Земля навылет - Алексей Гребенников
Шрифт:
Интервал:
— И ты ничего не видел, не слышал?
— Я спал.
— Хвощинский, — не шепнул даже, а прошипел вдруг Славка и ткнул пальцем в потолок. — Может, ты выше поднимешься? Там знающие люди… Они обязаны о таком знать…
— Брось. — Славка мне надоел. Мне было его жалко. — Никуда подниматься я не собираюсь, и ты молчок. А вечером загляну, так что ты посмотри, пожалуйста, фотографии.
И вышел из фотобудки.
Славка, наверное, побежал бы за мной, но меня снова окружили ребята.
— С чего ты, Хвощинский, полез в историю?.. Мы твой роман читали… Диковатые у тебя герои, получишь по шее… Приходи к нам часа на три, вопросов тьма!..
Я обещал.
Я прорвался к выходу.
Кой черт меня сюда притащил? Надо было отдать фотографии Юреневу, пусть сам разбирается. Вон как виновато гнул Славка тонкую шею при одном только упоминании о Юреневе. Чего он боится? Что там произошло с Андреем Михайловичем?
Проспект был почти пуст. Все тут оставалось таким, каким я помнил. Аптека, «Академкнига», красный магазин, газетный киоск… Известно, города за два года не меняются, меняются люди…
— Ахама, хама, хама…
Я вздрогнул. Юренев меня преследует?
Что за вздорная мысль? Юренев даже не видел меня, ожидая, возможно, кого-то, бормотал про себя, перекатывал в толстых губах погасшую сигарету.
Трудно поверить, но выглядел он как с иголочки. Свежая светлая рубашка, строгий костюм. Взгляд невидящий, но вовсе не усталый, не скажешь, что человек не спал всю ночь. Лишь в легких припухлостях под глазами таилась некая неопределенная тень.
Я остановился.
Юренев очнулся. Он меня узнал. Правда, не выразил ни удовольствия, ни восхищения, как это было сегодня ночью. Напротив, тряхнул недовольно седыми кудрями.
— По утрам не звони, — сказал он незнакомым бесцветным голосом. — Не принято мне звонить по утрам.
Он так и сказал: не принято. Это меня взбесило:
— Это мне не указ.
— Да ну? — он нисколько не удивился моей вспышке.
— Почему ты ничего мне не сказал о Козмине?
— А ты спрашивал? — Юренев медленно, нагло, как-то бесцеремонно осмотрел меня. Сандалии, брюки, расстегнутая на груди рубашка — ничто, наверное, не осталось незамеченным. — Ты мою настойку жрал на орешках, потом коньяк. Тебе, кстати, нельзя пить так много, вид у тебя помятый.
Результаты осмотра Юренева явно не удовлетворили. Он продолжал исследовать меня, как афишную тумбу:
— Позвони Козмину сам.
— Я звонил.
— И что? — спросил он без всякого интереса.
— Отправляют к доктору Юреневу.
— Ну и позвонил бы ему.
Я остолбенел:
— Брось издеваться. Что с Андреем Михайловичем?
— Ахама, хама, хама, — Юренев снова погрузился в свои мысли. Потом вздохнул, неопределенно отмахнулся: — Завтра.
— Что завтра? — не понял я.
— А черт его знает, — Юренев даже объяснений не хотел искать. — Ну, послезавтра. Так удобнее.
— Для кого?
— Аля меня, конечно, — он снова очнулся, снова оценивающе, беззастенчиво осмотрел меня. — У тебя плечо не болит?
— С чего ему болеть?
— А оно у тебя немного опушено. Почему? Зачем ты его так держишь? Оно у тебя всегда так опушено? — он явно заинтересовался этим, его глаза ожили, влажно сверкнули. — Я знаю. Это демон на твоем плече топчется. Примостился и топчется. Сколько помню тебя, он всегда на твоем плече топтался.
— Какой еще демон? — он окончательно сбил меня с толку.
— Сократовский, конечно. Какой! Помнишь, Сократ часто ссылался на демона? Как правило, демон сидел на плече своего хозяина и запрещал ему поступать иначе, как он поступал. Только запрещал, но никогда не возбранял. Только запрещал, понимаешь? Ты тоже у нас всегда этим отличался. Козмин тебя за то и ценил.
Он снова задумался. Даже не задумался, а впал в задумчивость. Было ясно, я его сейчас не интересовал. Он напал на какую-то мысль. Тем же бесцветным, незнакомым мне голосом он спросил:
— Хвощинский, почему люди вранливы? Почему ты вранлив, и Гомес, и буфетчица, и Козин? Ну, ладно, буфетчице торговать надо, ей нельзя без обмана, но зачем вранливость писателям? У нас тут один поэт все ратует за спасение российского генофонда, а сам, во-первых, из тюрков, во-вторых, импотент. Может, вы вранливы потому, что полностью завязаны на прошлое? Врешь, врешь, а это опасно. Когда постоянно врешь, это становится образом мышления. Что вам всем в прошлом, Хвощинский, почему вы не думаете о будущем? Вот ты несколько лет жизни убил на роман о землепроходцах, зачем? Они же вымерли, их давно нет, даже памяти о них не осталось, одни легенды, вранье, а ты еще прибавляешь вранья. Зачем? — он нехорошо, быстро ухмыльнулся. — А еще ждешь нормальных рецензий. Почему вы не думаете о будущем, Хвощинский? Почему ты сам ничего не напишешь о будущем? — «Чем сидеть, горевать, лучше петь и плясать…», так, что ли? Гоша Поротов отличный был человек, но тоже вранлив. «Бубен есть, ноги есть…» Неужто этого достаточно? Пиши о будущем, Хвощинский. Когда пишешь о будущем, меньше врешь.
И моргнул изумленно, знакомо, разбуженно.
И, махнув рукой, двинулся, не спеша, вниз по проспекту.
Мне даже о фотографиях не захотелось ему сообщать.
Демон Сократа…
Я спускался по рябиновой аллее к речке, мне хотелось прямо сейчас побывать в знакомом овраге. Не знаю почему, но я хотел побывать там именно сейчас, ни позже, ни раньше.
Демон Сократа…
«Учи чукотский язык…»
Юренев не изменился…
И эта дежурная с ее вздорным рассказом о муже, отморозившем в бане пальцы…
«Пиши о будущем…»
Чокнутый Козмин…
Мир вокруг Юренева, как всегда, был перевернут с ног на голову.
Демон Сократа…
Какие еще там были?..
Ну да, лапласовский.
Этот умный, въедливый. По мгновенным скоростям и сегодняшним положениям атомов мог абсолютно точно предсказать все будущие состояния Вселенной. Завидное существо. Провидец.
Затем максвелловский.
Этот — трудяга. Работал себе заслоночкой: этот атом впущу, а этот не пущу. Распихивал туда-сюда атомы: здесь тебе вакуум, тут избыточная плотность, здесь тебе холодно, там чудовищный жар. Романтик, в принципе сократовскому до него далеко.
Я усмехнулся: плечо оттоптано.
Но, может, Козмин и впрямь ценил меня за мои вечные сомнения: а следует ли это делать? И еще за то, что принятых решений я не менял.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!