конторы Плешкина.

– Плейшнера, – поправил полковника Розенштейн.

– Вот именно, Плейшнера.

– Но там они как раз скрылись, – заметил чиновнику особых поручений Николай Людвигович.

– Я уже сказал вам, что сбежать мы им не позволим, – свел брови к переносице Засецкий. – К тому же чутье подсказывает мне, что на сей раз они вернут Феоктистову деньги.

– Вернут?

– Именно, – разгладил лицо и даже улыбнулся в ответ на недоуменный взгляд помощника полицеймейстера чиновник особых поручений. – Правда, это будут не совсем деньги…

– «Кукла»! – догадался Николай Людвигович.

– Именно, – еще шире улыбнулся Владимир Афанасьевич Засецкий. – А с вами приятно работать, господин Розенштейн, – удовлетворенно добавил он. – И вот когда в чемодане у господина Феоктистова окажутся вместо денег пачки нарезанной газетной бумаги, мы их и возьмем. Всю шайку-лейку! Потому как тогда факт мошенничества будет неоспорим…

– Ясно, – ответил Розенштейн. – Вы совершенно правы.

– Конечно, я прав, – усмехнулся Засецкий, хитро блеснув глазами. – Начальство, господин губернский секретарь, всегда право. Без всяких исключений…

Конец первой декады ноября 1888 года

Вы знаете, что такое пятьсот тысяч рублей? О, вы не знаете, что такое пятьсот тысяч рублей. Это – все! То есть вы можете себе позволить все, что угодно. Вы можете купить себе апартаменты или даже особняк на Тверской улице в Москве или на Невском проспекте в Петербурге. И когда вы будете выходить на прогулку или в ресторацию пообедать, то на вас будут смотреть уважительно и с завистью, поскольку само проживание на этих улицах обеих столиц уже означает престиж и принадлежность к высшей российской элите.